Обман от проповедников. Зачем условным гейтсам портнихи из Бангладеш
Каждая неделя приносит мне по подпискам на книжные сайты и блоги поток литературы, которая должна помочь мне наладить жизнь. Истории успеха, цитаты великих и богатых, биографии и откровения самых богатых людей, содержащие на обложке намек или даже прямо говорящие о том, что я найду под ней рецепты процветания. Книги — бесперечь — бестселлеры. Люди любят истории успеха и тянутся к успешным людям. А может, и правда, думают, что чужие рецепты им помогут.
Следовать этим рецептам, впрочем, спешат немногие. Но книги все равно покупают, на блоги подписываются и за коучинги платят. Почему бы нет? Вот и Уоррен Баффет призывал читать-читать-читать по 500 страниц в день. Правда, сомневаюсь, что он читал чьи-то истории успеха, чтобы преуспеть самому.
Если вы просто любите читать о знаменитостях, почему бы и не купить. Но если вы надеетесь, что эти истории дадут вам рецепт, не тратьте деньги и время. Не только и не столько потому, что для разных людей и ситуаций разные рецепты и пути. Но и потому, что те "успешные люди", которые улыбаются с обложки, не говорят правды. Я не утверждаю, что они вам непременно врут — осознанно и последовательно, с какой-то определенной целью. Зачастую они просто кокетничают. А иногда даже верят в то, что говорят.
Основной девиз большей части этой литературы-макулатуры — работай! Работай больше, продуктивнее, самоотверженнее — и награда не заставит ждать. Посмотри на великих-богатых. Все они, как писал Франклин, "встают пораньше утром". Писатели? Набоков — в шесть утра, в семь — уже за столом. Композиторы? Рахманинов вставал в шесть и был за роялем к половине седьмого. Павел Дуров? Сам пишет, что встает в пять. Паганини? Папа Антонио будил Николо ни свет ни заря и скрипку в руки вместо завтрака — по восемь часов в день пиликал, и каков эффект! Или, скажем, Билл Гейтс — то ли самый богатый, то ли уже не самый, но все равно денег куры не клюют. Каков его рецепт успеха? 10 тыс. часов, потраченных на прилежное, самоотверженное изучение программирования. Десять тысяч! Или, скажем, Стивен Кинг: пока 2 тыс. слов в день не напишет, спать не ляжет. Так работают великие. Хочешь быть таким? Работай! И результат не заставит…
Главное достоинство этого рецепта — то, что он рациональный и выполнимый. Хотя бы теоретически. Даже если вы не станете по каким-то причинам выполнять его в точности — не начнете писать по 2 тыс. слов, как Кинг, или даже 500, как Грэм Грин, — вы, по крайней мере, знаете, что могли бы. То есть если вы захотите, то сможете, в точности как Стивен Кинг или даже Билл Гейтс. Люди любят простые рецепты. Они убеждают их в том, что этот мир — сложный и непонятный — подчиняется простым и в корне рациональным законам. Как в ньютоновской физике, где действие равно противодействию. Насколько пнут, столько и пролетишь, в переводе на общепонятный.
Сами знаменитости с удовольствием повторяют, как мантру, тезис о том, что ради достижения своих миллиардов и других видов успеха они "много-много работали". Трудились как проклятые. И всего добивались своим трудом (главное слово — труд). И не поймешь, чего в этих благонравных протестантско-этических пассажах больше — кокетства или лукавства.
Кокетство можно понять. Да они, может, и сами верят в то, что человека — вообще и в частности — сделал труд. А потому хардворкинг — это хорошо. И даже если они немного преувеличивают свою трудовую самоотверженность, нестрашно. Потому что труд — это разумное-доброе-вечное.
За эту форму кокетства их, конечно, осуждать не стоит. Не они выдумали миф о хардворкинге как достойнейшем человеческом качестве. Фактически этим мифом мы обязаны капитализму, настоянному, если верить классикам, на протестантской этике. Франклин, автор заповедей успеха для молодых людей, сводящихся ко все тому же хардворкингу, — типичный протестантский этик. Хочешь быть богатым? Работай как проклятый. Когда человек работает, он не грешит, а корень всех зол — леность. Эта парадигма оказалась настоящей находкой для индустриальной идеологии (и ее подкладкой), причем как капиталистической, так и социалистической. Капиталистам нужно было объяснить своим работникам, почему 16-часовой рабочий день у конвейера — это "достойно", а в условиях плановой экономики культ "самоотверженного труда" оправдывал систему, очень напоминавшую рабство. "Сгорел на работе" — самая высокая оценка, какую могли дать в официальном некрологе.
"Работать до глубокой ночи", например, и теперь считается едва ли не подвигом, хотя на самом деле оказывается следствием неумения организовать рабочее время. Этот "героический миф" бессонных ночей также тянется шлейфом из индустриальной эпохи и советского детства: все великие деятели спали по три-четыре часа, проводили ночи в рабочих кабинетах, над чертежами и расчетами или государственными делами. "Город спит, и только одно окошко светится — это Ильич сидит за письменным столом..." Или Иосиф Виссарионович. Или вот раб-на-галерах Владим Владимыч. Да, еще пограничник не спит на посту, потому что и враг тоже не дремлет. В общем, никто из великих и ужасных не тратит драгоценное время на сон — они отдают его самоотверженному труду.
В точности как экономист в конце квартала, студент перед экзаменом, грантоед перед дедлайном и журналист перед выпуском номера. Такого рода героизм у нас очень популярен. И мы лучше назовем это "героизмом, иначе придется произнести слова, которые нам не понравятся.
Идеал хардворкинга не канул в Лету вместе с индустриальным укладом. Собственно, и сам уклад, став постиндустриальным, постарался воспроизвести себя — в корпоративной культуре, которая уже не занималась непосредственным производством, но дух сохранила, превратив офис в аналог конвейера. Здесь тоже главным идолом оказывается хардворкинг, который, впрочем, зачастую воплощается в игре "кто кого пересидит" на работе. Работа как таковая с ее поддающимися измерению результатами исчезла. Но "самоотверженный труд" остался, переместившись в чисто символическую сферу: общаться, посещать вечеринки, клубы и встречи, блюсти правила, принципы и даже целую "философию компании" — все это стало частью офисного "производства". И это, скажу я вам, иногда оказывается очень-очень тяжелым трудом, бессмысленность которого компенсируется мифологической "важностью для команды".
Это же касается, конечно, не только области символического и офисной культуры. Для программистов в крупных IT-компаниях, например, гнать код по 12 часов в сутки — нормальная практика. Но вот что интересно: таких хардворкинг-программистов в мире легион. А условных биллов со стивами — тех, кто сделал на IT миллиарды, — единицы.
Неужели они работали еще больше?
Нет, конечно. Все даже хуже: если бы они гнали код или паяли платы по 12 часов в сутки, не было бы у нас ни "Майкрософта", ни "Эппла" с "Гуглом", ни самого "Фейсбука", да хранит его великий Ктулху.
Как писал еще один великий хардворкер Петр Ильич Чайковский, вдохновение — гость, который не посещает ленивых. Но, видите ли, если бы Моцарт не был "гулякой праздным", он был бы Сальери. "Гуляку праздного", впрочем, придумал Пушкин — за свою короткую жизнь Моцарт написал 41 симфонию, не считая всего остального. Работать ему приходилось много, тяжело и систематично, и при этом он, как известно, умер в нищете. Но все же тезис о Сальери я готова повторить. Сальери был, несомненно, хардворкером, прекрасным мастером и безупречным композитором. Однако мир — теперь — знает его только как предполагаемого убийцу Амадея.
Гениальность Моцарта, как и его самоотверженный труд, сыграли в этом, конечно, определенную роль. Но главным было то, что Моцарт появился на музыкальном небосклоне в тот момент, когда небосклон созрел для новой музыки.
Оказаться в нужном месте в нужный момент и соответствовать этому месту и моменту — вот, похоже, основная составляющая успеха. Да, хардворкинг в том числе. Хорошее образование, готовность учиться-учиться-учиться, 10 тыс. часов тратить на программирование, игру на скрипке или перепахивание органической фермы. Но главное — это способность искать возможности и рисковать, а также бросить проект, который "не выстрелил", развернуться на 180 градусов и взяться за что-то другое, которое, возможно, тоже "не выстрелит". Билл при всем своем хардворкинге не сразу создал свой неотразимый "Майкрософт". У него были неудачи и проколы. Да что там Билл, даже у безусловного гения Моцарта из его 41 симфонии действительно великими признаны только три, и в его биографии была как минимум одна громкая премьера, которую освистали. После чего его фактически вытолкали из стольной Вены в провинциальную Прагу. Но Моцарт, как и Гейтс, воспринял это не как провал, конец и гибель, а как новую возможность.
Возможность — одно из ключевых слов, не менее важное, чем труд. То, что Билл Гейтс родился в обеспеченной семье, которая дала ему возможность получить хорошее образование и доступ к компьютерам (в те времена, когда такой доступ имели 0,01% американцев), тоже своего рода удача. Которой никакой хардворкинг не заменит. Бангладешская портниха, например, сидящая за машинкой по 16 часов в сутки, не в меньшей мере хардворкер, чем Билл. Но ей никогда не стать миллиардером. Даже если она гениальна, как Моцарт.
Наряду с трудом, условие успеха — умение искать и находить возможности и слепой случай. Тот, который приводит нас в нужное время на нужное место. И тут хардворкинг может вам только повредить, потому что те, кто 16 часов самоотверженно трудятся, никогда не попадают в нужное время на нужное место. В лучшем случае они попадают на Доску почета, в худшем — туда же, но посмертно. Отчасти Пушкин был прав: для того чтобы стать Моцартом, нужно быть хоть немного "гулякой праздным". Хорошие идеи приходят только в свежую голову.
Но тут нас поджидает коллизия: слепая удача — это та вещь, которую публика ни за что не купит. Это не тот ясный и простой рецепт успеха, который можно воспроизвести — даже теоретически. Более того, это то знание о мире, от которого всем становится неуютно: Великая Случайность — монстр реальности. То, чем никто из нас не может управлять. Остается разве что уповать на Бога, но и его пути, как известно, неисповедимы.
Мысль о том, что успех (и его денежный эквивалент) — вполне рациональная категория, успокаивает нашу экзистенциальную тревогу. Мы видим, что есть люди, которые сделали себя сами. Тяжким трудом, а не в порядке вселенской лотереи. Мы можем контролировать собственную жизнь. Ну, ладно, мы не можем, но другие могут, значит, это в принципе возможно. Так что книги и люди, которые делятся с нами рецептами успеха, играют для нас роль психотерапевтов. Или даже проповедников.
Но делают они это не только и не столько из человеколюбия. И даже не из чистого кокетства. Они действительно искренне стараются убедить своих слушателей-читателей в магической силе хардворкинга. Потому что тем, кто поймал свои миллиарды на волне удачи (заслуженной, не спорю) — условным биллам, стивам, маркам и сергеям — отчаянно нужны те, кто будет гнать код по 12 часов в день. Так же как лагерфельдам, ортегам и арно отчаянно нужны бангладешские портнихи, которые никогда не откроют собственных модных домов, а так и будут самоотверженно трудиться по 16 часов за швейными машинками. Они этого почти не скрывают: глава IBM Джинни Рометти честно заявила, что кодер — рабочая специальность. Просто станки теперь выглядят не так, как в ХХ в.
Но это не худший вариант. Рядовой кодер, как рядовой токарь или портной, может соотнести и соразмерить количество "пошитого" с количеством полученных дензнаков. Куда хуже ситуация у офисных работников. Чей хардворкинг не имеет измеримого результата и подменяется карьерным ростом. Зачастую довольно невнятным, непрогнозированным и зависимым от прихоти руководства. И здесь ткань иллюзии, покрывающей бессмысленность самоотверженного труда и удерживающей на краю депрессии, особенно тонка. Впрочем, и тут хардворкинг — лучшее средство укрепления иллюзии. Если дурные мысли лезут в голову, займи чем-нибудь руки. Да вот хоть бы книгой о том, как имярек заработал свой первый миллиард.
