Люди Х-сайз. На какой новый виток эволюции обречен мир
Этому не учат в школе – и, наверное, напрасно: мир обрастает жиром. Не тем легким, как тюль, благородным бюргерским жирком, который можно считать знаком социального качества. А тем салом, которое нарастает на боках не от хорошей жизни. За сорок последних лет количество людей, страдающих ожирением, выросло втрое. Ожирение стремительно помолодело, поразив, в том числе, детишек в возрасте до пяти лет и став настоящей проблемой подростков. Ожирение стало демократичным – оно вышло за пределы стран "золотого миллиарда" и расползлось по карте "третьего мира". Оно больше не имеет права считаться болезнью богатых – теперь это проблема, скорее, среднего и ниже среднего классов. Британцы уверяют, что поколение рожденных на рубеже тысячелетий станет самым тучным в истории этой страны. В некоторых странах Европы, по прогнозам ученых, к 2030 г. до 90% граждан будут иметь избыточный вес.
Обычно эпидемию ожирения связывают с неправильным питанием и низкой физической активностью. Это, так сказать, общее место. Мы едим слишком много высокоэнергетических продуктов, а сжигать съеденные калории не спешим. Антропологи с историками совершенно с этим согласны. Например, популярный историк, автор бестселлера Sapiens Юваль Ной Харари считает, что ожирение – следствие того, что наш организм настроен на кочевой образ жизни охотников-собирателей. Физиологически мы все еще там, в саваннах, в бесконечных путешествиях, поисках пищи и постоянной нехватке углеводов, до которых так жаден наш мозг. Поэтому когда мы находим сладенькое – дерево с финиками или пакет с шоколадными конфетами - мы не успокоимся, пока не съедим все. Наедаться впрок – привычка доисторическая. Представьте себе гейдельбергского человека в продуктовом отделе супермаркета. Знакомьтесь, это вы.
Что же делать? Вот вопрос, на который есть, казалось бы, простой и четкий ответ: меньше кушать (особенно высокоэнергетического) и больше двигаться. Но простые рецепты отчего-то не работают. Количество калорий в продуктах питания не снижается. Популярность сладенького не падает. Количество тучных растет с угрожающей скоростью, а количество завсегдатаев беговых дорожек, спортклубов и фитнес-центров не увеличивается. Более того, люди Х-сайз, оказавшись под зонтиком политкорректности, не испытывают социального давления и, соответственно, потребности что-то менять. Х-сайзовость оказывается таким же правом на самоидентификацию, как принадлежность к субкультуре, вероисповедание или гендерная ориентация.
Думаю, антропологи меня не осудят, если я предположу, что есть все подряд – нормальная стратегия выживания для охотника-собирателя. И чем энергетичнее – тем лучше. На нашей зависимости от условных фиников (т. е. сахара) построено благополучие пищевой индустрии. Которая не делает ничего особенного и ведет себя так же, как любая другая индустрия в наш потребительский век, – делает деньги. По подсчетам специалистов Стэнфордского университета, количество сахара в полуфабрикатах и готовых продуктах пищевой промышленности в течение ХХ в. выросло вдвое. Почему? Потому что сахар – доступный усилитель вкуса. Скажем прямо: чем слаще - тем лучше продается.
Мы - дети индустриальной революции, которая использовала нашу готовность есть все подряд с пользой для себя. Пользой довольно разнообразной. Начать с того, что промышленность, жадная до рабочих рук, активно привлекала к конвейеру женщин. Это предрешило развитие пищевой отрасли – полуфабрикаты и готовая пища, еда быстрого приготовления и фаст-фуд, хлебозаводы и концентраты, все это облегчало быт и освобождало руки советской (и любой другой работающей) женщины. Не только руки – мода середины прошлого века на заменители грудного молока, дававшая возможность мамочкам не засиживаться в декретах, тоже имеет корни в интересах промышленной революции.
От этой моды мы уже почти отказались – но, увы, снова вовсе не потому, что приняли единогласно мнение о том, что все лучшее – детям, а грудное молоко – однозначно лучше молочной смеси. Этот поворот моды от бутылочки назад к кормящей груди вряд ли состоялся бы, если бы не перемены социально-экономического толка. Видите ли, мы переживаем уже четвертую промышленную революцию, индустриальные идеалы – в прошлом, конвейеры роботизированы, и на повестке дня – избыток, а не нехватка рабочих рук. Если мама подольше посидит с ребенком, кормя его грудью до двух, трех или даже четырех лет, – в точности как охотники-собиратели, которыми мы физиологически являемся, – это окажет благотворное влияние на экономику и социальную сферу. Производство отпустило маму в декрет – и мода на грудное вскармливание расцвела буйным цветом.
Значит, это возможно? Можно переломить пагубную тенденцию в пользу здоровой? Да, иногда такое случается. Была переломлена тенденция искусственного вскармливания – несмотря на то что страдали интересы производителей детского питания. У нас на глазах резко идет на спад курение – несмотря на сильные позиции табачного лобби. Но дело в том, что производители молочных смесей и производители сигарет – довольно узкий сегмент рынка. В случае же с эпидемией ожирения, боюсь, у меня плохие новости – в нашем нынешнем нездоровом образе жизни заинтересовано сразу несколько весьма серьезных рыночных игроков. Что делает наши шансы на стройную талию совершенно ничтожными.
Дело в том, что ожирение – проблема не столько того, что мы едим, сколько того образа жизни, который мы ведем. Женщина из племени охотников-собирателей могла слопать сразу все найденные финики – и не прибавить в талии ни сантиметра. Потому что все полученные углеводы она отработает во время поиска следующего дерева с финиками. Никто из охотников-собирателей не входил в группу риска по ожирению. Эта напасть постигла род человеческий после грехопадения – когда Адам начал пахать, а Ева прясть. То есть когда человечество перешло к оседлому образу жизни, усугубленному диетой, богатой углеводами.
На самом деле, это случилось уже довольно давно, хотя историки, конечно, закатят глаза и скажут, что каких-то десять тысяч лет – ничто по сравнению с мировой революцией. За это время ко многому можно было привыкнуть и как-то научиться с этим жить. Но дело в том, что по-настоящему оседлый образ жизни начался у нас сравнительно недавно. Неолитической Еве приходилось время от времени откладывать веретено и вставать, чтобы выйти на поле, побегать по хозяйству, испечь хлеб. Современные Адам и Ева не сеют, не пашут, не строят и даже не прядут. Они не стирают и не пекут хлеб. Да что там хлеб – они даже суп не варят. Они покупают замороженную пиццу по дороге домой и пару банок кока-колы, которые и уминают, не вставая из-за компьютера или с дивана перед телеком. Просто потому, что и так смертельно устают за целый офисный день.
Такие Адам и Ева вполне устраивают пищевую промышленность. Которая продает населению не только честную "диет-чернуху" вроде гамбургера или пиццы с кока-колой, но и нечестные "здоровые продукты", в которых количество сахара, например, превышает все мыслимые нормы. Пищевая индустрия имеет колоссальный размах и колоссальную изобретательность – она кормит нас гамбургерами, она же подсаживает нас на модные дорогостоящие диеты. Посчитайте, сколько стоят такие противоположные пищевые привычки, как веганство и палеодиета, и вы убедитесь: что бы вы ни выбрали, индустрия в накладе не останется. В обеих диетах найдется место для, условно говоря, творожка из миндального молока. А сколько сахара содержится в вашем фруктовом био-йогурте вы, наверное, не считаете – вам достаточно, что он "био". Ведь "био" - это по определению здорово.
Но не пищевой индустрией единой. Она-то в накладе не останется в любом случае, даже если мы с вами завтра перейдем исключительно на здоровый образ жизни, кушать мы все равно не перестанем. Есть куда более серьезные игроки на рынке, которым вовсе не улыбается массовая перемена образа жизни – особенно в пользу большей двигательной активности.
То, что объектив британских исследователей попали именно миллиеналы, неудивительно – ни одно другое поколение не привязано так крепко к гаджетам и соцсетям. Это первое тотально сидячее поколение. Предыдущее – тоже довольно сидячее - хотя бы тяготится этим, потому что детство свое проводило преимущественно в подвижных играх и развлечениях на свежем воздухе. Их тело помнит и испытывает некоторый дискомфорт от того, что этого больше нет. Поколение миллиеналов – первые в истории человечества дети, для которых развлечение и общение не связано с необходимостью встать и идти (а лучше – бежать). Напротив, для того чтобы как следует развлечься, нужно поудобнее сесть.
Поддерживать клиента в тонусе – жизненно важно для IT-индустрии. Которая снимает с нас необходимость в двигательной активности даже тогда, когда нам хочется пообщаться с приятными людьми или приобрести продукты. Мы можем это делать, не отрываясь от экрана и кресла. Чем меньше у нас будет желания отрываться от общения, виртуальных путешествий, просматривания лент новостей (и неизбежно – рекламы), тем выше доходы индустрии.
Это подходит не только гигантам IT, но и государствам – которым совершенно не нужен лишний движ на улицах, а трындеж в соцсетях и на форумах в большинстве случаев не сильно мешает. В этом заинтересована корпоративная культура, для которой не слишком важно, чем занят работник – главное, что он есть на рабочем месте. В общем, на отсутствие мобильности есть весьма существенный спрос у самых разных "хозяев жизни", которые стремятся охватить нас своей заботой так плотно, чтобы нам в голову не пришло лишний раз пошевелить пальцем.
Правда, это имеет издержки – в виде избыточного веса, сердечно-сосудистых заболеваний, диабета второго типа и прочих неприятностей, тяжелым грузом ложащихся на социальную сферу и наши собственные жизни. Но все равно последнее, что мы станем делать, – менять образ жизни в пользу увеличения физической активности. Обнаружив лишние сантиметры и килограммы, последнее, что мы сделаем, – начнем отжиматься или прыгать через скакалку. Сначала мы попробуем откупиться – рынок предлагает продукты для похудания, продукты для здорового образа жизни и диеты. Рынок, конечно, также предлагает фитнес-центры и бассейны – но это обычно выбирают единицы с шилом в одном месте. Или те, кто успел познакомиться с больницей изнутри и испугаться. Посещение фитнес-клуба для большинства из нас – причуда богатых, детокс-ретрит – из жизни звезд, в общем, это "для бездельников" или просто "не для нас". Предмет роскоши, а не необходимость. Это хотя бы отчасти объясняет тот факт, что среди тучных почти нет действительно богатых людей, зато представителей среднего класса в избытке.
Я нахожу в этом загадку нашей охотничье-собирательской души. Какой-то эволюционный парадокс. Почему мы так патологически не желаем двигаться? Если изменения в организме происходят так медленно – что такое десять тысяч лет для эволюции? – почему так тяжко встать из-за стола и пробежать пару километров? Если мы физиологически – все те же охотники-собиратели, этакие волки, которых ноги кормили, то выжить, размножиться, продолжить свои генетические линии – например, в нас с вами - должны были самые подвижные. Даже если они бегали не потому, что хотели, а потому что иначе было нельзя. Бежать – значит жить, вот что должен помнить наш организм. Так почему же он выказывает свою древнюю сущность только при виде коробки шоколада? А когда дело доходит до бежать, охотник из нас куда-то испаряется, уступая место тучному гаджетоману.
Не знаю, есть ли ответ на этот вопрос у антропологов. Зато у индустрии он есть: в первую руку - кусочек сахара, во вторую – новенький смартфон.
