Депутат хуже гея. От кого на самом деле нужно спасать украинскую семью
Под зонтиком защиты семьи укрываются партии и депутатские объединения, проходят марши и пишутся школьные учебники.
И знаете, я с этим согласна: надо спасать семью. Каждый день, при каждом столкновении с реальностью - и общественной, и, особенно, государственно-чиновничьей, я готова кричать во все горло: спасайте семью! Вот только спасение семьи, оказывается, можно понимать по-разному.
Например, моя подруга, которая ведет свою маленькую мировую войну за ребенка-аутиста. В этой битве она потеряла семью, здоровье, веру в людей, а может, и в Бога. Теперь теряет возможность дать ребенку образование - реалии "тотальной инклюзии" оказались вовсе не такими радужными, как рисуют в отчетах наши чиновники. Вместо школы у мамы открылся еще один фронт.
"Когда я разговариваю со всеми этими службы - начиная с педиатра, заканчивая социальными работниками, не говоря уж о директоре школы и полиции, - все сводится к тому, что это я во всем виновата, что я не дорабатываю, что я должна делать больше, еще больше. А заканчивается все тем, что если я и дальше буду плохой девочкой, у меня отберут ребенка. И я впадаю в панику. Ведь что они будут делать с ребенком-аутистом, когда его отберут? Они поместят его в специализированное заведение. Знаешь, что такое специализированное заведение для детей с психическими расстройствами?"
Я не знаю. А вот те, кто угрожает, знают. И считают возможным подобный шантаж.
Но зачем такие крайности, как особенный ребенок и задекларированная, но так и не состоявшаяся инклюзия? Что значит быть мамой в глазах государственных органов, знает каждая из нас. Я, правда, по наивности поняла это довольно поздно - месяца через четыре после рождения своего первого ребенка. Когда сидела перед прокурором - усталым молодым человеком с глубокими залысинами, который строчил протокол и заучено бормотал: "Что же вы нарушаете, гражданка?" Я старалась держать рот закрытым, потому что понимала: стоит мне его открыть - и админштрафом в 17 гривень не отделаюсь. К этому моменту я провела в паспортном столе (тогда еще не было ЦНАПов) в общей сложности часов пять, и протокол об административном нарушении был финальным этапом перед подачей документов на прописку моего ребенка. Мой свитер под курткой был насквозь мокрый от молока. "Назовите причину, по которой вы нарушили закон", - потребовал прокурор, не поднимая головы от писанины. Я растерялась. Причин не было - первые месяцы жизни ребенка я даже не вспомнила о такой важной вещи, как прописка. И никто не спросил у меня, как и у любой другой женщины, есть ли у меня физическая возможность выполнять все те требования, которые по умолчанию прилагались к свертку, выдаваемому в роддоме. Мы просто должны их выполнять.
Именно в таком режиме функционирует в нашей стране тот самый институт семьи, который с таким запалом защищают все - от церковников до трехсот депутатов Верховной Рады, объединившихся вокруг моральных ценностей: мы должны выполнять. Просто должны - как Дед Мороз в известном анекдоте.
Причем должны мы не семье, не детям и, уж конечно, не себе. Напротив, мы должны оторвать у семьи время и силы, чтобы выполнить требования - и со стороны государственных учреждений, и со стороны простых обывателей, - которыми облагает нас семейный статус. И при этом быть счастливыми. Или не быть, но транслировать счастье семейной жизни и материнства вовне как рекламу образа жизни. Причем даже если за этим радужным фасадом все непросто (там всегда непросто, но кто-то справляется, а кто-то нет) или даже все плохо, на состоянии фасада это не должно сказываться. То, что внутри, - сфера кромешной приватности, ваши проблемы, которые только вам решать. А если проблемы не решаются - предпочтительно умирать молча.
Образ матери даже в глазах совершенно светской публики, среди прожженных атеистов остается подсознательно богородичным. Это значит, что мама с ребенком не имеет права на обычные человеческие эмоции. Она не имеет права угрюмо глядеть или безразлично молчать. А уж сорваться привселюдно - дернуть за руку, закричать, топнуть ногой, отвесить мужу пощечину (до замужества - одобряется, после - ни-ни), заплакать. Стоит кому-то из мам сорваться, и они оказываются под перекрестным обстрелом камер и выходят в герои дня в соцсетях: "...и тут эта корова как заорет! на двухлетнего малыша!" И лента валится от желающих высказать свое мнение о "корове", о том, как "не всем дано быть матерью", и дальше, к зияющим высотам общественного порицания, вплоть до "принудительной стерилизации таких идиоток".
А комментарий должен был быть только один - и он там бывает, к счастью, но всего один, и его не замечают в сплошном потоке дряни: "Мама устала". Один-единственный голос в защиту семьи на полторы-две сотни "коров" и "идиоток".
Это просто штришок к тому, как относятся к институту семьи на уровне общего гласа. То, к чему каждый родитель независимо от пола привыкает и быстро учится не принимать близко к сердцу. "Понарожали" уже вслед обычно не кидают - и на том спасибо.
Однако эта фраза висит в воздухе над головами тех, кто "понарожал", а теперь "не справляется". Семей в сложных жизненных обстоятельствах - жилищных, материальных, психологических. Неполных семей. Семей с особенными детьми. Тех, которые "о чем думали, когда рожали?" Которым, разумеется, никто ничего не должен, а им еще и какая-то государственная помощь полагается (многих это возмущает, между прочим). Те, которые "сами виноваты" или, в лучшем случае, "ничего не поделаешь - такая судьба" или, в зависимости от исповедания, "Христос терпел - и нам велел".
Мы живем в обществе, традиционно кичащемся своей духовностью и, в то же время, традиционно равнодушном к чужой боли. И нет ничего удивительного в том, что система государственных органов у нас настроена не на помощь, а на прессинг. Помощь семье зачастую оказывается проблемой для семьи. А иногда заканчивается ее разрушением. Обратившись за помощью к органам защиты, мы попадаем во власть совершенно бездушной машины, которая идет по пути наименьшего сопротивления. В семье есть проблемы с воспитанием детей? У семьи нет достойных условий жизни? Материального обеспечения? Семья неполная или ее члены замечены в асоциальном поведении? Это все может стать причиной изъятия детей из семьи. То есть разрушения семьи с санкции власти.
Иногда это совершенно необходимо. Но зачастую такие решения принимаются службами опеки и полицией на глазок или, еще хуже - под настроение. У них не всегда есть ресурсы для реальной помощи. Но главное, далеко не всегда есть желание глубоко погружаться в проблему. Защитники семьи правы: семейные отношения - дело тонкое. Тут с кондачка не решишь. Надо привлекать специалистов - семейных психологов, детских психологов, специально обученных полицейских-ювеналов. А где это все взять? И где на это все взять?
Триста "защитников традиционной морали и семейных ценностей" в парламенте обходят стороной этот вопрос - хотя это вопрос напрямую к ним. Именно от них зависит законодательная база, которая сделала бы защиту семьи - вернее, защиту каждого человека в семье - эффективной или хотя бы менее опасной для подзащитного.
Но им удобнее - а уж телегеничнее! - сопротивляться гендеру и "натиску ЛГБТ-лоббистов", называя свои антигей-парады защитой семьи. И я могу понять их стремление защищать семью как союз мужчины и женщины, необходимых для гармонического воспитания и здоровья детей - куда проще охранять все необходимое для воспитания и здоровья от выдуманных угроз, чем от реальных. В Украине нет реальной угрозы семье как союзу мужчины и женщины. Есть реальные угрозы целостности самого этого союза и угрозы гармоническому воспитанию и здоровью детей, для которого мало (или даже не слишком важно), чтобы в семье соблюдался гендерный баланс и традиционные гендерные роли (ничего, что я такое скоромное слово употребляю в таком священном контексте?). Угрозы семье исходят как изнутри самой семьи, от ее членов, так и снаружи, от житейских обстоятельств, иногда оборачивающихся для семьи катастрофой. А также от государственных органов, которые способны запросто разрушить семью, якобы защищая ее.
Но куда удобнее тыкать натруженными указательными пальцами в геев, которые "замышляют против семьи". Надо думать, это они разваливают украинские семьи, обеспечивая нам одно из первых мест по разводам. Это они забирают детей у родителей, определив на глазок целесообразность этой крайней меры. Или наоборот - отказываются забирать, невзирая на то, что творится в иных "ячейках общества". Это гендер виноват в том, что огромная часть украинских семей живет в условиях, ничуть не соответствующих гармоническому воспитанию и здоровью детей, без всякой надежды улучшить это положение. Это геи становятся причиной социального сиротства, семейного насилия, безразличия социальных служб, чиновного равнодушия со стороны государственных органов и отдельных чиновников.
То есть защита семьи в устах наших политиков при власти - это циничная подмена понятий. И я хочу, чтобы они понимали: этот цинизм заметен невооруженным глазом каждому, кто хоть раз нуждался в защите и обращался за ней.
Я знаю главный аргумент защитников семьи от геев и гендера: благополучие семьи зависит от морального состояния общества, а геи и гендер его разлагают. Но если церковникам позволительно сводить разговор исключительно к духовным категориям, то людям, которые получают зарплаты чиновников и депутатов, следовало бы оставаться в пределах правовых понятий, и защищать не мораль и институт семьи, а жизнь, здоровье и достоинство граждан.
Поэтому по-настоящему семью спасают не крестные ходы, не депутатские объединения в защиту традиционных ценностей, не баритоны, кричащие "гендер но пасаран". Ее спасают активисты, которые ценой огромных усилий выбили из нашей равнодушной, как рыба, системы здравоохранения доступ для родителей в реанимацию. Ее спасают отдельные социальные работники, которые тратят силы и время, не оплаченные по тарифу, на то, чтобы реанимировать отношения между вечно усталой мамой и отбившимся от рук подростком. Ее спасают отдельные священники, которые организовывают помощь семьям прихожан, попавших в тяжелую жизненную ситуацию. Ее спасает каждый из нас, когда предлагает доведенной до истерики маме поиграть с ребенком, пока она расплатится на кассе, или донести до дома сумки, чтобы она могла взять ребенка за руку.
Не надо спасать семью. Тем более нельзя спасать ее любой ценой. Цена может быть слишком высока. Надо помочь людям, из которых состоит семья. Этого, в большинстве случаев, будет вполне достаточно.
