На дюка со второго люка. Как в Одессе поставили памятник иностранцу, да еще и католику
Привет, боец исторического фронта! Мы продолжаем экскурс в монументальную пропаганду Российской империи. В прошлый раз речь шла об украинце Иване Мартосе, который создал первый публичный памятник в Москве - Минину и Пожарскому (1818). Получилось хорошо, император открыл и одобрил, история с памятником прогремела, и сама мысль о том, что неплохо бы воздвигнуть кому-то памятник, стала все чаще посещать разные города огромной империи.
Но как мы писали, "возвигнуть" - это легко сказать. На каждый памятник из уже имеющихся (два Петра в Петербурге и Минин+Пожарский) уходило лет по двадцать работы и прорва денег. Поэтому Петербург, при всем желании увековечить империю и императоров во всех видах, не разгонялся воздвигать. Тут он полагался на местные инициативы и краудфандинг, которые уже были отработаны на Минине/Пожарском. Общественность инициирует, собирает деньги, император высочайше соизволяет - и все счастливы.
Становилось похоже, что наличие памятника придает городу престижности и значимости. В виду редкости памятников их дизайн и, особенно, надписи на них не могли обойти монарха. А то мало ли что им там взбредет в голову написать? Вдруг идеологическая диверсия? Я уже говорил, что впоследствии сомнительной показалась подпись под Мининым и Пожарским: "гражданину Минину и князю Пожарскому". Выходит, что князь - не гражданин? А потом и слово "гражданин" стало вызывать подозрение как изобретение бунтовщиков и республиканцев. Ведь Минин был, по сути, с год "президентом" Московского государства. Но тогда, в 19 веке, в такие нюансы поначалу вдавались лишь чрезмерно бдительные: народ был верен монархии и православию.
Однако четвертый публичный памятник был поставлен в честь иностранца, к тому же, еще и католика. Чудеса! Казалось бы, нонсенс, но тут сыграло свою роль то, что данный персонаж - Арман Эммануэль дю Плесси, герцог (по-французски - дюк) Ришелье был лично знаком с Екатериной ІІ, Александром І и Николаем І. Поэтому получить Высочайшее Соизволение не составляло проблемы. Плюс, деньги опять же были общественные.
Молодой французский аристократ, изгнанный революцией. Таких было много, и часть из них добралась до Петербурга. Дальнейшая их судьба - наняться в армию или флот, пока фортуна не переменится. Наемников в офицерском корпусе российской армии тогда было множество, еще с 17 века: от генерала Патрика Гордона до барона Мюнхгаузена. Но громкое имя в списках кандидатов обратило на себя внимание Екатерины ІІ: Ришелье принимают при дворе и всячески поощряют "спасти Францию". Однако военная его экспедиция успехом не увенчалась, и он отправляется участвовать в русско-турецкой войне. Отличается при штурме Измаила, который брала русская пехота и казацкая флотилия. Тогда он, видимо, впервые посещает "взятую под топот запорожского гопака" крепость Хаджибей.
В 1793-м для защиты побережья сооружается новая крепость на берегу Хаджибейского залива. Она имела пять бастионов со 120 орудиями, была обнесена рвами и валами. Гарнизон её состоял из 2000 человек. Через год правительство утвердило "План пристани и города Хаджибей", предусматривавший создание нового портового города на Черном море. Рескрипт Екатерины ІІ гласил: "Уважая выгодное положение Хаджибея при Чёрном море и сопряжённые с оным пользы, признали мы нужным устроить тамо военную гавань купно с купеческой пристанью... Работы же производить под надзиранием генерала графа Суворова-Рымницкого, коему поручены от нас строения укреплений и военных заведений в той стороне".
Екатерина тогда носилась со своим "Греческим проектом" восстановления Византийской империи, и все в Причерноморье переименовывала на греческий лад. Тут пригодилась древнегреческая колония Одессос, которая когда-то была на месте Варны. Теперь Одессой стал далекий от Варны древний Хаджибей, который имел за собой уже 400 лет истории. Начиналось тут все еще во времена борьбы Великого княжества Литовского с Золотой Ордой. Поэтому считать, что Одессе лишь 200 лет - уж извините, - можно только в рамках имперской истории России. Сам-то город - один из средневековых, о чем российские патриоты стараются не вспоминать.
Возможно, эти края бескрайних таврических степей приглянулись французу, и в 1803 году он просит назначения в Одессу, после чего становится ее градоначальником, а в 1805-м - генерал-губернатором. Тут он проявляет себя как выдающийся менеджер. Без любого сомнения. Подробнее про него можно прочитать здесь (https://tudoy-sudoy.od.ua/duyk-hranitel/ ), а я изложу вкратце.
Край был "диким", потому что его кочевое население было депортировано, турки оставили потерянные крепости, имелись разбросанные поселения молдаван, гагаузов, украинских казаков, в Хаджибее жили греки и евреи. Но в целом край надо было оживить экономически. Для этого у губернатора была полная свобода действий.
На момент приезда Ришелье Хаджибей-Одесса состоял из четырех сотен мазанок, редко - двухэтажных домов. Через девять лет, прошедших со дня "официального основания", в Одессе "проживало девять тысяч и еще девять душ обоего полу и всех состояний. Из них дворян с чиновниками - 387, купцов с семействами - 1927, мещан - 5743, последняя тысяча приходилась на молдаван, проживавших отдельною слободкою, черноморских казаков, греков и евреев, поселившихся здесь еще в те времена, когда Одесса была Хаджибеем".
Самой "крупной" фабрикой в городе была фабрика пудры отставного капитана французской службы мосье Пишона. На ней трудились пять человек. Имелись также две фабрики макарон - по одному рабочему на каждой. Три винных и два водочных завода, три кирпичных и два сальных свечей да еще один, производящий известь, обеспечивали работой сто сорок одесситов. Остальные граждане, не состоявшие на государственной службе, пробивались летними заработками в порту, мелкой торговлей и воровством. Большинство первых жителей Одессы составляли люди с неустроенной судьбой: беглые крестьяне, бродячий люд, укрывавшийся от закона, небогатые купцы, мечтавшие разбогатеть на новом месте, иностранцы, ищущие счастья на чужбине,- народ вольный и неуправляемый.
Министр финансов граф Румянцев писал Ришелье: "По отношению Вашему, в котором Вы описывали крайний недостаток в Одессе мастеровых, я докладывал государю Императору и, с воли Его Императорского Величества, отправляю на сих днях в Одессу столяра, который берет с собой двух работников, одного булочника, с которым один работник, одного слесаря с одним работником. Хотя число их и невелико, но для необходимых надобностей, на первый случай, может быть достаточно. Если в Одессе они найдут свои выгоды, то пример их не замедлит привести туда и других охотников".
Вербовка ремесленников пошла успешно, поскольку город нашел свою судьбу в международной торговле.
Сам герцог в мемуарах 1813-го писал, что "Одесса и Новороссия сделали такие успехи в кратчайший срок, как ни одно государство мира". Достаточно обратиться к статистике. Коммерческие обороты всех портов Черноморского и Азовского морей в 1796 году составляли полтора миллиона рублей, а в 1813 году - сорок пять миллионов. И это не считая банковских операций, которыми занималась исключительно Одесса и которые достигали двадцати пяти миллионов. Таможенные доходы, ранее выражавшиеся пятизначными цифрами, давали около двух миллионов ассигнациями. Соляные прииски на Пересыпи, отданные некогда в аренду за двести тысяч рублей, принесли в этом году два миллиона четыреста тысяч рублей.
"Когда я в 1803 году прибыл в Одессу,- писал Ришелье,- то насилу смог в течение шести недель достать для себя дюжину самых простых стульев, да и те мне пришлось выписать из Херсона. В 1813 году из Одессы в Константинополь отправлено мебели на 60000 рублей, причем не хуже той, что делают в Москве или в Петербурге. Какая страна может похвастать подобными результатами?".
Александр I, посетивший Одессу в 1818 году, через три года после отъезда Дюка на родину, был настолько поражен представшей его взору картиной цивилизованного города, что немедля наградил Ришелье, в то время уже премьер-министра Франции, высшим орденом Российской империи - орденом Андрея Первозванного.
Идеологией Ришелье была экономическая свобода в духе идей Адама Смита. Свобода предпринимательства, отсутствие крепостничества, свободная международная торговля. Самоокупаемость города и зависимость его благоустройства от дохода жителей. За десять лет Дюк совершил экономическое чудо, которое невозможно было повторить в другой части Российской империи. В отсталой крепостнической стране модернизация промышленности требовала исключительно государственных инвестиций. Южная же Украина стала "территорией свободы", если не политической, то экономической, первым "заповедником капитализма".
Однако наконец-то фортуна переменилась. Реставрация Бурбонов призывает Ришелье в Париж. Он становится премьер-министром Франции при Людовике XVIII. Умрет он в 1822 году.
За 11 с половиной лет население Одессы учетверилось и достигало в 1813 году уже 35 тысяч человек. Вместо четырех сотен невзрачных домиков на улицах красовалось две тысячи зданий. Первый Одесский театр и первая типография, коммерческое училище и институт благородных девиц - все это было достижением Ришелье.
Поэтому, когда в начале лета 1822 года в Одессу пришло известие о смерти герцога Ришелье, то скорбь горожан была не показной. Соратник Ришелье граф Ланжерон призвал начать сбор средств на сооружение памятника бывшему одесскому градоначальнику. Граждане, как говорится, в едином порыве откликнулись.
Я пока не нашел конкретной суммы, но очевидно, что деньги таки появились в городе. Поскольку уже в следующем, 1823 году, новый генерал-губернатор Михаил Воронцов привлек уже знакомого нам Ивана Мартоса в Петербурге к реализации проекта. После воздвижения Минина с Пожарским прошло 5 лет, и авторитет Мартоса был на высоте. Уже в начале 1824 появляется проект всем известного Дюка.
Памятник представляет собой бронзовую статую Ришелье в римской тоге со свитком в руке и тремя латунными горельефами, символизирующими земледелие, торговлю и правосудие. Но, как мы помним, проект - легко, а вот производство... Оно займет еще три года, отливать будет все тот же Екимов. Доставка не составила особой проблемы, поскольку Дюк лишь немногим больше человеческого роста. Постамент проектировали Авраам Мельников и Франческо Буффо. Гранит был с Южного Буга возле Вознесенска. Недалеко.
Надпись: ГЕРЦОГУ ЕММАНУИЛУ ДЕ РИШЕЛЬЕ, УПРАВЛЯВШЕМУ СЪ 1803 ПО 1814 ГОДЪ НОВОРОССIЙСКИМЪ КРАЕМЪ И ПОЛОЖИВШЕМУ ОСНОВАНIЕ БЛАГОСОСТОЯНIЮ ОДЕССЫ БЛАГОДАРНЫЕ КЪ НЕЗАБВЕННЫМЪ ЕГО ТРУДАМЪ ЖИТЕЛИ ВСЕХЪ СОСЛОВIЙ СЕГО ГОРОДА И ГУБЕРНIЙ: ЕКАТЕРИНОСЛАВСКОЙ ХЕРСОНСКОЙ И ТАВРИЧЕСКОЙ, ВОЗДВИГЛИ ПАМЯТНИКЪ СЕЙ ВЪ 1826 ГОДѣ ПРИ НОВОРОССIЙСКОМ ГЕНЕРАЛЪ-ГУБЕРНАТОРѣ ГРАФѣ ВОРОНЦОВѣ.
Открытие бронзового памятника дюку состоялось 22 апреля 1828 года
Вокруг пьедестала памятника была сделана специальная решетка, на углах которой развевались четыре флага: российский, английский, французский и австрийский - как дань международного признания деятельности Ришелье при строительстве Одесского порта.
В результате Дюк остался единственным памятником в Российской империи иностранцу-католику. Выдающемуся менеджеру. Если бы остальная империя воспользовалась его опытом, то ее история была бы совсем иной. Мы не можем предъявить Дюку ни продвижение "русского мира" (с таким же успехом он мог бы работать в Луизиане), ни преследований по национальному или религиозному принципу. Попытки применить хоть в какой-то мере плодотворные экономические идеи начнутся только после поражения в Крымской войне и займут десятилетия.
Понятно, что памятник Дюку, как и другие монументы, стал персонажем городского фольклора. Если посмотреть на памятник под определенным ракурсом, стоя на одном из канализационных люков площади, то свиток в его руке на уровне бедер выглядит "двусмысленно": "Погляди на Дюка со второго люка". Или же когда чумаки спросили местного, что за бумаги в руке памятника, и куда он показывает, то ответ тоже был интересным. Свиток указывает на суд. Рука - на море. "Як маєш там судитися, то краще в морі утопитися". В контексте суда забавным является то, что Фемида на горельефе постамента вопреки обычаю без повязки на глазах.
На этом можно было бы и закончить "монументализацию Причерноморья". Но скульптор Мартос был просто взят в оборот. Каждый солидный приморский город захотел себе тоже памятник. А благодаря усилиям Ришелье, деньги появились не только в Одессе. Поскольку воздвижение зависело исключительно от доходов и щедрости граждан, то ситуация становится показательной. Кто мог сейчас позволить себе памятник? А? Херсон и Таганрог, два других основных порта Причерноморья. Чем они хуже Одессы?
Богатеющий порт Таганрог получил очевидный повод для памятника в 1825 году, когда тут умер Александр I. Кто мог создать скульптуру? Понятно, что Мартос. А общий проект - Авраама Мельникова (как и Дюка). Процесс, понятное дело, занял годы, и император был воздвигнут в 1831 году. Отливал все тот же безальтернативный Екимов. Интересен факт, весьма роднящий Мартоса и Екимова. Мартос был украинцем. Екимов на самом деле тоже был не русским, а плененным во время войны турченком. Но судьба пленного оказалась весьма неожиданной. Мартоса отдают в Академию художеств в 7 лет, а Екимова - в 12.
Вернемся в Таганрог. Памятник изображал Александра по обычаю во всем античном, со свитком законов и попирающим змею (Наполеона). Его сопровождали ангелы, символизируя его ангельский характер. Советская власть отправит его на переплавку. Но в 1990-е патриотизм в России возродился, и памятник восстановили. Но новая трактовка будет уже попроще, ибо новая Россия может не понять сложную символику 19 века:
Хочется спросить: а купидоны-то чем провинились?
Другой порт. Князь Потемкин-Таврический на месте турецко-татарских поселений начал строить Херсон. В 1791 году Потемкин умер и был похоронен в том же Херсоне. Еще при жизни Потемкина у Екатерины II возникла идея о воздвижении ему памятника. После его смерти Екатерина II повелела воздвигнуть памятник в Херсоне. Но денег не дала. И вновь вопрос о памятнике был поднят только при внуке Екатерины II Александре I. В 1825-м, через год после проекта Дюка незаменимый Мартос выполнил первый эскиз скульптуры Потемкина. Дальше, как мы знаем, должно пройти несколько лет. В 1831-м все тот же, проверенный на Медном и Минине, литейщик Екимов отлил статую. И через пять лет, в 1836-м, памятник был установлен. Пьедестал для Потемкина был выполнен все тем же Франческо Боффо.
В 1917-м памятник "любимчику Екатерины" был на три года накрыт брезентом и превратился в "херсонское привидение". Начиная с 1921-го памятник стоял во дворе историко-археологического музея, а во время II Мировой Войны бесследно исчез. Свято место пусто не бывает, и в 1922 году пьедестал Потемкина был занят бюстом Карла Маркса, а позже и скульптурой автора "Капитала". В 2003-м памятник был восстановлен. Мне хотелось бы, чтобы в будущем был увековечен еще один из "первых херсонцев" - контр-адмирал Джон Пол Джонс, один из основателей ВМФ США. Он тут оперировал по лиманам в 1788 году. Интереснейшая личность с бурной биографией: он стал прототипом для героев произведений Фенимора Купера, Александра Дюма и Германа Мелвилла.
История с Мининым и Пожарским вдохновляла многих, и в "гонку памятников" включается уже северный порт - Архангельск. Тут изыскалось место для Ломоносова. Инициатива была Николая I, сбрасывались все (очень много Академия Наук), но тут уже индивидуально больше всех (5 000) дал царь. Хотя, возможно, это были не личные, а бюджетные деньги. Процесс занял 7 лет. Тут меня как всегда интересует логистика. Отливал вечный Екимов, но продукт долго мерз без отправки. Чиновники прикинули, что везти лошадьми такой груз 500 верст - это шесть-семь тысяч рублей. Дорого. Проще ждать оказии казенным военным кораблем. Так и вышло через годик, когда четыре части Ломоносова поплывут военным транспортом. Откроют в 1832 году. Интересно, что впоследствии переносом памятника будет заниматься чиновник Павло Чубинский, которого отправят на несколько лет в Архангельск поработать за грех украинофильства.
В 1836, как мы писали, добавляется монументализированный Херсон.
В 1837-м появятся еще два памятника "в комплекте": Кутузову и Барклаю-де-Толли возле Исаакиевского собора в Петербурге. Процесс занял 8 лет. Теперь Петербург усилил свой отрыв от Москвы, Одессы, Архангельска, Херсона и Таганрога: в нем было уже 4 публичных монумента. Все ж столица.
Теперь пришло время подумать и о "днепровской купели". Следующей нашей остановкой будет Киев.
(продолжение следует)
