Капкан Минска. Зачем Украине внушили, что альтернативы нет
Курт Волкер анонсировал в своем "Твиттере" встречу с Владиславом Сурковым 7 октября в Белграде, "чтобы обсудить, как катализировать имплементацию Минска и восстановить территориальную целостность Украины".
Здесь возникает сразу несколько любопытных вопросов. Во-первых, почему в качестве даты встречи выбран 65-й день рождения Владимира Путина? Разумеется, вслед за дедушкой Фрейдом из анекдота можно повторить, что иногда банан - это просто банан, но Волкер и сам говорил о близости Суркова к Путину. Так что подарок наверняка получится, вопрос - какой. Впрочем, обсуждение "украинского вопроса" в юбилей брежневской конституции, беря во внимание тягу российского вождя к историческому символизму, выглядит по меньшей мере двусмысленно.
И слово "катализировать" в реплике Волкера эту двусмысленность лишь усиливает: ведь катализатор ускоряет реакцию, не входя в состав ее продуктов. Каким боком это слово можно отнести к России в контексте ОРДЛО и Минских соглашений? С репутацией Волкера соперничает шальная мысль: это завуалированный способ сказать, что Россия стороной конфликта на Донбассе не является. Пока репутация побеждает.
Но вот что, к слову, любопытно: месседж, в котором перекликаются Минские соглашения и территориальная целостность, практически одновременно с Волкером послал и Петр Порошенко в своих законодательных инициативах о реинтеграции ОРДЛО. Характерно, что в обоих случаях вопрос Крыма выведен за скобки, а примат "Минска" над Конституцией воспринимается как нечто само собой разумеющееся.
Координация, что называется, налицо. Вот только, похоже, это руководство Украины поддерживает начинания Запада, а не наоборот. И хорошо еще, если не задним числом. Это классическое для международных отношений упражнение привыкания к капкану: если конечность пострадавшего не отхватило полностью, а пружину чуток заело, мировое сообщество склонно видеть значительное улучшение - и убеждать в том же жертву, хотя ситуация всего лишь застряла в положении "плохо, но стабильно", причем пружина продолжает угрожающе дрожать.
Официальный Киев то ли делает вид, что его все устраивает, то ли это и в самом деле так, но особо не рыпается. Советов не раздает, не спорит, делает, что говорят. Такая пассивность неминуемо вылезет боком. Среди множества очевидных причин есть по крайней мере одна, не лежащая на поверхности. Причина эта состоит в том, что Киев делает типичную "ошибку выживших", полагаясь на надежность одной-единственной "формулы успеха". Мол, "Минск"+санкции+реформы+иностранный опыт реинтеграции (нужное добавить) под чутким внешним патронатом - и будет вам счастье.
Но рецепты бывалых имеют одну плохую черту: они вовсе не обязательно срабатывают во второй раз. Для скольких читателей бестселлера "Думай и богатей" покупка этой книги стала инвестицией в себя, а не в благосостояние написавшего ее Наполеона Хилла? Миллионы детей идут в футбольные секции не так от любви к игре, как от родительской надежды, что отпрыск станет вторым Рональдо, но лишь считанные счастливчики станут кумирами следующих миллионов. Путь к каждой мишленовской звезде усеян логотипами безвременно обанкротившихся ресторанов. В том числе тех, чьи менеджеры неукоснительно следовали рекомендациям добившихся успеха на этом поприще.
Собственно, сами эти рекомендации и содержат ошибку, потому что приписывают успех особенностям конструкции/замысла/поведения и действию, игнорируя остальные факторы. Точно так же в годы Второй мировой войны ошиблись авиационные командования вооруженных сил США и Британии. Желая повысить живучесть бомбардировщиков и выживаемость экипажей, военные решили усилить бронирование элементов конструкции, наиболее страдающих от вражеского огня.
Были составлены подробные статистические таблицы распределения повреждений вернувшихся самолетов, которые, казалось, содержали очевидный ответ: где больше пробоин - там и необходимо усиление. Дело бы, вероятно, добром не кончилось, если бы не математик - беженец из Третьего рейха, венгерский еврей Абрахам Вальд, отметивший, что самолеты с критическими повреждениями на базу зачастую просто не возвращаются, а значит, нужно защищать зоны, наименее поврежденные у большинства уцелевших машин.
Иными словами, верить уцелевшим и успешным - себя обманывать. Потому что они и сами не знают, почему им повезло. Чтобы понять, что именно обеспечило им успех, нужно знать, что привело к фиаско остальных, но их истории зачастую рассказывать некому, да и слушать тоже. И потом, повторяемость эксперимента вызывает обоснованные сомнения. Были ли последствия "эталонных" действий наперед предсказуемы? Если нет, то то, что сегодня выглядит как последовательная стратегия, с весьма приличной долей вероятности является совокупностью хаотичных действий.
У нас любят смаковать хорватский сценарий для Украины. "Олуя" - наш военно-политический фетиш. Но разве только Хорватии пришлось решать аналогичные проблемы? Почему бы вместо Сербской Краины не сравнить ОРДЛО - исключительно для примера - с Южным Йеменом? Да и в Хорватии могло получиться совершенно иначе, и какие именно факторы обеспечили успех Загреба, достоверно определить невозможно. Как невозможно их воспроизвести.
Всячески подчеркиваемая безальтернативность "Минска" - просто потому, что это вписывается в установленные правила игры (предусматривающие, в частности, далеко не публичные договоренности), - таковой со всей очевидностью не является. По факту это нечто вроде самосбывающегося пророчества. Которое сбывается тем увереннее, чем тише Киев беззаботно прессует седалище под неизбывную мантру "все идет по плану", пока старшие товарищи разруливают ситуацию.
Любой момент - это развилка истории, несущая множество альтернатив. Для того, кто хочет их видеть, разумеется. А у нас с этим чуть хуже, чем никак. На планы всяких морелей со штайнмайерами мы можем гордо ответить "Нет!" (как минимум для проформы), зато в генерации планов собственных включаем энергосберегающий режим. Оно как бы правильно: не сделаешь - не ошибешься. Успеха, впрочем, тоже не достигнешь, если не считать таковым более или менее реальную перспективу безбедной жизни в эмиграции по окончании каденции.
Даже сама по себе "безальтернативность", к слову, не исключает множественных толкований. Любое слово любого текста можно интерпретировать, осмысливать и перетрактовывать. Каббала и теология - прекрасные тому подтверждения. Так что, собственно мы можем делать в рамках безальтернативности? Стоит ли верить в конечность этого списка? И наступит ли конец света, когда все его пункты будут перечислены, аки имена божьи? Любая интерпретация есть расширение рамок - бесконечность в ограниченном пространстве, если угодно.
То, как решится вопрос Донбасса, определит дальнейшую судьбу Украины - но руководства Украины это будто и не касается. Общественные дискуссии ему неудобны, альтернативные "каноническому" подходы маргинализуются. Дело не в эпопеях с Артеменко, Пинчуком или Филипчуком. Дело в том, что творить новые смыслы, играть с контекстами и корректировать реалии официальный Киев отказывается. А свято место пусто не бывает, особенно в подобных делах. Тем более в столь благоприятных условиях, когда "отечественного производителя" лишили поддержки и фактически исключили из конкуренции.
Неудачника от счастливчика отличает паттерн действий. Если верить психологу Ричарду Вайзману, удача и неудача - это результат осознанного обращения со случайностями, то есть возможностями. Так вот, у неудачников слишком узкий фокус внимания. Они циклятся на стабильности, сохранении и контроле. В результате попросту упускают подворачивающиеся шансы. "Счастливчики" же постоянно меняют ход своих обычных действий, выискивая новые возможности. Они больше пробуют, ошибаются чаще, но их не клинит на ошибках - и хотя бы по закону больших чисел чаще достигают желаемого результата. Какой паттерн превалирует в поведении Киева - вопрос, увы, риторический.
Отсутствие гибкости помноженное на пассивность создает предпосылки не просто для невозможной победы, но и для неминуемого поражения. Понятия эти не тождественны, но разбираться в оттенках отличий между ними в нынешних обстоятельствах, пожалуй, бессмысленно. Нужно меняться. И искать нетривиальные решения. В конце концов, даже у Южной Кореи есть опыт принуждения соседей к реинтеграции. Но, скажем, связать Кэсонский технопарк и ОРДЛО у нас нет ни желания, ни фантазии.
