Народ без Ларри Флинта. Когда мы снова перестанем говорить, откуда вышли и куда катится мир

Прототип главного героя фильма Милоша Формана "Народ против Ларри Флинта", скончался в США, 10 февраля, на 79-м году жизни. Он был прославлен как человек, не боявшийся снова и снова показывать толпе не прикрытую ничем правду.

Такой образ жизни предполагал абсолютное бесстрашие и мужество. Ведь толпа, как известно, всегда и везде, состоит из глупцов, которыми манипулируют негодяи, гоня их в хлев, выстроенный из предрассудков и суеверий. Толпа агрессивна и разрушительна, и ненавидит тех, кто говорит, что жизнь возможна и за пределами отведенного для нее хлева.

Взлет

Большинство некрологов пишут о Флинте как об "основателе империи Hustler", что соответствует действительности, но журнал, из которого выросла эта империя, называют "порнографическим", что безусловно, ложь. Журнал, показывающий женское тело (иногда и мужское) в его естественном виде, а также отдельные органы этого тела, не может быть порнографией. Для сравнения: худшим из известных автору порнографических изданий, несомненно, была газета "Правда", десятилетиями демонстрировавшая во всех видах орган ЦК КПСС, причем, что было самым страшным, даже несовершеннолетним.

Hustler также пытаются сравнивать с Playboy, отмечая, что, в отличие от него, Hustler был "откровеннее", и показывал все как есть, не пытаясь прикрыть неудобные детали куцым кроличьим хвостиком. Этот хвостик, к слову, привносил на страницы Playboy малозаметную, но явственную нотку зоофилии – но мы сейчас говорим о Hustler.

Так вот, разница между Playboy и Hustler вовсе не в откровенности, которая, к слову, двоична: либо есть, либо нет, что лишает разговоры о "большей" или "меньшей" всякого смысла. Разница между этими изданиями заключалась в их позиции, и это нашло отражение в их названиях. Плейбой – наблюдатель, и только изредка, с кроличьей торопливостью и опасливостью, чтобы не поймали, и не съели, — потребитель. Хастлер – деятельный борец с системой запретов, подрыватель устоев всякой несвободы и демиург, создающий новую реальность. Бесспорно, Playboy проложил дорогу Hustler, возвестив его грядущий приход – и здесь трудно не вспомнить о Христе и Иоанне Предтече (это объяснение методом аналогий, а не попытка оскорбления любителей оскорбляться). Несомненно и то, что всякий хастлер, развиваясь из безгласной личинки в толпе себе подобных, проходит также и стадию плейбоя. Но не всякий плейбой в итоге становится хастлером, оплодотворяя толпу своей энергией и идеями, и запуская процесс рождения нового социального организма — точно так же, как не всякий сперматозоид достигает ленивой и инертной яйцеклетки.

Можно ли назвать акт оплодотворения революционным процессом? Несомненно, да. Журнал Флинта на старте и был революционной пропагандой, причем, такого градуса, что Маркс и Энгельс, получив по подписке очередной номер, нервно курили сигару за сигарой. Более того, именно Флинт, срывавший покровы умолчания и отрицавший сексуальные запреты, и был настоящим борцом за свободу – полной противоположностью психопатам-"революционерам".

Характерно, что, исследуя личную жизнь любого экспоната из коллекции нравственных уродов, на которых был так щедр XX век, от Ленина до Кастро, включая Сталина и Гитлера, и от Дзержинского до Гевары, включая Берию и Гиммлера, мы неизменно встретим извращенность и импотентность, но никогда не увидим здоровых сексуальных отношений. Совпадение? Едва ли.

Слово и тело

Разумеется, Hustler, стартовавший в 1974 году, не был простым собранием откровенных фотографий. Он нес читателям вполне определенную идеологию. Журнал писал о том, что интересовало американцев, используя каждую тему как отправную точку для критики извращенных предрассудков, включая расовые, религиозные и социальные. Иными словами, Ларри Флинт вел активную борьбу за гражданские права, и, прежде всего, за право каждого свободно мыслить, жить и выражать свои взгляды. Используя Hustler как инструмент в этой борьбе, он не останавливался и перед жесткой политической сатирой.

Это сделало Флинта и его журнал объектом ненависти множества людей, чье общественное положение и бизнес были целиком построены на социальных извращениях, включая извращения сексуальные: на противоестественных табу, лжи, подмене понятий и абсурдных запретах. Так что первый судебный приговор — к тюремному заключению на 25 лет, за нарушение закона об общественной нравственности, Флинт получил уже вскоре после открытия журнала. Правда, через шесть дней он вышел на свободу — после апелляции приговор отменили. Но то, что, издавая Hustler, ему постоянно придется ходить по краю, стало очевидным.

В дальнейшем судебные процессы стали для Флинта отчасти рутинным занятием, отчасти хобби, но также и средством революционной пропаганды, и способом самоутверждения. Основным аргументом издателя Hustler неизменно была ссылка на Первую поправку к Конституции США, гарантирующую свободу слова.

Эпатажное поведение Флинта привело и к покушению на его жизнь. В 1978 году в него стрелял серийный убийца и расист Джозеф Пол Франклин, урожденный Джеймс Клейтон Вон-младший, сменивший в 1976 году имя в честь Йозефа Пауля Геббельса и Бенджамина Франклина. Поводом для покушения стали фотографии, запечатлевшие межрасовый секс, опубликованные Hustler.

Флинт выжил, но остался прикован к инвалидной коляске, а первые несколько лет испытывал страшные боли, что привело его к наркозависимости. После удачной операции, облегчившей его состояние, он отказался от приема наркотиков, но вновь встать на ноги больше не смог.

Покушение стало переломным моментом, после которого отступать Флинту было уже некуда. Любая уступка в борьбе за гражданские свободы, которую он вел посредством Hustler, обессмыслила бы страдания, превратив из мученика за идею, почти святого, в никому не интересную жертву обстоятельств. Это был, по сути, приговор, но вынесенный судьбой, и притом окончательный. Выбор был сделан, развилки, на которых можно было свернуть, пройдены, и возврата не было. И Флинт шел вперед, оставаясь собой, а также главой Hustler, выросшего из журнала в информационную империю, до самого последнего дня. У него хватило последовательности даже на то, чтобы выступить за отмену смертного приговора Франклину, который был пойман в 1980 и казнен в 2013.

В 1983 году, в ноябрьском номере Hustler была опубликована пародийная реклама, задевшая Джерри Фолуэлла, знаменитого консервативного христианского проповедника и политического комментатора. Поводом для нее стала популярная реклама итальянского ликера Campari, представлявшего краткие интервью со знаменитостями, начинавшиеся с вопроса о том, как они попробовали "это" в первый раз, но создававшем провокационное впечатление, что интервьюируемые говорят не о Campari, а о своем первом сексуальном опыте.

Мог ли Hustler не заметить этого и не воспользоваться случаем? Разумеется, нет – и вот, в вымышленном интервью, стилизованном под рекламу Campari, Фолуэлл рассказал, как занимался сексом со своей матерью и регулярно напивался перед проповедями. Внизу страницы было указано, что публикация является пародией.

Это стало началом громкого процесса "Журнал Hustler против Фолуэлла": Фоуэлл подал в суд и обвинил Флинта в клевете и умышленном причинении эмоциональных страданий, а Флинт, придравшись к перепечатке статьи из Hustler, сделанной с целью показать всю ее возмутительность, подал встречный иск за нарушение авторских прав. Процесс прошел четыре инстанции, и, наконец, в 1988 был вчистую выигран Флинтом в Верховном суде, увидевшем в пародии свободное самовыражение, а не нарушение закона. С точки зрения борьбы за верховенство Первой поправки, которую последовательно вел Флинт, это была серьезная победа.

В 1996 Милош Форман рассказал историю Флинта и его детища в фильме "Народ против Ларри Флинта", который получил две номинации на "Оскар". Но самого Флинта, зная его нрав, и оценив возможные последствия, на церемонию официально не пригласили. Только исполнитель роли Флинта, Вуди Харрельсон, по собственной инициативе послал ему билет в зрительный зал. Флинт обиделся, и билетом не воспользовался, зато во время церемонии над Лос-Анджелесом летал самолет с лозунгом "Киностудия Columbia дерьмо. Л. Флинт".

Любопытно, что после выхода фильма Формана, Флинт и Фолуэлл начали общаться, публично дискутируя о свободе слова и Первой поправке, и, в конце концов, подружились.

Закат эпохи

Но признавал ли Hustler равенство участников сексуальных отношений – в том плане, что любой из них может выступать в любой роли, и не должен быть связан границами биологического пола? Обличал ли он мужской шовинизм? Обеспечивал ли на своих страницах квоты для всех меньшинств? Раскрывал ли в правильном ключе темы ЛГБТ и трансгендеров, позитивной дискриминации чернокожих участников сексуальных отношений и необходимости ограничения в сексуальных правах белых, в особенности, белых мужчин? Ответ во всех случаях один: нет. Так почему же, несмотря на все это, Hustler и его издатель не были сметены воинствующими BLM, AntiFA, MeeTo, феминистками-бодипозитивистками, LGBT и прочими борцами зачастую не столько за свои гражданские права, сколько за дискриминацию других на основании пола и мировоззрения? Почему Флинта не отправили в тюрьму следом за Харви Вайнштейном (в конце концов, паралич — не оправдание)? Как в современной Америке, все более нетерпимой к инакомыслию, к отступлению от жестко прописанных идеологических стандартов, накрытой колпаком принудительной и карательной политкорректности, подменяющей защиту прав всех, смогли выжить такие реликты 70-х? Почему – и это уже в самом мягком варианте, — к Ларри Флинту не была, по крайней мере, применена практика "культуры отмены" с полным вымарыванием его имени и образа отовсюду?

Вероятно, Флинта спасло то, что он последовательно поддерживал демократов. Возможно, он делал это, руководствуясь, представлениями о них четвертьвековой, примерно, давности. А возможно, и осознавал суть происходящего, но не видел иных способов выжить в новой реальности. Осуждать его трудно: полвека борьбы и 40 лет в инвалидном кресле могут поколебать самого несгибаемого бойца. А поскольку аудиторию Hustler, в основном составляют, белые мужчины, то есть, электорат республиканцев, демократы Флинта не трогали, видя в нем своего агента, внедренного в лагерь врага. Ничем иным объяснить выживаемость Флинта и Hustler невозможно, поскольку Первая поправка давно превратилась в памятник самой себе.

Конечно, формально она не отменена. Но Первая поправка запрещает цензуру со стороны государственных органов, однако не запрещает ее со стороны корпораций, владеющих СМИ и соцсетями, а также всевозможных активистов и прочих групп влияния и лоббирования. Именно эти группы, за которыми стоят финансирующие их крупные ТНК, и осуществляют сегодня в США тотальный демонтаж гражданских прав и свобод. "Полезные фрики" выступают при этом в качестве тарана, а при надобности берут на себя и роль "эскадронов смерти". ТНК, контролирующие соцсети и основные СМИ, создают видимость всеобщей поддержки этого тарана, заглушая голоса всех недовольных. А отдельные очаги настоящего гражданского сопротивления этому произволу с предельной жесткостью подавляются силами государства, контроль над которым тем или иным способом уже практически полностью захвачен ТНК. И, если идейными антиподами Ларри Флинта в 70-80-х были отморозки-леваки вроде Кастро и покойного к тому времени Гевары, то сегодня в роли такого антипода выступает Марк Цукерберг, глобальный цензор с обаятельной улыбкой молодого Йозефа Менгеле. 

Сохраняемый же до поры до времени Hustler, совместно с ресурсами, где еще могут общаться те, кто не готов капитулировать перед Великим гендерно-расовым преображением, — это своего рода корзинка, в которой, когда придет срок, можно будет найти потенциальных диссидентов. Благо, таких площадок осталось немного.

Придет время – и эти, последние реликты старой эпохи тоже запретят. Или даже не запретят, а просто доведут до банкротства и реструктурируют в идеологически верном ключе. К слову, те же Playboy и Penthouse — старший конкурент Hustler — были вынуждены пойти этим путем. 

Появится ли новый революционер? Вероятно, да, так всегда бывает. Но он уже не будет (или все-таки будет?) похож на Ларри Флинта, точно так же, как не похож (или все-таки похож?) на Фиделя Кастро Марк Цукерберг.

Но Ларри Флинта мы в любом случае будем помнить.