Имею, значит существую. Пшонка как икона стиля для постмайданных политиков
Часы, драгоценности, машины, квартиры, снова часы, земельные участки, картины, еще часы, белый рояль, яхты, опять часы, стопятьсот велосипедов, коллекция огнестрельного оружия, снова чертовы часы, коллекция холодного оружия, раритетные издания, дом, еще дом, снова дом и опять часы...
За этим занятием можно проводить часы (снова часы!) — никогда не надоедает заглядывать в чужие карманы и пересчитывать то, что есть у других. Думаю, инициаторы декларирования имущества нашими госслужащими именно эту нашу страсть и имели в виду. И даже больше — они изо всех сил постарались доставить нам удовольствие. Возможно, даже понравиться нам. Они же знают, что мы это любим — рассматривать чужие машины, считать чужие деньги и прикидывать, сколько стоят (не побоюсь этого слова) часы.
Что я прицепилась к этим часам? Признаюсь, они поразили меня больше всего. Даже белый рояль (да, цвет указан наряду с фирмой-производителем) и автопарк меня куда меньше поразил, чем все эти часы. Вы только подумайте, у каждого они, в общем-то, есть. Но не у каждого их двадцать пять и все, как один, — "ролексы". Вот эта избыточность — зачем одному человеку двадцать пять "ролексов"? У него же только две руки! — производит самое необыкновенное впечатление. Эти гомерические часы превращают процесс е-декларирования в достойный эпизод шоу, которое мы привыкли называть "украинской политикой", смело бросающей вызов здравому смыслу и даже самой реальности.
Но самое главное в этих гомерических часах — как и во всем шоу — что это часы. Кучи, горы, вагоны часов. Ведь на самом деле не очень важно, из-за чего они все это себе приписали и присочинили (кто и если приписал и присочинил) — ради понта, ради зависти охлоса, ради абсурдизации или в творческом синтезе всех этих, несомненно, достойных соображений. Важно, что никому из них не пришло в голову ничего действительно интересного. Захватывающего. Да просто — грандиозного. Самое главное в деле о декларациях — и самое интересное — не то, что в них есть, а то, чего в них нет.
Достаточно одного беглого взгляда, чтобы убедиться в том, что в них нет ничего интересного. Никто не задекларировал ничего ни по-настоящему прекрасное, ни по-настоящему роскошное. Сплошные часы.
Из "прекрасного" ни у кого не оказалось ни благотворительной столовки, ни школы для детей с синдромом Дауна, ни приюта для животных. Ни у кого из владельцев "раритетных книг" не оказалось частной библиотеки — детской, научной или любой другой. Ни у кого из многочисленных владельцев картин, скульптур, холодного оружия и икон не оказалось собственной галереи, в которой это все было бы выставлено, или реставрационной мастерской. Ни одного специализированного периодического издания, посвященного обожаемому искусству. Условно говоря, они держат под матрасом не только свои миллионы в гривнях и другой валюте — они и картины свои держат там же, под матрасом.
Из роскошного ни у кого не оказалось частной космической фирмы или проекта по освоению морского дна. Ни на одном из бесчисленных земельных участков, которыми владеют наши богатые, нет экспериментального сада-огорода, выводящего новейшие гибриды хоть репы, хоть роз, хоть маракуйи. Ни одной исследовательской лаборатории. Ни одного периодического научного издания. Ни копейки прибыли от успешного вложения в стартапы. Да ладно, ни одной собственной баллистической ракеты, инкрустированной изумрудами и освященной хотя бы десятком самых видных патриархов.
Ни у кого из владельцев многочисленных часов не оказалось скромной лаборатории, научного журнала или программы, посвященных исследованиям в области релятивистской физики. Любовь к картинам не имеет ничего общего с любовью к искусству, коллекции холодного оружия никого так и не превратили в рыцаря, складирование часов никак не сказалось на интересе к феномену времени. Если количество где-то и переходит в качество, то только не у нас.
Зато в собственности есть храм и мощи. И лично я не вижу здесь ничего такого. Вполне "коллекционные вещи" и даже довольно благочестивый способ вложения денег. Это, во-первых, не возбраняется никакими канонами, а во-вторых, вполне органично вписывается в общий диагноз.
Хуже всего — эти вот миллионы под матрасами. Которых, возможно, и нет вовсе: они указаны, как говорят эксперты, "на вырост", чтобы в следующем году не спросили, откуда, мол, дровишки. Но это неважно. "Под матрасом" — это состояние души. Большинство наших богатых — подпольные миллионеры Корейки, прячущие "нажитое" в фанерном чемодане. Паниковскому хотя бы хватило воображения на золотые гири. Нашим не хватает. "Под матрасом" — это не только и не столько от "недоверия к банковской системе", как думают многие, и думают так только потому, что нужно же как-то объяснить это "чулочничество".
"Под матрасом" — это значит в постоянном иррациональном страхе. Который можно объяснить "недоверием к банковской системе" или чем угодно еще — но ни одним рациональным объяснением дело не исчерпывается. Здесь правит страх, который рвется из самых темных уголков подсознательного. И даже в том, как написаны эти декларации, в этих интонациях — нате, мол, жрите, и трусы мои пересчитайте! — одна бравада. Безошибочное свидетельство страха.
Жизнь под матрасом — нынешняя ли или запланированная на будущее — это не просто ежеминутная готовность к бегству а-ля Корейко. Это безнадежность, достойная жалости. Издевательская месть восточнословянской группы языков, русского и украинского в равной мере, в которых глагол "быть" заменен тире, словно прочерком. И в результате он подменяется одним из двух оставшихся основных глаголов — "иметь" или "делать". Наш выбор — в зеркале наших власть имущих — очевиден: быть — значит, иметь. И то, что это "иметь" касается самого базового, примитивного уровня — иметь землю, квартиры, дома или даже картинки со скульптурками, часы, да-да, непременно часы — особенно досадно. Потому что "иметь" не имея при этом достаточно развитого интеллекта — смешно и бессмысленно. Деньги под матрасом — это клеймо жизни без смысла. Как четыре штуки золотых часов для одного двурукого гуманоида -— отличная иллюстрация этой бессмысленности.
Возможно, это еще одно наследие совка. Мы перепрыгнули в постиндустриальную эпоху, минуя период базового капитализма. К которому мы питаем и теперь только презрение или, скорее, страх, потому что никакие другие эпитеты, кроме "акулы" и "хищника" в отношении отцов-основателей капиталов нам в голову не приходят. Хотя именно они, кроме своих состояний, создали еще и правила игры, по которым живут деньги и само западное "общество обмена". Мы перепрыгнули через эпоху, когда люди делали деньги, прямо в эпоху, в которой деньги делают людей. Оттого прямой связи между "иметь" и "делать" мы не видим в упор, зато "иметь" и "быть" для нас так очевидно связаны.
Кстати, наши вполне "законные" олигархи свое имущество в 90-х не столько "сделали", сколько "заимели" — и это тоже отразилось на них и на нас не лучшим образом.
Оттого и следующее звено цикла от нас ускользает: то, что ты имеешь, ценно ровно настолько, насколько оно дает тебе возможность что-то делать. Чем больше у тебя денег, тем шире горизонт возможностей. Например, каждый преуспевающий владелец IT-бизнеса считает вопросом престижа создать и развить собственную космическую программу. Люди, имеющие действительно большие деньги, не меряются количеством картин, земельных участков и метражом квартир — они меряются парсеками космических глубин и потенциальными прибылями, которые они готовятся получить от добычи редкоземельных металлов на астероидах. В мире, где "быть" означает не столько "иметь", сколько "делать", богатство измеряется масштабом проектов, а не размерами фанерного чемодана.
Безыскусные декларации наших чиновников, для которых нет другой иконы стиля, кроме беглого Пшонки, — это зеркало, в котором мы, все наше общество, видит себя. Эти люди — плоть от плоти мы. И потому мы с таким вниманием и ехидным удовольствием читаем их декларации. Это выпускники наших школ и вузов, заставивших вызубрить таблицу умножения и научиться чертить гайку в трех проекциях, но отучивших видеть дальше собственного носа и ничем дальше кармана не интересоваться. То, что мы так подробно читаем и обсуждаем декларации, а не законопроекты и проекты бюджетов, не предвыборные программы и отчеты министерств и ведомств, делает нас достойными зрителями или даже соучастниками этого циничного и местами похабного шоу. Нам не суть важно, что они делают и уж тем более мы не думаем о том, что следует сделать с ними после всего сказанного и написанного, — большинству телезрителей интересно, что они имеют. Перечитывая и пересчитывая эти бесконечные часы, они могут предаться эротическим фантазиям о том, что было бы, если бы они тоже столько имели.
Есть, впрочем, еще один безнадежный нюанс. Соотношение и взаимосвязь "иметь" и "делать" касается власти ровно так же, как и материальных ценностей. Власть тоже можно просто "иметь" и "пользоваться" до полного исчерпывания ресурсов, чтобы иметь еще больше, а можно рассматривать ее как возможность сделать что-то масштабное или даже вовсе прорывное. В этом смысле тенденция наших власть имущих к "жизни под матрасом" — это приговор целой стране.
