Киевское гетто. Почему со столичных улиц исчезли дети
Дети ушли из Города. Эта фраза — то ли из "Гаммельнского крысолова", то ли из "Гадких лебедей" Стругацких — вспомнилась мне не сразу. Сначала я долго не могла понять, чего не хватает мне в этот приезд в родной город. Дни стояли солнечные, майские, каштановые — в общем, киевские дни, а детей на улицах не было.
Ни школьников — что можно было бы понять, учитывая будний день, ни малышей. А появление моего ребенка в напряженной деловой обстановке городского центра вызывало у взрослых такое же смутное беспокойство, как у меня отсутствие детей. На нас оглядываются. Ребенок откровенно не вписывается в деловой ритм толпы — медленно ходит или, наоборот, вдруг быстро бежит, то капризничает, то внезапно вопит от восторга. Официант в кафе удерживает на лице улыбку, но на вопрос о том, что у них есть для ребенка, теряется. Здесь, видимо, редко возникает подобный вопрос, здесь взрослые едят свой бизнес-ланч и устраивают деловые встречи за чашечкой кофе.
Это правильно — вот что сказали мне большинство моих киевских коллег и друзей. Во-первых, детям, как и взрослым, в рабочее время нужно быть "на работе": в школах, детских садиках, студиях раннего развития и т. д. Во-вторых, им совершенно нечего делать в центре города, где полно машин, загазовка, где легко потеряться и нарваться на неприятности. Поэтому, даже если они не в школах-садиках, сидят в своих "спальниках", в уютных двориках, на огороженных высоким забором площадках.
Тут по закону жанра мне следовало бы пустить ностальгическую слезу о том, что мой Киев канул в Лету. Тот Киев, в котором дети на улицах были нормой, а машина на газоне — ЧП. Тот провинциальный Киев, в котором никогда не было толп и было куда меньше спешки и т. д. Тот Киев, в котором после уроков можно было рвануть со своей (тогда) окраины в центр — на Владимирскую горку, в природоведческий музей или на Подол кататься на трамвае за три копейки. А после школьной экскурсии в свежеоткрытый Музей Ленина никто даже не думал доставлять детей домой — мы сами разбредались кто куда. Ну, конечно, тогда было можно — меньше машин, меньше людей и, главное, гораздо меньше информации о том, "что может случиться с ребенком в большом городе". Сказать по правде, не очень-то и чувствовалось тогда, что Киев — большой город.
Но все эти ностальгические выкладки бессмысленны. Во-первых, жалеть о прошлом — дело рачье, а во-вторых, все, что происходит с городской демографией с тех пор, как Киев стал столицей независимого государства, — это естественно и даже, наверное, хорошо.
Киев молод, энергичен, экспансивен и, несмотря ни на что, полон надежд. Если о чем-то и можно пожалеть, так о том, что все это он аккумулирует в себе за счет всей прочей страны, и мы, кажется, недалеки от того момента, когда Киев перестанет быть в полной мере Украиной, как Москва уже давно перестала быть Россией.
Однако отсутствие детей на улицах — не "ностальгический" вопрос. И, кстати, не демографический, как предполагали многие, с кем я делилась своими наблюдениями. Детей в Киеве много, много больше, чем в том галицком райцентре, где я сейчас живу и где детишек встречаешь на каждом шагу в любое время дня. Киев — едва ли не единственный украинский город с положительным приростом. Дети здесь есть и много. Но они невидимы. Во всяком случае на центральных улицах города. Несмотря на прекрасный майский день. Несмотря на цветущие каштаны. Несмотря на то, что в большинстве школ как раз заканчиваются годовые контрольные и начинается период предканикулярного ничегонеделания, который традиционно посвящался экскурсиям и культпоходам. Создается впечатление, что в центре города — в его сердце, в самой древней его части, на Детинце, в городе Владимира и даже отчасти городе Ярослава — возник периметр "зоны, свободной от детей".
Характерно первое — почти непроизвольное — замечание едва ли не каждого киевлянина, с которыми я делилась своим наблюдением: а ты на массивах была? Да, была. И на массивах была, и возле школ, и в маленьких тенистых двориках, и в огромных центрах развлечений. Меня не нужно убеждать в том, что дети есть, мне это прекрасно известно. Они выходят на площадки во дворах (в том числе тех центральных улиц, на которых якобы "никто не живет"), играют за оградами школьных дворов и покидают свои маленькие замкнутые пространства для того, чтобы совершить переезд в следующую локацию: на танцы, на тренировку или в музей. На родительской машине или в вагоне метро.
Я не просто "была на массивах". Я сама "с массива". И я знаю, что массивы — своего рода гетто. Которые в детские годы наших родителей ходили стенка на стенку — шулявские на борщаговских, а в моем детстве из них уже просто драпали — на тралик и до конечной. Нынешние дети в отличие от нас на своих массивах заперты надежно. Не знаю почему — то ли мы оказались более бдительными родителями, то ли нашим детям, вооруженным гаджетами, тралики уже ни к чему. То ли они, глядя на нас, прониклись мыслью о том, что город — это не Город, а всего лишь набор нужных тебе локаций, соединенных между собой линиями-маршрутами.
Мы редко возим детей просто в город, у нас всегда есть какая-то четкая и важная цель — мы везем их в музей, на концерт, на велопробег или в гости. Дети должны быть при деле. Даже если они развлекаются, развлечения должны быть полезными. Поэтому концерт–музей–курсы английского–тренировка. Мы были воспитаны на максиме о том, что "нечего шляться по улице". Это была огромная часть формулы успеха. Наших детей, погруженных в виртуальные миры, уговаривать не приходится. Возникает обратная проблема: их бы как-то уговорить выйти на улицу. Просто так выйти — не в школу, не на танцы и не в гости, а именно пошляться по улице. Потусить в пестрой, мешанной-перемешанной городской коммуне, ощутить себя частью этого сообщества.
Но мы ведь занятые люди, у нас нет возможности — и даже мысли — просто валандаться по улицам города, как какие-нибудь туристы. Притом что большая часть нынешних жителей города — приезжие, которым как раз было бы совсем неплохо хоть немного побыть здесь туристом. Просто чтобы посмотреть на свой новый дом и увидеть в нем что-то большее (или хотя бы другое), нежели просто офисно-жилищный комплекс, по которому ты каждый день передвигаешься по одним и тем же коридорам и дорожкам, чтобы "делать деньги", чтобы "реализовать себя", чтобы "строить карьеру". Иногда нужно увидеть то, что лежит за пределами этих дорожек, чтобы понять, что еще и живешь, и любишь и что есть что-то шире и дольше, чем твоя жизнь.
Центр Киева теперь обезврежен, он не вызывает лишних чувств и "проклятых вопросов". Это просто офис. Отсутствие детей тут совершенно закономерно: что ребенку делать в офисе?
Возможно, его привезут сюда пару раз на выходных — пройтись по центральным улицам на День Киева или даже пробежаться "под каштанами". Но это будет что-то вроде ритуального жеста, лишенного живого смысла, как надеть вышиванку раз в год или раз в год прийти в церковь паску посвятить. Отметиться, в общем.
И это совершенно не зависит от того, сколько поколений киевлян числится в их родословной. Большинство коренных киевлян, как и я, воспитывались "на массивах" — в гетто, из которых не все догадывались или имели потребность удирать. Нет ничего удивительного в том, что проблемы социализации в большом городе у большинства коренных и приезжих примерно одинаковые. Нет принципиальной разницы между киевлянином, выросшим на Борщаговке или на ДВРЗ, и иногородним, выросшим в пролетарском райцентре. Эту проблему мы трепетно передаем следующему поколению, которое уже сами, своими руками изолируем "на массивах". В целях их безопасности, само собой. Но на самом деле в целях собственного удобства. Вы же не станете спорить с тем, что дети в деловом центре в некотором роде мешают? Мешают передвигаться, парковать машины, жевать дежурный бизнес-ланч, в общем, сохранять рабочий ритм. Дети только то и делают, что вносят хаос. Это очень мило, но не на работе же.
Наша рабочая культура остается индустриальной, вот о чем говорит центр Киева в разгар рабочего дня, пускай и майского-солнечного-каштанового. Точно так же, как детям нечего делать в цеху, у конвейера — это опасно и для конвейера, и для детей. Им нечего делать в офисе, даже если он разросся до размеров городского центра и захватил в том числе лучшие его прогулочные зоны. Индустриальная культура разрушила средневековую патриархальность, сжав семью до двух поколений и нескольких десятков квадратных метров жилплощади. Но не остановилась на этом — средневековую коммунальную пестроту она разделила на составляющие и упорядочила в интересах эффективности производства. Это упорядочивание обернулось сегрегацией — дети оказались отделены от взрослых в своих школах, садиках и прочих "детских комбинатах", и внутри собственной детской среды они оказались четко разделены на возрастные группы, потому что кто-то решил, что обучение в таких группах будет более эффективным. Реальная жизнь, предполагающая взаимодействия в разновозрастных группах, никак не учитывалась индустриальной системой воспитания. Ее интересовала только эффективность.
Мы остаемся в рамках индустриальной культуры и никак из нее не выпрыгнем. Иллюстрация этого тезиса — центр Киева, в котором вы не встретите детей. Более того, абсолютное большинство считает, что это нормально и даже правильно. Child-free-zone — это правильно. Вытеснение детей на периферию городской жизни — это правильно. Но где та тонкая черта, за которой это вытеснение, оказывается, обобщается, где дети оказываются помехой не только в центре города? Не говоря уже о том, что мы сами лишаем детей возможности интегрироваться в городскую коммуну, в ритм жизни большого города, и чем обернется для них это ограничение социализации, мы можем только догадываться.
Ах, да, здесь же никто не живет, откуда там взяться детям! Так ведь и я там не жила. И никто из моих друзей и знакомых, с которыми мы совершали свои вылазки и просто встречались в центре города, там не жили. Однако эта фраза про "никто не живет" кое-что выбалтывает по Фрейду. Когда-то мы жили в Киеве — независимо от района, массива и берега. Теперь же люди живут "на массивах". "В городе" они не живут. Они тут работают. Или просто мимо пробегают.
Поэтому если и есть у меня какая-то ностальгия, то это ностальгия по прекрасному (что бы с ним ни делали) городу, в котором живут. То, что в самых лучших местах этого города нет детей, — признак отсутствия любви к этим местам. Отсутствия любви к Городу. Отношение нынешних жителей Киева к своему месту жительства сугубо рациональное, и эту рациональность они передают следующему поколению киевлян.
