Папа и геи: как это работает. Зачем Ватикану союз с ЛГБТ

В минувшую среду на Римском кинофестивале был показан документальный фильм "Франциск", посвященный Папе Франциску. В нём, среди прочего, Папа высказался и об однополых браках.

Тонкости и нюансы сказанного и не сказанного

"Гомосексуалисты имеют право быть в семье, они дети Божьи, они имеют право на семью. Никто не может быть изгнан из семьи или лишен права на семью из-за этого. Нам нужен закон о гражданских партнерствах. Так они будут признаны на юридическом уровне", — сказал на камеру Франциск.

Желающие могут сверить точность перевода с испанским оригиналом: "Las personas homosexuales tienen derecho a estar en la familia, son hijos de Dios, tienen derecho a una familia. No se puede echar de la familia a nadie, ni hacer la vida imposible por eso. Lo que tenemos que hacer es una ley de convivencia civil. Tienen derecho a estar cubiertos legalmente."

Сказал Франциск это не специально для фильма, а много раньше, ещё в 2019 году, в интервью мексиканской телекомпании Televisa, о чем со ссылкой на её представителя вскоре и написала The New York Times. Официальных комментариев, объясняющих, откуда в фильме возник кусок интервью, вырезанный оттуда по требованию Ватикана, нет. Но предположения есть: вероятно, режиссер фильма Евгений Афинеевский получил неотредактированное видео из ватиканских архивов. Причем именно получил, а не "нашел", как пишут некоторые комментаторы, поскольку Афинеевскому никто не позволил бы искать, и, тем более, находить в архивах Ватикана что-либо сверх того, что он должен был вставить в фильм. Иными словами, Афинеевскому, в ходе съемки "Франциска", могли быть доверены только решения, связанные с художественной подачей смыслов, но набор этих смыслов был жестко задан заказчиками. Ибо документальный фильм о живом Папе — дело, во-первых, неслыханное, а, во-вторых, крайне тонкое. И никаких случайностей из серии "художник так увидел/услышал/понял" в нем просто не может быть.

Итак, первое: налицо просчитанный и сознательный ход, сделанный Ватиканом.

Второе: Папа ни словом, ни намеком не говорил о церковном браке для однополых пар. Речь шла о гражданском правовом регулировании, которое позволило бы таким парам решать бытовые и имущественные вопросы. То есть, по сути, Папа высказался на внецерковную тему, кстати, рационально и разумно, если посмотреть на это со светской точки зрения.

Третье: тем не менее, даже к такому, очень и очень аккуратному прикосновению к теме ЛГБТ Папу подвели крайне осторожно, оставив ему пути отхода. Те, кто планировал этот подход, несомненно, понимали, что в силу крайнего невежества большинства зрителей фильма, в сочетании с полным их неумением воспринимать информацию адекватно и внимательно, не упуская деталей, слова Папы будут истолкованы как косвенное разрешение на однополые браки. При этом Папа вполне мог изложить свою мысль и более подробно, исключив её вольные толкования, но не стал этого делать. Иными словами, не только втаскивание темы ЛГБТ в фильм, являющийся важнейшей пропагандистской операцией Ватикана (просто так такие фильмы не снимают!), но и превратное понимание слов Папы относительно однополых браков было частью плана.

Четвертое: согласно католическому вероучению, Папа не способен заблуждаться в вопросах веры и нравственности, поскольку его устами говорит сам Дух Святой. Но Дух Святой вещает через Папу не по любому поводу, а только тогда, когда провозглашает что-либо, касательно веры и нравственности, действуя через посредство Папы, выступающего как главы церкви. Догмат о непогрешимости Папы, к слову, недавний, ему всего-то 150 лет, но это неважно, коль скоро он был принят на Соборе. 

При этом комментарии католического клира (не только те, что по ссылке, а вообще все, их много их в Сети и на разных языках) сводятся к тому, что:

• Это было личное мнение Папы Франциска. Что ж, утверждение, что по нецерковному вопросу Папа высказал именно своё личное мнение, а не мнение Святого Духа, совершенно логично. В противном случае, сочтя необходимым высказаться по проблеме от имени церкви, он выпустил бы официальный документ;
• Вежливое отношение к гомосексуалистам в быту не означает одобрения гомосексуального поведения как такового;
• Однополый союз не является браком. Это нечто принципиально иное.

Между тем, в фильме показана история Хуана Карлоса Круза — гея, которому Папа в 2018 году сказал в личной беседе, что гомосексуалов тоже создал Бог, и любит их такими, какие они есть. Но встреча Папы с Крузом вовсе не означает, что любой гомосексуалист может вот так, запросто, удостоиться папской аудиенции. Встреча и утешительная беседа были частью пиар-кампании по приборке грандиозного педофильского скандала, в котором Круз выступал как один из ключевых свидетелей обвинения. При этом Франциск до последней возможности защищал епископа Хуана Барроса, долгое время крышевавшего этот праздник жизни. Когда же приглушить скандал втихую не получилось, все епископы Чили (31 действующий и трое в отставке по возрасту) выразили готовность добровольно сложить с себя епископский сан, заявив, что передают этот вопрос "в руки Святого Отца, чтобы он мог свободно решать за каждого из нас".

Папе же пришлось извиняться перед тремя жертвами педофилии, выступившими в роли ключевых свидетелей. Всего пострадавших было, как минимум, несколько тысяч, но этот вопрос аккуратно увели в тень, а всю историю спустили на тормозах. Однако Папа при этом был вынужден проявить некоторый либерализм в отношении пострадавших с тем, чтобы войдя в образ милосердного и всепрощающего главы церкви, получить возможность максимально мягко обойтись и с виновниками. Впрочем, особого выбора у него не было. Как признал в своей книге "Заключительные беседы" Папа Римский на покое Бенедикт XVI, в Ватикане существует влиятельное гей-лобби, связываться с которым сам Бенедикт, как он признался, не рискнул. 

Бенедикт XVI, предшественник Франциска, в миру Йозеф Алоиз Ратцингер, находился во главе Римской католической церкви с апреля 2005 по февраль 2013 года. Он оставил свой пост при жизни, что произошло впервые за 600 лет и привело к необходимости изобрести специальный титул "Папа на покое".

Разбираться с проблемой, точнее, с множеством накопившихся проблем, пришлось следующему Папе, Франциску, в миру — Хорхе Марио Бергольо. Аргентинцу, что было необычно, но не имело большого значения, и первому Папе-иезуту, что уже носило принципиальный характер, поскольку иезуиты, это, по сути, спецназ католической церкви, заточенный на секретные операции в миру. Необычность ситуации подчеркивало и имя, взятое Бергольо при интронизации, так как пап по имени Франциск до него не было. Между тем, имя Папы всегда подчеркивает его преемственность с тезками-предшественниками. Таким образом, имя "Франциск", по сути, означало декларацию: "я буду делать то, чего до меня ещё никто не делал, в чрезвычайной ситуации, требующей чрезвычайных мер".

Потому, что религия должна быть практичной

Публичный образ Папы Франциска, сложившийся за семь лет его пребывания на Святом престоле, отличается необычным для католического иерарха либерализмом. "Самый обожаемый понтифик в истории" прославлен тем, что при нем в церквях стали строить душевые для бездомных, упростили расторжение церковных браков и подвергли осуждению священников, отказывавшихся крестить внебрачных детей.

А ещё Франциск постоянно, буквально с первых дней интронизации, демонстрирует снисходительное отношение к ЛГБТ, говоря, что если гомосексуалист — добрый христианин, и ищет путь к Богу, то кто такой он, Папа, чтобы судить его? Допущение того, что гомосексуалист может быть добрым христианином, высказанное Папой публично, уже само по себе стало неслыханной новацией.

Но все эти новшества были продиктованы суровым прагматизмом. Число добрых католиков по стандартам 300, 200 и даже столетней давности, сильно уменьшилось, несмотря на общее увеличение численности населения, а с ним катастрофически уменьшились и доходы церкви. Возникла классическая маркетинговая проблема: как приобрести новых покупателей услуг, не растеряв старых? Как сделать свои услуги более доступными, не ухудшив их качества и престижности в глазах старой клиентуры? Короче говоря, католическая церковь остро нуждалась в современном тюнинге, который обеспечил бы её большее соответствие запросам и возможностям потенциальных прихожан – жителей XXI, а не XIX или XVIII века. Эта непростая задача и выпала на долю Франциска.

Сегодня, по итогам семи лет, прошедших с момента интронизации первого Папы-иезуита, можно констатировать, что с поставленной задачей он, в целом, успешно справляется. Акции католической церкви определенно пошли вверх. Важнейших приемов, позволивших достичь такого результата, невооруженным глазом видно два. Во-первых, во главу всей церковной политики была поставлена торговля добротой и всепрощением. При этом под общую кампанию всепрощения и всеобщей любви были успешно заметены под ковер накопившиеся гомосексуальные и педофильские истории с участием клира, по крайней мере, самые громкие из них. А таких историй было очень много: католический целибат в сочетании с реалиями человеческой натуры не оставлял иных вариантов. Впрочем, и в православии, где целибат священников смягчен и им можно жениться до вступления в сан, хотя это и накладывает жесткие карьерные ограничения, ситуация нисколько не лучше.

Во-вторых, услуги были диверсифицированы, что хорошо видно на примере осторожного полусмягчения отношения к ЛГБТ. Те, кого нужно привлечь в церковь, и кого сдерживает их сексуальная ориентация, услышат то, что им хотелось бы: "Папа высказался за однополые браки". Едва ли они станут затем вникать в подробности. Тем же, кто уже воцерковлен и возмутится смягчением отношения к ЛГБТ, сообщат, что отношение церкви к гомосексуалистам осталось, по сути, прежним. Впрочем, при нынешнем масштабе пропаганды толерантного отношения к меньшинствам далеко не все воцерковленные будут возмущены.

На практике же церковные правила относительно гомосексуалистов будут толковать максимально широко, а применять — по ситуации. При наличии среди кардиналов, избирающих Папу, влиятельного гомолобби, иного подхода быть и не может. Ратцингер в своих мемуарах, признавая влиятельность ватиканского гомолобби, говорил о "не более, чем пяти" кардиналах, входящих в эту группировку. Но в эту цифру верится с трудом, поскольку целибат очень располагает к таким экспериментам.  

И, все-таки, почему именно геи?

Надо сказать, что природа гомосексуализма, и, в частности, вопрос о том, чем следует его считать – болезнью или вариантом нормы, остается совершенно неисследованной. Формально работ на эту тему существует множество, но все они предвзяты, а их выводы заданы заранее терпимым или нетерпимым отношение к геям. В частности, исключение гомосексуализма из списка психиатрических заболеваний было чисто политическим решением. Но и включение его в этот список тоже было политическим решением! Истоки его лежали в нетерпимом отношении к гомосексуализму в иудаизме и в двух производных от него мировых религиях: христианстве и исламе.

Если же начать разбираться в истории вопроса, мы упремся в том, что "естественное" отношение к гомосексуализму, без привязки к значимым социальным факторам, было равнодушно-прохладным, как к чему-то не вполне нормальному, но и не несущему угрозы, и только под социальным влиянием начинало варьировать от доброжелательного, разных оттенков, до резко отрицательного. Здесь, к слову, надо заметить, что современная мода на гомосексуализм, в сочетании с его глобальным пиаром, исторически беспрецедентна. Многоаспектный социальный кризис, вызвавший этот феномен – тема интересная, однако крайне сложная и потому отдельная. Но можно уверенно утверждать, что мода на борьбу за права меньшинств, включая права ЛГБТ, не указывает на общий прогресс человечества и начало эпохи гуманизма и терпимости. Напротив, эта борьба на наших глазах оборачивается нарастающими репрессиями против любого инакомыслия, порождая нетерпимость в формах, ещё более радикальных, чем нетерпимость к меньшинствам, против которой она изначально была направлена.

Примерно то же, к слову, наблюдалось и в эпоху становления христианства. Как только язычники перестали скармливать христиан диким зверям, те, в свою очередь, стали убивать язычников и прочих иноверцев, притом, всё в больших количествах и всё более изощренно. Ровно тем же сейчас занимаются и адепты ислама.

Борьба меньшинств, центральную роль в которой, в силу исторических причин, играют ЛГБТ – явление того же порядка. По сути, среди прочего, это ещё и эмбрион религии, который может развиться в самостоятельный культ, но может быть привит и на одну из мировых религий, дав новый, мощный, исполненный молодой энергии росток на старых корнях. Орден иезуитов, с присущей ему жесткой практичностью, одним из первых разглядел такую возможность и начал осторожную борьбу за этот привой.

Здесь, правда, есть сложность. Все три авраамических религии, иудаизм, христианство и ислам, жестко отвергают гомосексуализм. Эта неприязнь без особых проблем поддаётся рациональному объяснению, но, став традицией и частью канона, создает большие трудности в ходе любых попыток имплементации геев в христианство. Даже замаскированных, и уж тем более — открытых, и на полных правах.

Те, кто сегодня рулят мировым гей-сообществом (кто — интересная, и вполне рациональная, без какой-либо мистики, тема) также хотят этого союза. Обе стороны, и гей-лидеры, и ватиканский клир, понимают, что энергичное, высокоресурсное, веками отрабатывавшее приемы теневого влияния меньшинство, будучи легализовано в католической версии христианства, придаст его развитию мощный импульс, что позволит обойти всех конкурентов, как христианских, так и исламских. Что же до формы такой имплементации, то она очевидна уже сегодня: принципиальное отделение церковной жизни от светской и вообще земной, совершенное с опорой на идеи виртуализации, переосмысленные с религиозной точки зрения. При таком подходе и "мужчиной", и "женщиной" с церковной точки зрения могут быть объявлены кто угодно, и не только люди, но и животные, и виртуальные персонажи, а институт гражданского брака попросту выведен из сферы интересов церкви. Это дает неограниченные возможности для маневра, притом формально вполне себе в рамках христианского вероучения.

Такая модернизация обещает стать самым эффективным способом выживания религии в условиях современного Запада, и первый, кому хватит дерзости и ширины окна Овертона, чтобы реализовать её на практике, снимет большую часть кассы в этом сегменте. В то же время для религий, базирующихся на слаборазвитые страны, которым необходимо манипулировать невежественными и бедными массами, наилучшей моделью поведения является агрессивный изоляционизм, с опорой на ненависть к внешнему окружению, объявленному априори враждебным, и на идею богоугодного сплочения для совместного противодействия иноверцам. В этом направлении развиваются ислам и московское православие, что, в свою очередь, порождает их постепенное сближение.