Режиссер Валентин Васянович: Главное задание "Атлантиды" на Западе - противостоять лжи России о "гражданской войне"

Выход в национальный прокат фильма Валентина Васяновича "Атлантида" — событие беспрецедентное сразу по двум причинам: это первая украинская картина, отмеченная призом на Венецианском кинофестивале (Гран-при в параллельном конкурсе "Горизонты"), а еще это история о будущем, в котором российско-украинская война завершилась — победой Украины.

Валентин Васянович родился 21 июля 1971 г. в Житомире, учился в Музыкальном училище имени Виктора Косенко, в Киевском национальном университете имени И. К. Карпенко-Карого, в Школе режиссёрского мастерства Анджея Вайды. Снимать начал в 1998-м. Документальная новелла "Против солнца" (2004) получила Приз международного жюри в Клермон-Ферране. Первые два игровых полных метра — "Обычное дело" (2012) и "Креденс" (2013) прошли незамеченными. Режиссерская манера Васяновича кардинально изменилась после участия в съемках "Племени" Мирослава Слабошпицкого в качестве оператора и сопродюсера. "Уровень черного" (2017), снятый неподвижными, преимущественно общими планами, без диалогов, был выдвинут Украиной на соискание "Оскара".

"Атлантида" — новый фильм Васяновича, в котором он подытоживает свой режиссерский и операторский опыт. Делать убедительное игровое кино про войну, происходящую здесь и сейчас, очень трудно. События слишком близки, эмоциональная вовлеченность авторов слишком велика. Васянович прибегнул к двойному отстранению: перенеся действие в будущее и заняв позицию наблюдения с общих неподвижных ракурсов, усиленную отсутствием монтажа внутри сцены и продолжением эпизода после выхода протагониста из кадра.

Героев трое: Сергей (Андрей Рымарук), Иван (Василий Антоняк) и Катя (Людмила Билека). Сергей и Иван – сослуживцы, работают на сталелитейном заводе. В свободное время стреляют по вырезанным из металла мишеням в заброшенном карьере. В цеху их недолюбливают — слишком много осталось ностальгирующих по советскому и ДНР-овскому прошлому. Иван переживает ПТСР в тяжелой форме, не может ни спать, ни работать и в итоге совершает самоубийство максимально страшным способом — бросаясь в ковш с расплавленным металлом.

Васянович и далее использует страшные образы – например, в режиме реального времени рассматривая полуразложившиеся тела убитых военных, извлеченные из безыменных могил для опознания. Но делает он это не ради шока; иным способом показать глубину травмы нельзя.

Ведь вся освобожденная территория травмирована до самых основ, и новая работа Сергея после закрытия завода связана именно с этим: он развозит в цистерне питьевую воду, потому что реки и грунты заражены солями и химикатами с заброшенных шахт. В свободное время он помогает Кате с опознанием трупов, и чувство, которое зарождается между ними, вплоть до сцены секса прямо в "Черном тюльпане" среди пластиковых мешков с "двухсотыми" — невозможно, не должно существовать. Но по-другому в Атлантиде, наверное, и не получится.

В финале Васянович включает тепловизор, погружая Катю и Сергея в оранжево-синее призрачное мерцание после того, как становится ясно, что они никуда не уйдут и не уедут с этой истерзанной земли. Они принадлежат ей – теплые, светящиеся отчаянной, вопреки всему, жизнью.

Эта Атлантида спрятана за минными полями и руинами, утоплена в отравленных водах. Но не обречена.

Васянович решил не брать на роли профессиональных актеров, он выбрал людей, которые прошли войну: Андрей Рымарук — бывший разведчик, Василий Антоняк — доброволец, Людмила Билека – парамедик. "ДС" поговорила с Валентином Васяновичем, Андреем Рымаруком и Людмилой Билекой об "Атлантиде", Венецианском фестивале и возможных сценариях будущего Донбасса.

- Валентин, как у вас появилась сама идея "Атлантиды"?

Валентин Васянович: Все началось с материала, снятого документалистом Вадимом Ильковым в Мариуполе. Я ему помогал готовить фильм, который Вадим хотел подавать на финансирование, но там что-то не сложилось. Я сам, работая фотографом в журнале "Весь транспорт", много ездил по югу Украины, снимал железнодорожные станции, заводы, порты. Металлургический комбинат – это потрясающе. Ты словно оказываешься на другой планете: над тобой переплетаются тысячи труб различных диаметров, вокруг дым, огонь, цвета, ты исчезаешь там. Я благодаря кадрам Вадима вспомнил это состояние и подумал, что надо бы на такой роскошной локации снять кино. А тогда уже вовсю шли боевые действия против сепаратистов. Сначала я думал о герое, который теряет работу, потому что комбинат закрывают, и должен выбраться из ситуации на фоне войны. То есть получалось такое жанровое кино с острым сюжетом. Но меня эта история не удовлетворяла.

- И к чему вы в итоге пришли?

Валентин Васянович: Решил, что все будет происходить в недалеком будущем, через 5-6 лет. Жанр, таким образом, сменился на антиутопию. Убрал и политические нюансы, в которых западный зритель не разобрался бы. Еще один толчок дало интервью одного из руководителей Министерства оккупированных территорий Георгия Туки. Он давал очень тревожный прогноз: из-за того, что оккупанты не откачивают воду из донбасских шахт, она загрязняет грунтовые воды и в недалеком будущем здесь останется соленая пустыня. Меня осенило: вот оно, мертвая территория! А многое другое определилось по ходу съемок. Диалоги, например, мы писали на репетициях.

- Почему?

Валентин Васянович: Я не служил в армии и не был на фронте, поэтому предлагать разговоры из своей головы профессиональным военным было бы смешно. Мы импровизировали, исполнители ролей просто беседовали друг с другом и из этого я формировал диалоги. А еще применял документальный подход, когда ты должен внимательно следить за тем, что происходит перед твоими глазами. При перерыве на кофе, на репетиции, в бытовом разговоре. Надо быть готовым это взять и использовать как следует.

- У вас медленный фильм, долгие кадры; вас вдохновлял Тарковский?

Валентин Васянович: Тарковский не был референсом для меня. Таких медленных фильмов снято очень много. Мой предпоследний фильм "Уровень черного" снят в такой же манере. Почему я так строю кадр? Сам не знаю. Может потому, что отталкиваюсь от локации и от фактуры, или потому, что сразу ищу локации и фактуры, которые уже несут много информации. И только потом помещаю туда героев и пытаюсь разыграть там мизансцену, пользуясь исключительно статичной камерой.

- Считаете ли вы, что некоторое сходство с манерой фестивальных режиссеров может обесценить украинское кино?

Валентин Васянович: Нет. Я просто пытаюсь передать универсальное послание как для Украины, так и мира. Это нормально. Ведь артхаусное, авторское кино не имеет, к сожалению, широкой аудитории в Украине. Но есть много фестивалей по всему миру — и общая аудитория, и интерес прессы за рубежом несравнимо выше, и хочешь ты или нет, но должен помнить об этом. Но это нормальные правила игры. В жанровом кино они тоже есть.

- "Уровень черного" в этом смысле, возможно, более опирался на украинские реалии.

Валентин Васянович: Не знаю. Я делал "Атлантиду" на наших локациях, на наших историях, с нашими актерами, которые воевали на Донбассе. Мы вместе рождали эти сцены, вместе делали эти диалоги, и я не вижу вообще проблемы в том, что это неукраинское.

- Метафоры, которые вы используете – огонь, вода – как они пришли к вам в голову? Может ли это быть отсылкой к определенной мифологии?

Валентин Васянович: Конечно, во время поиска локаций, разработки сцен, съемок мы все это считываем, понимаем, о чем идет речь. Но в основе каждого нашего сюжета есть бытовое действие. Насытить фильм метафорами – об этом мы думали меньше всего. Мы отталкивались от документальной действительности. А потом уже добавляли метафоры и символы.

- Очевидно, вы экстраполировали какое-то свое видение будущего. Может оно немного утопичное, но оно ваше. Но у вас очень пустынный, почти безлюдный пейзаж. Люди просто сбежали с Донбасса. Вы считаете такой сценарий действительно реальным? И что нам делать, когда мы эту землю освободим?

Валентин Васянович: К сожалению, у меня нет рецептов, что делать с этой землей и людьми, которые там останутся, после того, как мы победим. Понимаю, что часть народа уедет в Россию, часть останется там. Будут расследоваться преступления, кто-то эти преступления совершал, кто-то нет. Я не знаю, нужно ли этим людям серые паспорта выдавать, чтобы они не могли голосовать. Просто понимаю, что будет очень большая проблема с этим, и об этом надо думать всем и сегодня.

- В "Атлантиде" в одном из эпизодов строят стену. От кого эта стена защищает?

Валентин Васянович: Просто выполнили обещание Яценюка. Разработали дизайн, построили границу, которая визуально нам очень понравилась.

Андрей Рымарук: Скорее, мы показали, как надо строить стену. И добавлю, что я 70% рабочего времени на Донбассе просматриваю разные разведданные. И вот те данные, которые имеют отношение к экологии, а также те эксперты, с которыми предварительно общался Валентин при съемках, свидетельствуют, что приблизительно 45-50% оккупированных территорий – это уже просто выжженная земля. Мы видим незаконную добычу угля, неоткачивание воды с закрытых шахт, эта отравленная вода просачивается в верхние слои почвы, и это факт. В конце 2017 года неподалеку от Енакиево была затоплена ядерная шахта. Мы понимаем, что лет через 10, максимум 15 в радиусе 30 километров там будет небольшой Чернобыль. Поэтому территория, показанная в фильме, имеет место быть или станет такой в ближайшем будущем. Мы знаем это. Мы имеем такие данные.

- А Россия что говорит по этому поводу?

Андрей Рымарук: Как всегда, выражает свое беспокойство. Я вам приведу пример. Если мы говорим о режиме прекращения огня, то на оккупированной территории камер миссии ОБСЕ – 3, а на нашей стороне – 94. Вот и все.

- Почему в фильме настолько подробно и долго показана эксгумация тел?

Людмила Билека: На самом деле, это именно так и происходит. Мы просто хотели показать работу парамедиков. В каждой подобной сцене полностью идентично воссоздана работа "Черного тюльпана". Осмотр, одежда, личные вещи, пол, характерные приметы.

- То есть приходится не менее 10 минут рассматривать тело?

Андрей Рымарук: На самом деле осмотр останков происходит намного дольше, если вы профессионал.

Людмила Билека: Очень много людей не понимают, как это делается, многие не понимают, с чем приходится работать. И я понимаю, что некоторые сцены могли быть для вас отвратительными и эти сцены действительно отвратительны для любого здорового человека. Но это та работа, которую действительно кому-то надо делать. Потому что если не идентифицировать это тело, не сделать детальное описание одежды, телефона, всего того, что можно описать, родные не смогут опознать труп, узнать про судьбу своих близких людей. Повторюсь: эту работу надо делать. Кому-то надо доставать тела. Кому-то надо разминировать территорию. Каждый человек должен принять за это ответственность. А это та ответственность, которую должны нести все, перед территорией, которая нам достанется в результате.

- Вопрос несколько смешной, но он касается достоверности происходящего. В одной из сцен герой наливает в брошенный ковш экскаватора воду, подогревает ее и принимает ванну. Почему герой при купании не раздевается полностью?

Андрей Рымарук: Это самый популярный вопрос фильма. Когда я в 2015 году прибыл на Восток и впервые за 8 дней получил возможность помыться, то я мылся в носках, футболке и трусах. То есть постирался и помылся одновременно. И потом уже имел рефлексии на эту тему. Тем более, когда по сюжету на этой территории недостает воды, даже технической. Вот герой и принял такое решение, и весь такой чистый и красивый приехал к девушке, и все-таки потом снял трусы. Чистые.

- У вас, особенно в начале фильма, много обсценной лексики. Нет ли нареканий насчет такого обилия нецензурных выражений?

Андрей Рымарук: Да, есть такие слова, но мне кажется, что мы там разговариваем даже чересчур культурно. Мне лично мата не хватало.

- Есть и претензия противоположного рода: что у вас слишком литературный язык.

Валентин Васянович: Если бы я считал необходимым сделать иначе, я бы сделал. Это же антиутопия, в конце концов. В моем мире в 2025 году все разговаривают на украинском, русский исчез вообще.

Андрей Рымарук: На самом деле вокруг Донецка есть очень много небольших населенных пунктов, сел и поселков городского типа, куда в свое время были переселены люди из Западной Украины, и мне очень приятно, проезжая, например, такие села, как Максимиллиановка или Григорьевка, что там вообще не слышно русского. Это факт. И таких сел на востоке Украине, повторяю, очень много.

- Андрей, в чем была наибольшая сложность съемок для вас?

Андрей Рымарук: Во время репетиций нам приходилось много вспоминать прошлое, и это было мучительно. Этого не хотелось делать. И еще больнее от мыслей, что может быть еще хуже. И фильм ставит много вопросов, и он должен побудить дать главный ответ: нужна нам эта территория или нет? Внутренняя и внешняя политика у нас с каждым президентом меняется, но есть решение народа.

- В чем же ваша надежда?

Андрей Рымарук: Мне, например, хотелось бы, чтобы эта территория была вне опасности. Я хочу посмотреть, как донецкий "Шахтер" будет обыгрывать "Реал" на "Донбасс-Арене", хочу поехать в заповедник "Донецкий Кряж", хочу увидеть не стену Яценюка, а нормальную стену государственной границы Украины и не видеть ту сторону вообще.

- Один из рабочих в фильме говорит вашему герою: "Зачем ты меня защищал? Нужно с Россией работать". Сейчас многие так говорят. И эти люди никуда не денутся после войны.

Андрей Рымарук: Есть такие. Много людей устало от войны. Но мне очень понравилось социологическое исследование компании "Социс" в конце 2019 года – 71% опрошенных ответил, что больше всего они в стране доверяют ВСУ и ветеранам. Устали они или не устали, но они хотят себя чувствовать в безопасности. Где-то огонек еще горит, еще поборемся.

- Как фильм восприняли на Западе?

Валентин Васянович: Главным посланем на Западе было просто напомнить, сказать, подчеркнуть, что в Украине происходит не гражданский конфликт, а именно война с Россией. Мы каждое свое выступление с этого начинали. Андрей не даст соврать: в прессе в начале фестиваля нашу войну называли "внутренним конфликтом", а после нашей премьеры – именно войной. Это было нашим главным желанием, и мы должны были их напугать результатами войны – потому что все войны начинаются по-разному, но заканчиваются одинаково: разгромленной инфраструктурой, эксгумациями, болью и трагедиями. Комфортный европейский зритель, который на фестивале видел много разного кино, в первую очередь оценивает визуальный язык и способы, которыми рассказана история. Про наш стиль очень одобрительно отзывались, но фоном всегда было напоминание, что в Украине происходит война с Россией. Россия вкладывает огромные средства для продвижения своей пропаганды. Вот это было нашим заданием – противостоять лжи о "гражданской войне".

- А каким был самый экзотический вопрос от западных журналистов?

Валентин Васянович: Однажды у меня там спросили: самоубийство происходит потому, что проклятый капитализм довел работягу до того, что он покончил с собой? Нет, потому что он был на войне и получил ПТСР.

Андрей Рымарук: Кстати, лучше всего фильм восприняли в Японии, потому что там чуть ли не лучше всех в мире помнят, что такое война, помнят страдания после ядерной бомбардировки. А еще у них есть чудесная традиция: каждую субботу ходят под посольство РФ с требованием вернуть Курильские острова. И это классно.

- Валентин, вы уже снимаете новый фильм?

Валентин Васянович: Он называется "Отблеск". Он начинался с совершенно бытовой ситуации. Об мое оконное стекло ударилась птица. Остался отпечаток, причем до последней детали: каждое перышко со всей структурой, в районе головы кровавое пятно, тоже с перьями. Пока я бегал за камерой: звал свою дочку, пошел дождь и смыл детали. Я все равно снял, как дочь смотрит на этот след, обводит его пальчиком. Сначала задумал документальный фильм о восприятии ребенком смерти. Показать соответствующие детские церемонии, игры в похороны. Но эта идея быстро истощилась. Вернее – переросла в большой игровой фильм. Подал заявку на питчинг Госкино, получил финансирование.

- И какую форму получил фильм в результате?

Валентин Васянович: В основе истории лежит общение дочери и отца о смерти. С героем, впрочем, я определился не сразу. Сначала пришел в голову режиссер — мне проще писать о своей профессии. Вроде сценарий получался прозрачный, легкий, иногда драматичный, но недостаточно эмоциональный. Окей, берем другого, более злободневного героя — политтехнолога. Он продвигает свой проект и подвергает близкого человека опасности. Близкий человек гибнет. Но опять – не то. Остановился на герое-хирурге, который идет на фронт добровольцем. И попадает в плен. Не буду описывать, что с ним случается в плену, однако освобождается он с такой травмой, которая делает дальнейшую жизнь попросту бессмысленной. И ближайшим к нему человеческим созданием остается дочь. Они общаются и движутся друг к другу. Он цепляется за нее как за соломинку. Сейчас съемки в самом разгаре.