Справедливость важнее законности. Что общего у бунта в Броварах и полицейской забастовки в Монреале

Полиция одного города устраивает забастовку из-за плохих условий труда. Копы выходят на марш протеста перед мэрией и требуют повышения зарплаты, социальных гарантий и всего того, чего в большинстве случаев требуют те, кого сами полицейские обычно разгоняют.

Мгновенно по центру города прокатывается волна мародерства. Магазины и банки начинают грабить прямо с колес: угоняют автомобиль, чтобы украсть из магазина несколько карнавальных масок, а через два квартала, надев те самые маски, грабят уже банк.

Случайные прохожие начинают бить витрины и крадут выставочные образцы товаров. Более основательные заходят в магазины и перебирают, что унести с собой, а что оставить. К мародерству присоединяются и сотрудники магазинов, подвергшихся ограблениям, - хаос все спишет.

Кульминацией становится противостояние транспортников. В центре города таксисты и водители местного автобусного перевозчика устраивают бандитские разборки и перестрелку за право перевозить пассажиров из аэропорта. Таксисты забрасывают автопарк бутылками с зажигательной смесью, а когда охрана начинает отстреливаться, поджигают один из автобусов компании и загоняют его как таран в ворота. Средневековые правила взятия крепостей не изменились за прошедшие века, и, если враг не сдается, его уничтожают. Сын владельца автокомпании вместе с охранниками лезет на крышу и открывает стрельбу. Один из нападавших убит. Поджигатели отходят для перегруппировки сил, защитники спускаются с крыши для перезарядки пистолетов.

Как считаете, в каком городе мира состоялась эта вакханалия? Это не Венесуэла, не Бангладеш и не Украина. Это Канада. Монреаль. 1969 г.

Почему возникла подобная ситуация? Что стало причиной такого поведения? Рассмотрим слои платформы конфликта.

Первый слой - монополисты

Компания Murray Hill Limousine Service была монополистом в вопросе транспортных перевозок. Только она имела право обслуживать самый доходный маршрут города - аэропорт - центр. Такими были условия соглашения между властями Монреаля и компанией. 

Любой другой перевозчик мог, конечно, забрать пассажира из аэропорта, но для этого последнему нужно было пройти с чемоданами немалое расстояние от здания аэропорта до трассы. Пользоваться автостоянкой или парковкой перевозчики не имели права.

Та же картина возникала и при попытке привезти пассажира из города в аэропорт. Привезти можно, но высадить нельзя. Разве что за полкилометра до входа, чтобы потом пассажир тащился с чемоданами в терминал под дождем или на солнцепеке.

Murray Hill монополизировали перевозки на совершенно законных, но абсолютно несправедливых основаниях. Другим участникам рынка автотранспортных услуг было отказано в праве на перевозку по причине заботы о самих пассажирах: мол, мелкие перевозчики не смогут обеспечить надлежащий уровень комфорта и безопасности.

При этом клиенты Murray Hill не переплачивали за проезд - в договоре с городскими властями было четко указано, что стоимость поездки будет экономически обоснованной и обязана регулярно пересматриваться в зависимости от рыночных условий. Клиенты Murray Hill не страдали от низкого уровня качества услуг - за этим следили соответствующие контролирующие органы.

Так что ущерб не был нанесен ни кошелькам пассажиров, ни их безопасности. Клиенты вообще были выведены за скобки возможного конфликта. Ущерб был нанесен по праву равных возможностей. Пострадали не пассажиры, а конкуренты. 

В общем, назревал бунт.

Второй слой - стражи порядка

Долгие годы социальная напряженность в обществе нарастала, а условия работы полиции ухудшались. Когда-то полицейские пользовались невиданным доверием и множеством социальных привилегий, к тому же послевоенная Канада не скупилась на зарплаты своим стражам порядка.

Но выросло новое поколение, воспитанное в совершенно других традициях. На арену вышли беби-бумеры со своими сексуальными революциями, идеями пацифизма и прочими либеральными штуками. И у полиции начались проблемы: уважение к ним улетучилось, а методы работы стали вызывать порицание и критику. Один за одним начались скандалы, связанные то с превышением полномочий, то с подозрительно высокими доходами. Да и в целом с заработной платой все было не очень: цены росли, зарплаты падали.

В свое время патриархальный уклад и низкая внутренняя миграция делали Канаду раем для полицейского. Все люди, живущие в одном районе, прекрасно знали друг друга. Если появлялся чужак, то об этом немедленно сообщалось в полицейское управление. Для проведения расследования полицейскому достаточно было позвонить паре-тройке знакомых горожан, и уже понятно было, кто что украл, кому сдал и какой получил штраф от окружного судьи. Новые времена разрушали эту систему на корню. Люди активно переезжали из пригородов в города и обратно, меняли работу или вообще годами жили на пособия, отказывались не только от общения с полицейскими, но и попросту вовсе не интересуясь происходящим вокруг.

Муниципальная власть все социальные проблемы пыталась решать исключительно карательными методами - затыкая авторитетом и здоровьем полицейских свои просчеты в социальной политике.

В общем, назревал бунт.

Третий слой. Протест - наше все

Конец шестидесятых ознаменовался массовыми протестами. Акции проходили везде.

Протесты студентов Колумбийского университета в США, студентов в Югославии, массовые выступления в Праге, трехлетние беспорядки в Стокгольме. Горели машины в Париже и Кингстоне. Студенческие волнения прошли в Италии и Западном Берлине. Были массовые жертвы после подавления студенческих бунтов в Мексике и неизвестно сколько десятков посаженных диссидентов в Москве. Захват студенческого дома в Финляндии и молодежные протесты в Польше.

Протесты проходили против всего. В США бунтовали против войны во Вьетнаме и против расизма. В Польше, Чехословакии и Югославии - против советской угрозы. В Москве - против вмешательства во внутренние дела других стран. В Кингстоне протестовали против запрета одному из преподавателей вернуться преподавать к себе на родину. В Италии требовали остановить университетскую реформу. В Швеции волновались по поводу засилья ультраправых.

Это было время новых левых идей. И это время требовало силового проявления.

Бунт стал основной формой проявления протеста. Он стал трендом уходящего десятилетия, модой и стилем жизни. Если ты студент и не бунтарь, то ты не студент. Если ты бунтарь, но не состоишь в молодежной организации - ты не бунтарь. Если ты состоишь в организации, но ни разу не попадал в камеру за свои убеждения и поступки - ты живешь зря. Идея всеобщего бунта была тотальной и оказывала влияние на всех.

В общем, назревал бунт.

Монреаль-1969

Полицейская забастовка в канадском Монреале стала не причиной беспорядков, а триггером, запустившим их. Для них мог быть и другой повод, но массовый невыход на работу копов запустил цепную реакцию. Сотни задержанных, десятки раненых и пострадавших, один погибший, миллионные убытки для частного бизнеса и для городского бюджета.

Однако Канада, в отличие от Мексики, не стала топить бунт в крови. 

В кратчайшие сроки Национальное собрание Квебека, будучи высшим законодательным органом провинции, объявило о введении чрезвычайного положения. Полицейские были вынуждены закончить забастовку и приступить к выполнению своих обязанностей. Это никому не понравилось: ни протестующим, ни бандитам, ни полицейским. Это не понравилось и самим депутатам Национального собрания, так как грозило отразиться на их рейтинге. Но когда в городе идут перестрелки, нормальным людям не до рейтингов. 

Следующим шагом после подавления бунта стало разбирательство по поводу договора транспортного сервиса с компанией Murray Hill. Монополию разрушили - все желающие компании при наличии лицензий на перевозку и соответствии указанным санитарным, сервисным и иным нормам могли осуществлять перевозки в аэропорт. 

Спустя три месяца в Монреале провели муниципальную реформу управления - рисковать, ожидая новых протестов, никто не стал. Некоторые чиновники потеряли работу, некоторые - должности. Многие пошли на понижение. Некоторые прошли переаттестацию. Город получил новый, более адекватный механизм принятия решений в вопросах городского управления.

Подобные кейсы показывают следующие важные для понимания моменты.

Во-первых, любой народ способен на хаос. Бунт и бандитизм не имеют генетической, расовой, социальной или ментальной принадлежности. Мы не хуже, не лучше и вообще ничем не отличаемся ни от благовоспитанных британцев, ни от импульсивных итальянцев, ни от умиротворенных гонконгцев. Когда условия складываются в схему, предполагающую бунт, люди выходят на протесты. 

Во-вторых, монополия, даже стесненная рамками социального и экономического контроля, остается токсичной. Она способна спровоцировать или усилить социальный взрыв, даже будучи полностью контролируемой со стороны государства или общества. Не имеет значения, извлекает ли монополия сверхприбыли или держится в рамках дозволенного - она сама по себе является подрывным элементом системы.

В-третьих, справедливость важнее законности. Она в приоритете. И если закон не позволяет восстановить справедливость, то справедливость ищет возможность проявиться. И бунт в данном случае - самая простая форма реализации этого поиска.

В-четвертых, если государство не способно извлекать уроки и проводить системные (именно системные, а не рефлекторные) реформы, то бунт приобретает шанс перерасти в нечто альтернативное прогнившей государственной системе. И вряд ли данная альтернатива будет социально полезной.

При чем здесь Бровары? По большому счету Бровары - это случайность, а бунт - системность. Поэтому работать нужно на уровне системного управления. И совершенно не важно, в каком городе Украины мафиозные структуры готовы пустить кровь. Важно, что государство способно изменить сами условия возникновения бунта.