Картонная империя. Почему Киеву глупо ревновать Владимира Крестителя к Москве
На открытие памятника святому Владимиру Крестителю в Украине отреагировали невротично. На всех уровнях — от трындежа в соцсетях до официальных аккаунтов и самого президента Украины. Общий глас таков: нас снова обокрали, что-то у нас забрали и присвоили, а мир снова вводят в заблуждение.
Привычка срываться на крик и принимать обиженную позу по любому поводу становится фирменным знаком современного украинца. Любое событие в мире мы научились воспринимать как булавку в мягкое место — подскочить и закричать. Неважно, что сегодня на повестке дня — победа Трампа в США или открытие памятника Владимиру в Москве, реакция одинаковая. Хотя, казалось бы, этих двоих разделяют века и океаны. А вот поди ж ты — все смешалось на просторах Оболонских...
Впрочем, Бог с ними, с соцсетями, массы всегда реагируют эмоционально. Что действительно расстраивает — ответ "ихнему Владимиру" со стороны наших официальных лиц. Тут, простите, #зрада — очередной провал Минстеця. Тиснуть на Твиттере глупость о том, что "настоящий памятник Владимиру находится в Киеве", и не подсказать президенту ничего мудрее клише о том, что кто-то там "гибридно присваивает" (каков штиль!) что-то "исконно наше", — печать профнепригодности на высочайших пиарщиках и идеологах.
Начнем с памятника и фактов. Какой "настоящий"? Возможно, я кого-то разочарую, но замечу, что "настоящего Владимира" на одноименной горке ставили те же руки, которые поставили его нынче в Москве. И еще один удар примерно из тех же соображений. За этим памятником просматриваются все те же идеологические интересы все той же, разве что переименованной Российской империи. И если считать киевский памятник "настоящим", а московский — нет, то только в таком контексте: киевский памятник ставила настоящая империя, а московский — играющая в империю дурилка картонная.
В те времена, когда империя могла ставить памятники в Киеве, сооружать подобный в Санкт-Петербурге казалось неуместным и ненужным. Так же как глупо было бы тащить в столицу памятник Дмитрию Донскому. Киев был частью империи, как и Москва, и в каждом из этих городов она имела свои памятники-метки. То, что нынешнему клону империи пришлось поставить памятник князю Владимиру в Москве, — свидетельство картонности. Она больше не может ни ставить памятники в Киеве, ни даже пользоваться ими. Этот странный эклектичный Владимир не просто постмодернистски анекдотичен, он вполне в новорусском духе: знак поражения, представленный в качестве победного трофея, да еще и в краденной шапке (кажется, уже все знают, что у московского Крестителя на голове почему-то шапка Мономаха?).
Так что нам бы не ныть, а радоваться. Установка этого памятника означает, что в Москве — сознательно или нет — считают Киев утраченным. Круг "меток империи" сужается и уже не выходит за линию Московской кольцевой автодороги.
Памятникотворение в империях носит характер меток, потому они всегда отличались плодовитостью и помпезностью в отношении памятников. Кстати, достойный ответ нашему Твиттеру звезды российского МИДа Марии Захаровой очень показателен — зачем, мол, было тыкать кругом столько Пушкиных, если настоящий все равно только один? Она, конечно, всего лишь стебалась над тем, что кто-то считает, что памятник может быть только один, и в этом смысле была совершенно права. Но невзначай сказала правду: памятники Пушкину везде, кроме могилы поэта, не что иное, как метки "русского мира". Они помечают "русское присутствие" — красивое, само собой, культурно-языковое. Но мы-то с вами знаем получше прочих, что на свете живут не только эстеты, но и те, кто умеет сделать красивое полезным. Для себя, разумеется. И еще в одном российская дипломатка оказалась случайно права: настоящий Пушкин был только один и он не был памятником. Причем в том, настоящем виде он был куда менее удобен для империи, чем в виде памятника. Зато теперь отрабатывает.
То же самое можно было бы сказать и о князе Владимире, но с тех пор, как он стал памятником, его историей, истинным лицом и политикой можно пренебречь. И это еще одна метка империи: она отдает предпочтение мертвым перед живыми или, шире, мертвому перед живым.
Если бы у комментаторов и их советников было хоть на толику больше воображения, они увидели бы и обратили всеобщее внимание на то, что Москва, поставив у себя памятник киевскому князю, не просто признала, что Киев потерян для нее. Она признала за собой статус духовной провинции древней столицы Руси. Киеву не нужно, смешно и бессмысленно отстаивать или даже обсуждать свое право на князя Владимира и его наследство. Москва ставит памятники, потому что ей это необходимо. Потому что без своей "родословной от Владимира" она оказывается филиалом Орды и ее наследником.
Слова, сказанные во время открытия памятника, — лозунги о единой-неделимой, которые в равной мере касаются неделимости власти и неделимости канонической территории, — чем-то сродни заклинаниям. Если о чем-то говорить часто и долго, может, это изменит реальность. Реальность не меняется, зато украинцы подскакивают. С точки зрения империи, это хорошо — значит, по-прежнему не уверены в себе и в своем. В роли провинциала в очередной раз выступил Киев. А не Москва.
А ведь никакого "присвоения" в этот раз Москва не совершала. Князь Владимир, действительно, основал церковь, из которой со временем выросла, кроме всего прочего, РПЦ. И это не для Владим Владимыча на тезоименитство сделали дорогостоящую побрякушку — памятник его тезке-крестителю. Это для патриарха Кирилла побрякушка. Во-первых, это основатель его церкви. Во-вторых, он может напомнить своему патрону, что имперские притязания России на "русский мир" основаны именно на факте крещения. Гарантом по этим притязаниям выступает именно он, патриарх этой церкви.
Патриарх Кирилл, между прочим, тоже сказал в связи с открытием памятника чистую правду — князь Владимир Креститель действительно духовный отец и украинской, и российской церкви. И не только этих, есть и другие "детишки" — скажем, Польская ПЦ в свое время получила автокефалию именно как часть Киевской церкви, ведущая свою родословную от Владимирова крещения. Проблема патриарха Кирилла в том, что он, как плохая балерина, не желающая вовремя уйти, не может вовремя прервать поток слов. Попытка провести аналогию между "единым крещением" и биологическим родством выглядит, конечно, широко, но очень смешно. "Общий отец" Владимир в исполнении патриарха обеспечил фактом своего отцовства "единство народа" или хотя бы, на худой конец, "братство народов". Но, увы, при всем уважении к князю с патриархом трудно согласиться: Владимир был, конечно, велик, но роль "отца народов" в российском пантеоне занята.
В том, что Русская православная церковь выросла из Киевской и берет начало в почайнинской купели, сомнений нет. Но в таком случае следует признать, что в этом — церковном — отношении Москва является духовной провинцией Киева. А вовсе не наоборот. Обособилась, обросла собственными традициями и историей, оторвалась от своей "крещельной купели", но вот беда, никак не может с ней расстаться, с купелью этой. В порыве какого-то плюшкинства или во власти карго-культа она пытается утащить свою колыбель за собой, уходя из отчего дома. И заодно в качестве обладателя этой купели объявить о своем праве на сам отчий дом. Даже если папенька все еще живы и здравствуют, тем хуже для папеньки. В этом контексте то, что происходит сейчас между Москвой и Киевом, — это не "присвоение истории", "гибридное" или какое-либо другое. Это даже не оспаривание первородства — как его оспоришь? Это обычное отцеубийство.
