Короли, шуты и публика-дура. Что нам даст борьба с олигархами и с коррупцией
Впервые после распада СССР и провозглашения независимости Украины большинство в Верховной Раде принадлежит одной партии, возникшей буквально из ниоткуда и выстроенной вокруг действующего президента. Владимир Зеленский и его "Слуга народа" получили огромный кредит доверия, придя к власти под лозунгами борьбы с олигархами и коррупцией. Но возможна ли такая борьба вообще? Какими представляются ее вероятный сценарий и ее исход?
Старые сказки и грабли
Довольно давно, более 170 лет назад, два тогда еще совсем молодых человека написали брошюру о том, что наш мир устроен несправедливо и что устранить эту несправедливость можно только насильственным путем, установив диктатуру пролетариата, которая при помощи деспотического вмешательства — да, вот именно так они и написали — в отношения, ведущие к несправедливости и бесправию миллионов, позволит в относительно короткие сроки выстроить другие, справедливые отношения. Авторы "Манифеста коммунистической партии" назвали эти отношения коммунизмом, первой фазой которого, как они уточнили в дальнейшем, должен будет стать социализм.
Позднее, взрослея и старея, наши герои за много лет развили свои идеи до размеров целого учения, получившего название "марксизм", что было несправедливо по отношению к одному из них, но это не столь важно. Куда важнее то, что в своих трудах ни Маркс, ни Энгельс так и не описали подробно не только фазу развития коммунизма, от социализма и далее, но даже сам коммунизм вообще. То, что они пытались выдавать за его описания, при внимательном прочтении неизменно оказывалось лишенной смысла популистской болтовней, очень напоминающей... впрочем, об этом чуть позже. В общем, оба они просто не знали, что такое коммунизм, к которому все должно прийти, помимо того, что при нем будет всем хорошо, поэтому прикрывали свое незнание витиеватой демагогией. Однако идея о том, что быстрыми и в целом простыми мерами наш плохой мир можно сделать хорошим, была подхвачена и сохранила привлекательность даже в наши дни.
Немного позже еще один человек высказался в том духе, что социализм, вероятно, неплохо было бы и построить, но только в одной стране, как пример для остальных, и дело лишь за тем, чтобы найти для такого опыта страну, которой будет не жаль. Через непродолжительное время нашлась и подходящая страна, а потом и еще один человек, описавший получившийся результат. Этого писателя звали Джордж Оруэлл, а свое произведение он назвал "Скотный двор".
Короче говоря, справедливого общества не получилось. Хотя поначалу все шло отлично: деспотия с массовыми казнями, гражданской войной, снова казнями, искусственным голодом, концлагерями и прочими прелестями того же рода строителям светлого будущего удалась просто прекрасно. План преобразования мира на первом шаге реализации имел полный успех. Но дальше деспотии дело как-то не продвинулось, пришло в застой и упадок, план тихонько свернули, а страна развалилась на куски, впрочем, ее, как мы помним, было не жаль.
Жители кусков, ставших новыми странами путем развала старой, начали пытаться наладить у себя более или менее сносную жизнь, конечно, не такую замечательную, как им обещали в начале эксперимента, но, по возможности, не хуже, чем у соседей. И тут снова возникли трудности. О них и пойдет разговор.
Наши дни
Собственно говоря, трудности были ровно те же, что свели коммунизм Маркса к "Скотному двору" Оруэлла. Быстро выяснилось, что большинство людей не желают жить в новом обществе, даже если общество, в котором они живут, устроено вопиюще несправедливо. Они не хотят глобальных перемен. И, надо сказать, их подход вполне рационален. Глобальные перемены требуют от человека, ставшего жертвой их эпохи, больших усилий, вплоть до самопожертвования, а процесс построения нового общества, даже если дела идут отлично, занимает время, сравнимое с человеческой жизнью. К тому же результат непредсказуем, и еще менее предсказуемо место, которое борцу за светлое завтра удастся занять в обществе, устроенном по-новому. Скорее всего, к моменту завершения трансформации он будет уже отработанным материалом, старым и никому не нужным. Словом, ставка на социальные новации всегда непомерно затратна и по этой причине почти наверняка проигрышна. Недаром же мудрые китайцы считают пожелание жить в эпоху перемен страшным проклятием.
Так вот, большинство людей если и не понимают этого на уровне сознания, то ощущают инстинктивно. И не желают менять ничего глобально, а хотят лишь, по возможности, улучшать свое положение в рамках существующих отношений и правил игры здесь и сейчас. Кто-то может планировать длинные многоходовки, кто-то успешно использовать подвернувшийся шанс, если он будет, но, повторяю, все люди, за исключением совсем уж оторванных от реальности мечтателей, коих всегда единицы, действуют и мыслят в рамках сегодняшних правил и не стремятся их менять.
К чему это приводит, тоже несложно понять. Оставаясь в рамках старых правил, мы, в случае с диктатурой пролетариата, сразу переходим от построения новых, справедливых и прекрасных отношений к банальному дележу отобранного имущества, производимого с максимальной выгодой для тех, кто пробился в распределители. То есть от выдуманного коммунизма к реальности "Скотного двора", отлично знакомой всем, кому довелось жить в СССР.
Вернемся теперь в наши дни.
Распад СССР был проведен по всем канонам "бархатной революции", которая отличается от настоящей примерно так же, как плюшевый мишка от оголодавшего шатуна. "Бархатная революция" не сносит старую систему власти, а лишь меняет декорации и первых лиц, позволяя старой системе выступить с новой повесткой дня и новой идеологией, открестившись от прошлого. И это, надо сказать, не так уж плохо, поскольку полный снос системы чреват гражданской войной, а затем длительным периодом хаоса. Иными словами, идея "начать с чистого листа", при всей ее соблазнительности, крайне затратна. И Запад, модерируя демонтаж СССР, сделал все, чтобы он шел по бархатной схеме, просто потому, что перспектива гражданской войны с применением ЯО его пугала. По этой же причине Запад разоружил и Украину, надавав в Будапештском меморандуме пустых обещаний, которые, естественно, никто и никогда не собирался выполнять. Просто, предвидя попытку Москвы собрать осколки распавшейся империи, коллективный Запад преднамеренно дал одной из сторон решающее преимущество, исключив обмен ядерными ударами. Это была забота о собственной безопасности, судьбы же Украины и России борцов за разоружение не волновали.
Имущие классы старой советской системы успешно конвертировали свои привилегии в новые. Конечно, колода оказалась перетасована, но это все те же карты, дети и внуки старых королей, тузов и валетов. Случайных людей в рядах "новых украинцев", "новых русских" и других "новых постсоветских" крайне мало. Их соотношение с потомками старой номенклатуры примерно такое же, как соотношение числа людей, выигравших миллионы в лотерею, с числом потомственных миллионеров. Тем не менее такие люди, ну, или почти такие, пробившиеся пусть и не совсем из низов, но из глухой периферии старой номенклатуры, все-таки есть.
Конечно, их путь наверх не был и не мог быть простым. Шанс подняться существовал для них только в узком промежутке между успешным предпринимательством и успешным криминалом. У всех из них можно найти в бэкграунде множество преступных эпизодов. Но иного пути наверх у них не было, поскольку путей было только два: родство со старой номенклатурой либо криминал — и все, на этом точка.
Не каждый бандит из 1990-х мог вырасти до миллиардера 2010-х. Чтобы взлететь так высоко, требовались везение, а в придачу к нему еще и решительность, предпринимательская хватка, харизма и острый ум. Словом, несмотря на специфические биографии, все эти люди, несомненно, талантливы. И, повторяю, они не смогли бы пробиться наверх иным путем. Будь они честными и совестливыми, их место заняли бы другие.
Чужие для старой номенклатуры, составляющей большинство имущего класса, они должны были заняться политикой, грубо говоря, добиться для себя права писать законы. Иначе их просто сожрали бы, лишив неправедно нажитого богатства, но, повторяю, нажить богатство праведно в наших условиях невозможно. Все мало-мальски крупные состояния в постсоветском обществе, за единичными разве что исключениями, получены не вполне законным путем.
Так возникают олигархи — денежные мешки, занимающиеся еще и политикой.
В принципе слияние экономической и политической власти — общемировое явление. Между демократией и олигархией складывается динамическое равновесие, зависящее от качества избирателей, то есть от того, насколько те податливы манипулятивным технологиям. В связи с совершенствованием таких технологий и падением уровня образования центр тяжести в мире смещается в сторону олигархата, хотя есть и примеры стран, где избиратели, проявив гражданскую зрелость, удержали большую часть власти на своей половине поля. Но на постсоветском пространстве это было невозможно. Вчерашние обитатели "Скотного двора" размером в одну шестую часть суши оказались в большинстве своем никудышными гражданами. В самом лучшем случае в силу благоприятных исторических условий люди с ярко выраженной гражданской позицией составили в новых странах часть общества, большую, чем статистическая погрешность. Украина и страны Балтии — единственные в пост-СССР примеры такого рода. Но даже там граждане, способные в тяжелых для их страны обстоятельствах откликнуться на лозунг "я не могу предложить вам ничего, кроме труда, пота и слез", с которым Черчилль некогда обратился к гражданам Британии, составляют ничтожное меньшинство.
Естественно, что такое общество, пребывающее к тому же в крайней бедности, оказывается абсолютно коррумпированным. Своим положением и должностными возможностями в нем торгуют все. Профессиональные касты будут выдавливать из своих рядов тех, кто взяток не берет, видя в них чуждый элемент, создающий ненужные риски. Коррупция примет глубоко структурированный и системный характер, причем продаваться будет все: должности, голоса, протоколы избирательных комиссий, решения судов и поддержка лидеров мнений. Исключения, которых меньше, чем принято думать, не смогут влиять на общий тренд.
Как следствие, граждане оказываются исключены из политического процесса. Рулят олигархи, которые и ведут между собой борьбу за власть и влияние. Прочей публикой просто манипулируют, впрочем, как известно, публика — дура.
Молдова и Украина — две неудавшиеся попытки
Очевидно, что в таких условиях лозунги о "борьбе с коррупцией" и "борьбе с олигархами" не более чем демагогия, прикрывающая борьбу одной команды олигархов против другой. Взятки в таком обществе будут брать всегда, по природе его человеческого материала, а олигархи не могут уйти из политики, поскольку, во-первых, для них это смерти подобно, а во-вторых, кроме них, заниматься политикой некому. Смена же олигархических команд может длиться долго — до тех пор, пока общество не станет настолько зрелым и образованным, что число людей, слабо поддающихся манипуляциям и способных на коллективное гражданское действие, превысит критический порог.
Исторический опыт говорит, что такой порог составляет примерно 5%, а при 10% власть олигархов уже серьезно ограничена. Но и нам, и нашим соседям в Молдове до таких показателей далеко. В Украине ситуация, вероятно, чуть лучше, о чем свидетельствует успешное сопротивление российской агрессии. Но и у нас, судя по Майдану, не ставшему "революцией без бархата" и не изменившему сколько-нибудь существенно политическое поле, критический порог все же не был перейден.
Короткий бунт, хотя и далеко не Майдан, был и в Молдове в 2009-м. Но в обоих случаях все это были только всплески борьбы олигархических кланов.
Сколько-нибудь быстрые реформы в этом случае возможны только сверху, когда один из олигархов, получивший в силу тех или иных причин кредит народного доверия, пытается закрепиться у власти, изменив правила игры. Реальные методы, используемые при этом, далеки от идеализированной борьбы со злом.
Приведу пример из жизни наших соседей. Недавний, а ныне беглый, теневой правитель Молдовы Владимир Плахотнюк, не занимавший, в отличие от Петра Порошенко, никаких официальных постов, боролся с коррупцией в полиции, на таможне и в прокуратуре, доплачивая ключевым фигурам "в конвертах" и требуя от них не брать взяток и поборов со стороны, а также пресекать подобные действия своих подчиненных. Карой за невыполнение условия было снятие с довольствия. Контроль осуществлялся при помощи собственной службы безопасности олигарха.
Сам Плахотнюк при этом, естественно, оказывался над законом, но деньги в бюджет Молдовы поступали в большем количестве, чем сегодня. Во всяком случае сейчас, после его бегства, новые власти Молдовы, рапортуя о закрытии десятков схем, принадлежавших Плахотнюку и уносивших из бюджета сотни миллионов леев, вынуждены сокращать, фактически в ноль, социальные расходы и запрашивать срочной помощи у МВФ и ЕС. Но если утечки таких размеров прекращены, то ведь и денег в бюджете должно стать больше? А их вдруг не стало совсем.
Почему не стало — довольно очевидно. Во-первых, новая власть, ведущая борьбу с олигархом Плахотнюком, является проектом других олигархов, и большая часть схем просто меняет хозяев. А во-вторых, можно, конечно, при очень сильном желании, перекрыть крупные схемы нелегального обогащения и даже десятки таких схем. Но невозможно бороться с коррупцией, когда брать готовы все, и на смену каждой пойманной крысе будет снова и снова приходить другая, еще не пойманная, к тому же и коллеги-коррупционеры будут покрывать друг друга. Нет способа контролировать их всех. Реальная борьба с коррупцией возможна только тогда, когда равнодействующая удовлетворенности легальными доходами и страха их лишиться при поимке станет больше, чем соблазн брать взятки. Плахотнюку же удалось, по крайней мере, сократить круг лиц, имевших возможность незаконно обогащаться, оставив в нем только себя и своих приближенных. Новая власть, сломав его систему сдержек, не торопится, а скорее и не планирует, да и не умеет создать свою. Призывы же бороться с коррупцией и штучная поимка отдельных коррупционеров ничего не дадут. Они столь же бесплодны, как призывы строить справедливое общество, обращенные к обитателям оруэлловского скотного двора.
Возможность спроецировать сказанное мной на последние события в Украине я оставлю читателю. Замечу лишь, что абсолютное равенство и справедливость возможны только в стене колумбария с единообразными урнами и табличками, да и то с оговорками, поскольку и там, вероятно, можно говорить о лучших и худших местах. А еще — что даже маленькая, но съедобная рыбка лучше, чем большой, но несъедобный таракан.
И в Украине, и в Молдове, при довольно сходных обстоятельствах, были предприняты попытки олигархических реформ. Не лучших, с точки зрения строгой морали, но единственно возможных в наших условиях. И в Украине, и в Молдове они провалились, причем по воле большинства избирателей, выбравших обещанную им всеобщую справедливость, очень напоминающую мифический Марксов "коммунизм", и уже получивших в Молдове за свой выбор сокращение социальных расходов. Аналогичные процессы в Украине не замедлят последовать.
На самом же деле все обстоит просто: чтобы "бороться с олигархами", нужно иметь гражданские силы, способные заменить их на политическом поле. Борьба с коррупцией невозможна как минимум без большого числа граждан, способных по уровню своей квалификации заменить коррупционеров на их должностях и не поддаться коррупционным соблазнам. Если же этого нет, то прекраснодушные попытки построить в один прыжок справедливое общество будут снова и снова оборачиваться очередным изданием оруэлловского "Скотного двора".
