Мы продолжаем серию публикаций, анализирующих перемены, которые произошли в Украине и мире за последние пять лет и спусковым крючком для которых стал Евромайдан. Начало читайте здесь:
Как известно, всякая революция только тогда чего-то стоит, когда способна к самофинансированию. Неважно, как это будет достигнуто: экспроприируют ли революционеры необходимые средства или найдут спонсоров, раздав им невыполнимые обещания, то есть, по сути, тоже экспроприировав их, но без прямого насилия.
Когда такие люди...
Обман спонсоров - обязательное условие, поскольку люди, у которых достаточно денег для сноса сложившейся системы власти, обычно довольны положением вещей в целом и могут хотеть изменить его только в деталях: переделить в свою пользу власть и собственность, ограничить конкурентов. Революция, как таковая, сносящая всю сложившуюся социальную систему, им не нужна, поскольку в этом случае они будут в проигрыше. С технической точки зрения им бывает нужна только смута, локальный бунт в обозначенных ими рамках, который они, легитимизируя новый расклад сил, достигнутый внутри старой системы власти, назовут затем революцией. На такую смуту богатые спонсоры действительно могут раскошелиться, обеспечив революционеров стартовым капиталом. Если же те желают большего, чем пересдача старой колоды, то они могут переиграть спонсоров, превратив бунт в революцию. Правда, для этого революционеры должны быть хорошо организованы, иметь ясную цель, неважно, достижимую, или нет, но привлекательную для масс, и хотя бы первоначальный план действий.
Пример: РСДРП, будущая КПСС, изначально уголовная по сути структура, но с политическими амбициями, вела скромное существование на средства, получаемые от краудфандинга, грабежа ("экспроприаций") сравнительно небольших сумм и финансовых афер, а также на небольшие спонсорские поступления, выделяемые по разным поводам. Но заказы серьезных людей, вроде правительства Японии, выполнялись старательно, и кредитная история у партии была довольно приличной. В ее лидерах видели честных мафиози, которые отработают полученные деньги, а не просто сбегут с ними. Это позволило большевикам, получив в удачный момент, большое единовременное финансирование под крупные акции, удачно переиграть спонсоров, как германских (Парвус-Ленин), так и американских (Троцкий). Первые давали деньги на сепаратный мир, вторые - на смену власти в России, причем, и те, и другие желали сохранить Россию в общей системе мировых экономических и политических отношений. Конечная цель большевиков была иной: вырвать Россию из общей системы мировых отношений, политических, социальных и экономических, построив в ней "справедливое общество" согласно их представлениям о справедливости, вытекавших, в целом, из понятий уголовной среды, частью которой ленинцы и были, но приправленных кусками из работ немецких философов и экономистов. Цель оказалась достижимой, но отдаленный результат - не таким, как представлялось. Россия совершила откат к социальному устройству, сопоставимому с временами Ивана Грозного - недаром Сталин так его любил.
Первоначальный же план действий предполагал захват столичных коммуникаций - почты, телеграфа, мостов, железной дороги, изоляцию конкурирующей власти от управляемых ею ресурсов, и ее окончательный разгром. План удался, после чего спонсоров кинули. Дальнейшие действия финансировались за счет изъятий у имущих слоев населения, большей частью, у среднего класса. Те, кто был побогаче - и поумнее, храня деньги в зарубежных банках, оказались для экспроприаторов неуязвимы.
Провокация
Но вернемся в наши дни. Приехав в Киев в середине декабря 2013-го, и увидев Майдан, я задался вопросом: кто и из каких средств оплачивает эти расходы?
Ответ, впрочем, лежал на поверхности: все оплачивали политические конкуренты Партии регионов, которые, используя удачный момент, раскачивали уличный протест. В роли потемкинского борща с червивым мясом выступили заявления Азарова о заморозке подготовки к подписанию Соглашения об ассоциации с ЕС - как тактический ход, без отказа от прежнего курса, и о решении правительства приоритетно восстанавливать экономические отношения с Россией, похолодевшие в ходе подготовки к подписанию Соглашения - как альтернативу выполнению неприемлемо тяжелых условий МВФ.
Маневрирование между Россией и ЕС могло бы стать удачным для Украины - в том, естественно, случае, если бы регионалы, привязанные к России, смогли его осуществить. Сумели бы или нет, и не привели бы такие ходы к долговременному развороту на Россию и сворачиванию курса на евроинтеграцию, можно и поспорить, но история не знает сослагательного наклонения. Эти расчеты не интересовали и оппонентов власти. Дело вообще было не в Соглашении и не в России, а в том, что партии в Украине не самостоятельны. Украинские партии, во всяком случае, те, кто способен достигать реальных результатов на общенациональных выборах, президентских, и в Верховную Раду, существуют на средства олигархических кланов, конкурирующих друг с другом, и отстаивают их интересы. Украина здесь не уникальна. На постсоветском пространстве, и вообще, во всех обществах, переходных от диктатуры к полноразмерной демократии, дела обстоят точно так же. В демократических обществах вопросы финансирования партий решаются иначе, но, опять же, по-разному, в зависимости от предыстории вопроса, и это отдельная и сложная тема.
Так вот, к концу 2013 года донецкий клан, перешедший незримую, но реальную черту "живи и жить давай другим", все другие кланы сильно достал. Столкнувшись с наступлением донецких, шаг за шагом захватывавших все ключевые должности, конкурирующие кланы начали борьбу за выживание, сделав ставку на уличный протест. Это было бы немыслимо для России, но это традиционно для Украины, такая уж у украинцев ментальность. Ей мы обязаны традициям, заложенным Магдебургским правом и козацкой вольницей. Ментальность эта, несомненно, очень хорошая, и дает нам массу потенциальных преимуществ. Но даже отличным инструментом нужно пользоваться умело, чтобы его не сломать, не затупить и не отхватить себе пару-тройку пальцев. Что, собственно, и случилось, притом, сразу по всем пунктам этого списка.
Тем временем мыслящая часть общества понимала, что донецкие монополизируют Украину по образцу российского кооператива "Озеро". Это грозило ей деградацией до уровня постсоветских диктатур, которые мы наблюдаем на большей части бывшего Союза, за исключением Балтии, где, как и в Украине, оказались сильны европейские традиции. Беларусь, Казахстан, Азербайджан, среднеазиатские сатрапии, балансирующие между Москвой и Пекином - вот в какой ряд могла угодить Украина, относительно демократичная и европейская сравнительно с другими экс-республиками СССР.
При этом Россия предпринимала самые энергичные усилия по экономическому и информационному поглощению Украины, так что колониальный сценарий с тотальной деукраинизацией был самым вероятным. Но даже если бы поглощения не случилось, и Москва и Киев осторожно маневрировали друг относительно друга, то повышая, то снижая градус отношений, это ничего не изменило бы внутри самой Украины. Непомерное разрастание власти донецких означало гражданскую казнь украинского общества, его деградацию и оскотинивание по советскому образцу.
Иными словами, момент для обращения к улице и раскачки протеста конкурирующими кланами был выбран удачно. Власть Януковича и донецких к тому времени раздражала очень многих, хотя и по разным причинам.
Все дальнейшее было делом техники. Власть, и без того непопулярную, провоцировали на насилие, порождая ответное насилие улицы, мобилизованной при помощи партийных ресурсов - и ситуация, пройдя несколько этапов, накалилась до предела.
Таким образом, Майдан, в конечном счете, профинансировали олигархи из группировок, конкурировавших с донецкой, с целью ограничить ее непомерно возросшее влияние. Но донецкие олигархи, а также силы, заинтересованные в удержании Украины в российском поле, видевшие в донецких важный инструмент такого удержания, тоже обратились к уличной стихии - и стали финансировать Антимайдан.
Неоконченная революция. За что и против чего встал Майдан?
Уличные выступления больших масштабов и продолжительности невозможно удержать под полным контролем. В толпе неизбежно возникнут лидеры, они начнут перехватывать инициативу у организаторов и события выйдут за рамки предписанного сценария. Такие лидеры перехватят и часть средств, выделяемых по цепочке посредников, вынужденно длинной, а затем станут искать и находить сторонние источники финансирования. Управляемая смута заживет собственной жизнью, норовя стать революцией. Это случилось и на Майдане, где стали появляться уже не антидонецкие, а антиолигархические лозунги. Спланированная акция по ограничению власти донецкого клана начала превращаться в Революцию достоинства.
Первоначальные спонсоры и организаторы Майдана всеми способами с этим боролись, а сегодня продолжают бороться даже с памятью о неудобных для них событиях. Майданы на востоке Украины и в Крыму, где донецкий клан и его российские союзники господствовали безраздельно, и которые, в силу этого, были просто гражданскими акциями, без всякой сторонней поддержки, что требовало от их участников немалого мужества, сегодня замалчиваются. Факт их проведения прямо отрицается в официальной версии истории Украины начиная уже с 2016 года.
Зимой же 2013-14 годов неудобным активистам, находившимся вне партийных структур, широко раздавали ярлыки "российских агентов", а общий фон антидонецкой, и, отчасти, антикрымской пропаганды постепенно усиливался. Пищу для этого стали давать не только действия власти, но и Антимайдан, на котором тоже возникли неформальные лидеры. И хотя в силу специфики Антимайдана они выступали под лозунгами советско-имперской реставрации, эти лозунги тоже были антиолигархическими. Таких активистов устраняли и загоняли под спуд еще жестче, чем на Майдане, но почти все они в то время уцелели и затаились, чтобы проявить себя позднее.
В целом же действия противоборствовавших кланов на Майдане и Антимайдане были идентичны. Партийные структуры загоняли протест, грозивший перейти в антиолигархический, в коридор региональных и национальных конфликтов, сея семена будущей гражданской войны как последнего аргумента, способного сдержать процессы низовой консолидации. В дальнейшем обе стороны отрицали свою причастность к такой деятельности, но она доказуема с опорой на документы и свидетельства.
Что же до собственно революции, то ни на Майдане, ни рядом с Майданом для нее не нашлось ресурсов. В результате Революция достоинства реализовалась скорее как мечта, идеальный образ и отчасти как отдаленная и размытая цель, но не как свершившийся факт. Иначе не могло и быть, поскольку в Украине ни 2013 году, ни сейчас не было и нет ничего необходимого для перехода от постсоветского феодализма региональных и отраслевых баронов к буржуазно-демократической республике.
Не было и нет многочисленного, осознающего общие интересы и по этой причине сплоченного и способного на решительные действия среднего класса - основы любой буржуазной революции. Революционное "третье сословие" - это именно средний класс. Слишком богатые люди склонны договориться с существующей властью, не пускаясь в рискованные авантюры - и, в силу имеющихся у них ресурсов, зачастую способны склонить власть к переговорам сугубо системными методами. А слишком бедные - крайне зависимы, и, по этой причине, легко управляемы.
Не было и нет политической партии, способной действовать без олигархической подпитки как рупор интересов среднего класса, пусть даже малочисленного и аморфного - а такой в Украине все-таки есть.
Наконец, не было и нет идеологии украинской буржуазно-демократической модернизации, вокруг которой такая партия могла бы сложиться, разобрав ее затем на ситуативные тактические лозунги. Лозунг же "Хотим как в Европе...", вокруг которого встал Майдан, был обманкой, деревянным протезом, выданным за живую ногу, и издевательское продолжение про кружевные трусы, родившееся на Антимайдане, к сожалению, справедливо. О какой Европе, которую мы хотим для себя, шла речь? О Германии, Франции, Великобритании? Испании и Португалии? Скандинавии? Швейцарии? Лихтенштейне или Люксембурге, кстати, это разные страны. Нидерландах? Бельгии? Может быть, нам ближе юг Европы? Тогда - Италия? Греция? Или даже Израиль - чего уж мелочиться с точными границами ЕС? Может быть, Восточная Европа? Тогда Польша? Чехия? Румыния? Болгария? Венгрия?
Европа очень разная! Каждая из этих стран шла, или еще идет, порой, весьма извилистым путем, к собственному устройству. Общность Евросоюза была сложена с большим трудом, и все еще очень условна. Нет никакой Европы и Запада "вообще" - есть только группа стран с сопоставимым уровнем развития и, как следствие, сходными взглядами на желательное устройство мира и пути его развития.
Если мы хотим войти в эту группу, получив доступ к ее уровню социального комфорта, нам нет особого смысла смотреть, как устроена жизнь ее стран сегодня. Это не наша жизнь, мы в ней лишние и чужие. Нам нужно ясно видеть путь, пройденный этими странами от нашего нынешнего состояния, вовсе не уникального в мировой истории, до их состояния сегодня. Какие при этом решались задачи - и какой ценой они были решены? Ведь всякое улучшение жизни имеет свою цену, оно обязательно влечет новые ограничения и обязанности, материальные и социальные. Какие из ограничений, на которые решились страны, прошедшие этот путь, приемлемы для нас, а какие - нет, как противоречащие нашей культурной традиции? Какие факторы, внешние и внутренние, способствовали или препятствовали решению этих задач? Какие этапы развития прошли эти страны, что из их опыта может быть нами использовано, а что нужно взять на заметку как отрицательный опыт?
Очевидно, что идеология нашей модернизации не может и не должна быть стерильно-европейской в современном понимании этого слова. Только опираясь на социально-исторический подход и проецируя события прошлого на современные реалии, ограничения и возможности, а также на украинскую традицию, мы сможем действовать эффективно, оттесняя от политической власти постсоветских олигархов. Не правда ли, это проясняет причину, по которой социальная история не преподается в вузах постсоветских стран как отдельный предмет?
Без опоры на идеологию невозможно сформулировать цепочку позитивных целей, а без ясной цели невозможна и революция. Только бунт и детский каприз возможны "против всего". Революция же - удел людей социально зрелых, и потому она конструктивна, выступая только против явлений, препятствующих ее созидательным планам.
Майдан не был равен Революции достоинства. Майдан лишь создал для революции окно возможностей, которым попытались воспользоваться гражданские активисты. Но общество для смены системы власти еще не созрело. Впрочем, сюжет в развитии. Ничего еще не закончилось - и за это нам надо сказать "спасибо" Владимиру Путину и мышебратской России. Мы оказались на развилке возможностей, между продолжением реформ и их имитацией, прикрывающей возвращение к эпохе до Майдана.
