Харви Вайнштейн как повод. Что будет с Голливудом после Мертвых Белых Мужчин
Харви Вайнштейн – один из главных боссов в Голливуде – как известно, был обвинен в ряде сексуальных преступлений. Среди прочего, речь идет об изнасилованиях. Пока в суд против Вайнштейна подали трое жертв. Но это оказалось только прологом. После того как об этом стало известно, словно кто-то приоткрыл плотину – и в медиапространство мутным потоком хлынули признания голливудских актрис, сотрудниц студий, телеведущих, шоу-див, которые признавались в том, что в их жизни "это тоже было". Не обязательно с Харви Вайнштейном – хотя его "послужной список", конечно, впечатляет. "Это" происходило и происходит с разными людьми в разных местах и ситуациях, независимо от степени звездности и даже задействованности в индустрии развлечений. "Это" происходит с кем и где угодно – просто потому что считается "нормой".
Жертвы насилия и приставаний со стороны Вайнштейна не говорят ничего особенного и даже просто нового. Они "терпели, потому что боялись". А еще (об этом не говорят, конечно) потому что внутренне были готовы – если не прямо к "этому", то к чему-то подобному, ведь киноиндустрия так или иначе ставит перед входящей девушкой вопрос о том, на что она готова ради успеха. Потому, наконец, что Харви казался всесильным. Что косвенно подтверждают журналисты ведущих американских СМИ, в разное время пытавшиеся рассказать о похождениях кинопродюсера, но судьба материалов почему-то никогда не складывалась. Да и история с "Твиттером", который от греха подальше заблокировал аккаунт актрисы Роуз Макгоуэн, одной из жертв Вайнштейна после того, как она поделилась историей об изнасиловании, кое-что говорит о всесилии киномагната.
Можно было бы сказать, что так было всегда — с тех средневековых пор, когда, согласно общему гласу, "приличная женщина" на сцене не выступала. Это касалось, впрочем, не только женщин — актеров обычно не хоронили внутри церковной ограды независимо от пола. Но с женщин всегда спрос был более строгим и специфическим: их "непорядочность" всегда имела сексуальный подтекст. В наше время отношение к актерам изменилось с презрительного на восторженное, мы видим в них не низких лицедеев, а творцов, но откровения о тех далеких от принципов высокой морали практиках, которые заведены внутри индустрии, мы воспринимаем обычно, без содрогания. Мы уверены в том, что те, кто туда пошел, знал, на что идет и должен был быть готов.
Западные журналисты с некоторым удивлением – и даже ноткой раздражения – описывают "искривленное" восприятие дела Вайнштейна в России. В западных СМИ даже вышло несколько статей о том, почему русские оправдывают Вайнштейна и высказывают симпатии к нему, а не к его жертвам. Кто сошелся на том, что русские всегда говорят вразрез с американцами, кто на том, что они страшно патриархальны и, вообще, все это влияние РПЦ. Готовность – и даже некое болезненное стремление – обвинять жертву коллеги-журналисты также приписали "патриархальности".
Напрасно. Как раз "патриархальность" к этому никакого отношения не имеет. Восхищение "секс-машиной", "альфа-самцом", "хищником", пронизавшее российские медиа в связи со скандалом — отражение скорее того "вечно бабьего в русской душе", о котором писал Бердяев, чем "патриархальности". Российское общество, так же, как украинское, и, шире, постсоветское — вообще не "патриархальное". Оно посттоталитарное. Как раз именно для тоталитарного общества характерно обвинение жертв и замалчивание актов насилия. Патриархальное общество не обвиняет жертву — оно ее отвергает. А преступление не замалчивает — оно за него мстит. Тоталитарное же общество воспринимает насилие как должное и даже с некоторым мазохистским восхищением: бьет, мол, значит, любит.
Эти нюансы необходимы, чтобы понять схожесть и разницу между двумя почти аналогичными хэштегами — #metooи #янебоюсьсказать. Чтобы понять, почему в наших палестинах скептически относятся к скандалу с Вайнштейном и даже чтобы понять маловразумительное бормотание российской "мисски" о том, что "у нас ничего подобного быть не может, потому что об этом позаботится Путин". Западные журналисты этого не понимают, но мы-то понять можем. У нас ведь, как и у всех советских людей, тоже "секса не было". И среди нас по сей день полно людей, которые совершенно искренне недоумевают: подумаешь, какая нежная. Она что, не знала, куда идет?
При этом досужие критики не так уж далеки от сути дела: да, знала, куда идет. И как там делаются дела – хотя бы догадывалась. Да и не только там, но и во многих других профессиональных сферах девушки платят за воплощение мечты именно таким образом. Можно сказать, что у них тоже "секса нет" — это не секс, это просто бизнес. То, что происходит в Голливуде, – это не просто насилие и харрасмент. Это способ делать дела.
Почему они об этом до сих пор не говорили? Да именно поэтому! Потому что, во-первых, "все и так знают". Судя по массированному камингауту голливудских звезд всех поколений, судя по тому, что снимают в самом Голливуде – вспомните "Чикаго", например, все не то что знают, но и давно привыкли. Не говорили не только потому что боялись "всесильного Харви", который мог одним движением пальца сломать карьеру. Не говорили, потому что об этом не принято было говорить. Потому что многие прошедшие этот путь звезды считали это непременным атрибутом своей профессии, и на недотрог смотрели раздраженно и зло — как на новобранцев, которые хотят стать генералами, не истерев пятки в кирзовых сапогах. Потому что немногие готовы признать, что талант и труд — это еще не гарантия успеха. В клуб звезд нужно "внести взнос". Рот затыкал не страх и не ложная стыдливость, а то, что общество, особенно завистливое сообщество театрально-концертного закулисья, не пропустит возможности указать публике на то, каким презренным путем ты взобралась на небосклон славы. Молчание на сей счет — своего рода конвенция. Подавляющему большинству приходится в той или иной форме вносить "плату за вход". Не обязательно сексуальными услугами. Но девушкам обычно предлагают заплатить именно так. Ничего личного и никакого харрасмента — джаст бизнес.
История театра дает нам массу уроков того, как это было и как выходили из положения великие актрисы прошлого. Одни находили себе властительного или просто богатого покровителя. История Матильды Кшесинской, которая так возбудила публику в соседней стране, как раз об этом. О девочке из актерской семьи, которая слишком хорошо знала, что без покровительства ей на сцене императорского театра не выжить — и она искала и нашла такое покровительство, которое стало для нее броней. Другие связывали свою судьбу с режиссерами и актерами-звездами, которые становились их защитой (но и их слабостью). Третьи перебивались с одного на другое, пока сами не становились полносветными звездами, и этот статус давал хотя бы частичную защиту хотя бы от домогательств мелких сошек. Звездный статус — это когда никто уже не сможет сломать твою карьеру потому, что ты не позволила залезть себе под юбку. Это возможность сказать "нет" — и тебе за это ничего не будет. Даже в созвездии Голливуда, как мы убеждаемся, найдется сравнительно немного звезд, могущих позволить себе такую роскошь.
Все, сказанное выше, касается Голливуда только в частности. Повторю: так было везде и всегда. Так есть и сейчас. И не только в актерской жизни или в музыкантской, или литературной. Многие женские карьеры оплачены именно таким образом. В том числе те из них, которые расцвели бы и без этой "платы за вход". Эта плата воспринимается женщинами просто как еще одно испытание на большом пути. Которое либо сломает, либо сделает сильнее. Никак иначе об этом думать нельзя — иначе наверняка сломает.
Однако вернусь к мысли о том, что дело Вайнштейна — не только (или даже не столько) "сексуальное". Слишком много денег и власти оказалось в руках одного человека или даже одной компании. Сексуальный скандал в этом случае — прекрасный способ нанести удар. Доказано Моникой Левински. Характерно, что вслед за Харви под следствие готовится отправиться его брат и тоже из-за женщины. То есть удар нанесен не одному воротиле, но всему семейному бизнесу. Который просто начал мешать другим, а тут подвернулся удобный случай пошатнувшегося подтолкнуть.
Но даже если весь этот скандал был спровоцирован только с целью пошатнуть власть Вайнштейна, он спровоцировал заодно обвал основ нынешней системы, сложившейся на "фабрике грез". В результате этого обвала пострадает не только Вайнштейн. Да и не о нем вообще речь. Он в этой истории — уже только повод.
До последнего времени Голливуд оставался заповедником Мертвых Белых Мужчин. Которые, тем не менее, продолжают диктовать миру не только правила игры на рынке и политику, но и мечты — белые продюсеры, белые режиссеры, белые актеры, "белые" сюжеты. Продюсеры — бесперечь мужчины, режиссеры — в подавляющем большинстве мужчины. Гонорары звезд-мужчин всегда выше гонораров звезд-женщин. Критика этого примата Белых Мужчин в Голливуде давно зреет и приобретает разнообразные формы. Не так давно, например, прошла волна обвинений в том, что киноакадемия отдает предпочтение белым актерам, в то время как аудитория все больше цветная. Теперь вот пришел черед гендерного вопроса. И удар нанесен метко — не только по бизнесу Вайнштейнов и их положению на "фабрике грез". Это удар по той модели, которая была создана харви вайнштейнами и которая сделала возможной и самого Харви Вайнштейна, и его возмутительные манеры. Модель собственничества, ставящая во главу угла деньги и власть, понятую как право распоряжаться людьми по своему усмотрению, и тебе за это ничего не будет.
Хочется думать, что лавина камингаутов, скандал в СМИ и судебные разбирательства прекратят не только карьеру одного кинопродюсера, но несколько изменят атмосферу в индустрии в целом. Ведь, повторю, жертвы сексуального преследования не говорят ничего нового — все происходящее всегда считалось вполне нормальным для киноиндустрии. И не только для нее. И не только сегодня.
