40 лет без Леннона. Как Джон выжил в Атлантическом океане, но погиб от пули Чепмэна

Знаковые даты следуют одна за другой – в октябре Джону исполнилось бы 80, в ноябре 40-летний юбилей отмечает последний прижизненный альбом "Double Fantasy" (награжденный посмертным "Грэмми"), а 8 декабря будет ровно 40 лет с того самого вечера, когда Марк Дэвид Чепмен выпустил в Леннона пять пуль. Леннон был кем-то большим, чем "просто" гениальный музыкант – он не просто жил в ХХ веке, он, собственно, был одним из его создателей. Вместе с коллегами по "Битлз", а потом и в одиночку Леннон создавал музыку, способную менять человека и человечество – и менять в правильную сторону. В конце 2020-го Чепмэн продолжает отбывать пожизненное заключение — не смотря на то, что начиная с 2000-го года уже 11 раз подавал прошение об условно-досрочном освобождении. 87-летняя Йоко недавно передала дела Шону Леннону – видимо, исходя из состояния своего здоровья. Отмечая юбилей покойного отца, Шон издал сборник "Gimme Some Truth", в который вошли 36 "окончательных" миксов классических песен Джона – Леннон еще никогда не звучал лучше для уха аудиофила, во всех остальных смыслах эти песни всегда звучали и будут звучать актуально и своевременно.

Леннон-отшельник

1980 год, до конца которого Леннон так и не дожил, был действительно знаковым для Джона. Последние пять лет музыкант практически не показывался на публике – в начале 1975 года вышел альбом кавер-версий старых, близких сердцу Джона хитов героев пятидесятых "Rock'n'Roll", потом, в октябре, у Джона и Йоко Оно родился долгожданный ребенок, тот самый Шон. Леннон решил на время оставить карьеру – контракт с лейблом заканчивался, и теперь у него было полно времени, чтобы заняться воспитанием сына. Но сказалась накопленная за долгие годы битломании и последующей сольной карьеры усталость – и мало-помалу он превратился в самого настоящего отшельника. Если сначала Джон еще занимался чем-то кроме смены подгузников, выпекания хлеба или варки бурого риса – например, впервые съездил с Йоко на ее родину, в Японию, ходил на курсы японского языка, то потом, к 1978-1979 году, какая-либо деятельность Джона свелась к минимуму. Фактически, он крайне редко покидал стены своей спальни в огромной квартире в нью-йоркском здании "Дакота" возле Центрального парка. Большую часть суток Леннон либо дремал, либо читал или смотрел телевизор – который был всегда включен и работал без звука. Музыку он практически не слушал, а если и слушал, то радиостанции, передающие что-либо симфоническое. Это потому, что, по собственному признанию Леннона, если он слышал какой-то особенно удачный поп-хит, ему тут же становилось обидно, что песню написал не он, а если звучало что-то не слишком выразительное, Джону тут же хотелось все исправить. К 1979 году Леннон даже прекратил свои редкие вылазки из "Дакоты" к ближайшему газетному киоску – любые бытовые поручения, как то покупка книг, корма для кошек либо чая и хлопьев на завтрак, выполнял помощник.

"Двойная фантазия" Джона и Йоко

В начале 1980-го Джон снова начал подавать признаки жизни – мало того, будучи всегда самым что ни на есть человеком контрастов, Леннон решил сделать то, чего не делал раньше никогда. А именно – вместе с командой матросов, фактически являясь одним из членов команды, совершить на небольшом судне путешествие из Ньюпорта, штат Род-Айленд, на Бермуды. Видимо, дала о себе знать кровь – все-таки Джон был родом из портового Ливерпуля, сыном и внуком моряка. И тут случилась история – слишком красивая, чтобы быть правдой, но случилась она на самом деле. В один из дней недельного плавания корабль попал в сильный шторм – один за другим матросы, сраженные морской болезнью, выходили из строя. Наконец, дошла очередь до Джона (назначенного корабельным коком) вставать за штурвал двенадцатиметровой шхуны – единственному из команды, кто чувствовал себя нормально. Это был действительно впечатляющий и вдохновляющий опыт – Леннона привязали к перекладине и ему пришлось удерживать курс в течении пяти часов. Пытаясь приободрить себя, а также перекричать бурю и грохот гигантских волн, Леннон во всю глотку орал старинные английские морские песни, а также ранние хиты "Битлз" вроде "She Loves You". В трюм он спустился буквально рожденным заново. После благополучного прибытия на Бермудские острова, поселившись в коттеджном домике и поставив на проигрыватель альбом Боба Марли, Леннон схватился за гитару и за несколько минут написал песню "Borrowed Timе" – первую за очень долгое время. Это была песня о быстротечности жизни, жизни, которая и так длится дольше, чем надо бы. Песня была написана в стиле реггей — таким Леннон и собирался сделать свой альбом-возвращение. Песни писались одна за другой – Джон сыграл несколько новинок Йоко по телефону, которая продолжала вести семейный бизнес в Нью-Йорке. Жена тут же отговорила Леннона от идеи реггей-альбома и предложила новую — сделать пластинку в виде песенного диалога между супругами. Половину песен в альбоме должен будет сочинить и спеть Джон, половину – она. Леннон, скрепя сердце, согласился с Йоко. Он вообще практически серьезно давно называл Йоко "мамой" — она была для него и любовницей, и творческим партнером и кем-то, кто заменил мать Джулию, которая погибла в 1958-м.

По возвращению в Нью-Йорк, Леннон тут же приступил к записи альбома. Название, "Double Fantasy" было уже придумано, точнее, подсмотрено на табличке в ботаническом саду на Бермудах — так назывался один из местных цветков. Джон подписал контракт с только что образовавшимся лэйблом Geffen – он действительно начинал все заново, стал слушать много свежей музыки в стиле "новой волны", особенно его порадовал и позабавил тот факт, что хит группы "B-52's" под названием "Rock Lobster" уж очень напоминал сольные песни Йоко Оно, записанные с десяток лет назад. "Похоже, они наконец доросли до тебя!" — язвительно, но не без гордости, сообщил Леннон супруге. Он собрал аккомпанирующую группу преимущественно из молодых музыкантов – особенно не заморачиваясь над аранжировками новых композиций. "Вот – песня, играйте то, что чувствуете" — раз за разом повторял Леннон. В первый же день сессий, в августе 1980-го, Джон прибил над пультом в нью-йоркской студии "Хит Фэктори" фотографию маленького Шона – одна из новых песен, "Beautiful Boy", была посвящена сыну, которому через несколько лет должно было исполниться пять лет (Джон и Шон родились в один день, 9 октября). Йоко присутствовала практически на всех сессиях к новому альбому, но иногда ее смаривал сон и тогда Леннон позволял себе маленькие "шалости". Загулы середины семидесятых остались в прошлом, никаких наркотиков в студии не было, но Джон не отказывал себе в удовольствии иногда глотнуть из спрятанной бутылки виски и закусить запрещенными продуктами вроде куска простой пиццы или плитки шоколада. Работа продвигалась быстро – Леннон всегда ненавидел кропотливую многомесячную студийную возню, вследствие чего несколько недолюбливал наполненные студийные ухищрениями, отполированные альбомы "Битлз" вроде "Сержанта Пеппера" или "Эбби Роуд". Если песня не получалась с первого-второго раза, Джон тут же хватался за другую. В результате в треках, записанных для "Двойной фантазии" оставалось главное – изначальное, нерастраченное в процессе записи вдохновение, свежесть, ясность и фирменная ленноновская прямота.

Во второй половине ноября 1980-го "Двойная фантазия" появилась на прилавках музыкальных магазинов. Конечно, если бы альбом вышел на несколько недель позже, уже после гибели Джона, рецензии на него были бы совсем другими. Но тогда, по горячим следам, реакция критиков была несколько озадаченной и даже сдержанной – от Леннона просто не ожидали таких умиротворенных песен. Счастье буквально источали такие номера альбома, как открывающая "(Just Like) Starting Over", "Cleanup Time" или "Woman". Куда девались нескрываемые боль, отчаяние, злость и раздражение лучших сольных альбомов Джона вроде "John Lennon/Plastic Ono Band", вышедшего ровно десятилетием раньше? Что это за новый предмет для вдохновения появился у вечно метущейся неприкаянной души Леннона? Домашние хлопоты? К тому же песни Йоко, следующие через одну за композициями Джона явно не способствовали, по мнению тогдашних рецензентов, целостности картины. Тогда Йоко еще не было модно хвалить и восторгаться ее концептуально-артистическими способностями – супруге Леннона придется ждать своего реванша еще лет тридцать. А в 80-м было только замечено, что песни Оно на пластинке, хоть и явно уступают в композиторских талантах трекам Джона, но все-таки звучат несколько современнее.

Отчасти все это правда – песни Леннона на "Двойной фантазии" действительно гораздо светлее, чем в прошлом. Но даже из этой "просветленности" никуда не исчез его фирменный прищур, взгляд, проникающий во все детали и не упускающий правды, в которой иногда не хочется признаваться. К тому же в альбоме есть песня "I'm Losing You" – написанная на Бермудах после очередной неудачной попытки дозвониться до Йоко. Так мастерски раздуть из мухи слона и сделать из вполне обычной житейской ситуации непошлую трагедию шекспировских масштабов мог только Леннон. Ну а, к примеру, песня "Watching the Wheels" – это блистательно самоуничижительная и, в то же время, манифестоподобная композиция-посвящение Леннона своему недавнему затворничеству в спальне.

Синтия и Йоко

По песням, написанным Ленноном в тот или иной период своей жизни, всегда можно было определить его внутреннее состояние – после 1965 года Джон редко писал хиты "на заказ". Он почти всегда писал о себе, своих радостях и бедах. Отдельной графой шли любовные песни, посвященные Йоко, плюс глобальные гимны вроде "All You Need Is Love", "Give Peace a Chance", "Instant Karma!" или "Imagine". Исходя из материала, вошедшего в последний альбом Джона, напрашивается смелый, но вполне очевидный вывод – достигнув сорокалетнего возраста, Леннон наконец-то почувствовал себя в ладу с самим собой, своими демонами и окружающим миром. Ведь, если глубже и детальнее разобраться в биографии Джона, то окажется, что практически вся его сознательная жизнь состояла из череды болезненных разочарований и личных потерь – звучит парадоксально, учитывая феноменальный успех "Битлз" и статус одного из известнейших людей своего времени.

Мать Леннона, Джулию, нельзя было назвать женщиной легкого поведения, но легкомысленной и свободолюбивой – вполне. Отец Джона, Альфред, тоже был человеком, весьма склонным к авантюрам – именно поэтому брак родителей Леннона длился недолго, а воспитывала его в итоге гораздо более прагматичная и строгая тетушка Мими. Когда Джону исполнилось пять, отец предпринял попытку увезти сына собой в Новую Зеландию. Джулия примчалась к Фреду, и маленькому Джону пришлось выбирать, с кем же ему оставаться – с отцом или с матерью. Тогда он выбрал мать, но вскоре Мими навсегда забрала его в свой дом. Все это время Джулия жила неподалеку – и в подростковом возрасте Джон стал сближаться с матерью. Она поощряла его увлечение рок-н-роллом, и даже показала первые аккорды на гитаре – правда, это были аккорды, годящиеся для банджо. В их характере было много общего, и Джулия была для Джона кем-то вроде близкой подруги – так продолжалось до ее гибели под колесами автомобиля, который вел нетрезвый полицейский. В то время самым близким другом Джона был его однокурсник по ливерпульскому художественному колледжу Стюарт Сатклифф, первый бас-гитарист "Битлз". Стю был действительно талантливым, подающим большие надежды молодым художником – и бас был куплен на деньги, выигранные им на конкурсе дарований. Сатклифф умер в 1962-м от кровоизлияния в мозг, так и не увидев взлета "Битлз" – Леннон часто вспоминал о друге всю оставшуюся жизнь, рассказывая Йоко, что Стю был его "альтер-эго" и даже "направляющей силой".

С первой супругой и матерью старшего сына Джулиана, Синтией Пауэлл, Джон познакомился в художественном коледже. Она была милой и скромной ливерпульской девушкой, которая сделала себе прическу а-ля Брижит Бардо, чтобы понравиться Джону. Их брак стал разваливаться ко второй половине шестидесятых – Леннону к тому времени нужен был рядом кто-то, кто разделял бы его творческие и духовные поиски, а Синтия оставалась все такой же "обычной" домашней женщиной, без особых талантов и характера. К тому же Джону становилось тесновато в рамках "Битлз", а "битломания" и постоянные гастроли по всему миру его уже просто доканывали. В 1966-м году, после вырванного из контекста заявления Леннона о том, что "Битлз" теперь популярнее Иисуса Христа", его жизни стала угрожать реальная опасность. Представители ку-клукс-клана стали угрожать физической расправой во время гастролей музыкантов в США. "Битлз" прекратили гастролировать, Джон все больше сближался с Йоко, но при этом не получал практически никакой моральной поддержки от коллег по "Битлз", которых раздражало то, что странноватая японка постоянно находится рядом. Но британские медиа пошли еще дальше, в открытую называя Йоко "уродиной", сводящей с ума и крадущей "их" Джона. Такое отношение к любви всей его жизни не могло не шокировать Леннона. К тому же, окончательный и драматичный развал "Битлз" в начале 1970 года спровоцировал у него глубочайшую депрессию, это был крах не только группы, но и всех романтических иллюзий и мечтаний шестидесятых. Большую часть 1970-года Леннон (вместе с Йоко) проходил курс у американского психотерапевта Артура Янова, а осенью 1971-го окончательно уехал в Штаты. В Англию он больше не возвращался, а в Америке погрузился в бурную политическую деятельность. Леннон позиционировал себя как активного и яростного противника войны во Вьетнаме и политики действующего президента Никсона – при этом Джон открыто поддерживал радикальных политических деятелей вроде Эбби Хоффмана, Джерри Рубина и Бобби Сила из "Черных пантер". Вместе с Йоко и местной нью-йоркской группой "Elephant's Memory" Джон записал пластинку "Some Time in New York City", единственный в своем роде альбом, большинство песен которого не исследовали внутренний мир Леннона, а являлись откликом на текущие политические и социальные события. Альбом не зря был оформлен как газета – по признанию Джона, это была "журналистика, а не поэзия".

Пластинка не пользовалась успехом ни у покупающей публики, ни у критиков, хотя как документ эпохи весьма познавательно звучит в наше время. В 1972-м Никсон вновь был избран президентом – это сильно надломило Леннона и поубавило его пыл политического активиста. Следующие несколько лет он был занят сколько музыкой, столько и борьбой за "зеленую карту" и право оставаться в Штатах – ФБР в то время установило слежку за Ленноном, его телефон прослушивался. Ему несколько раз предписывали покинуть страну, в то же время Йоко разрешали оставаться – делом постоянно занимались адвокаты, на что уходило огромное количество сил, нервов и денег. К тому же отношения с Йоко тоже стали давать трещину. Осенью 1973-го она приняла неожиданное, но, как показало будущее, мудрое решение отправить Джона на долгосрочные "каникулы" в Лос-Анджелес вместе с их помощницей, миловидной юной китаянкой Мэй Пэнг.

"Каникулы" вылились в загул продолжительностью в полтора года, который Леннон назвал "Потерянным уик-эндом". Джон пьянствовал в компании друзей-музыкантов – Харри Нилссона, Ринго Старра, Кита Муна, иногда Мика Джаггера – и пытался найти на дне бутылки ответ, почему его лучшие начинания в итоге терпят крах. Часто он устраивал настоящие пьяные дебоши в ночных клубах – а подробности узнавал наутро из газет. Тем не менее, за этот же период были записаны две отличные пластинки – проникновенный "Walls and Bridges" и упомянутый альбом кавер-версий рок-н-роллов пятидесятых. К Йоко истосковавшийся и нагулявшийся Джон вернулся только в начале 1975-года — точнее, она благосклонно разрешила ему вернуться. Через девять месяцев родился Шон, и начались уже настоящие "каникулы", точнее будни "домохозяина".

Выстрелы Марка Чепмэна

С выходом "Двойной фантазии" Джон строил смелые и далеко идущие планы – записанного материала хватало еще на один альбом, он собирался в первый в своей сольной карьере тур и вообще хотел сделать 80-е стоящим временем, потому что "семидесятые оказались скучными". Поздним вечером 8 декабря Джон был в студии вместе с Йоко – они сводили финальный микс новой песни Йоко "Walking on Thin Ice". 25-тилетний житель Гавайев Марк Чепмэн к тому времени уже несколько дней находился в Нью-Йорке. Он планировал убийство Леннона еще в октябре, но тогда рассудок все-таки возобладал и молодой человек вернулся на Гавайи. Теперь же он был полон решимости совершить задуманное – одержимый битломан сильно не в себе, он "вдохновлялся" желанием прославиться, знаменитым романом Сэлинджера "Над пропастью во ржи" и своими смешанными чувствами фанатичной любви и ненависти к Джону. Особенно потрясла больное воображение Чепмэна статья, описывающая нынешний стиль жизни Леннона, и книга Энтони Фоссета "Джон Леннон: день за днем". Чепмэн вообразил себя сэлинджеровским героем – Холденом Колфидом, борцом со всеми лицемерами. Около пяти вечера он уже успел взять автограф у Джона, отправляющегося из дома в студию – Леннон расписался на только что купленном Чепмэном экземпляре "Двойной фантазии". В 10.50 вечера, когда лимузин Леннона подъехал к "Дакоте" (автомобиль остановился не в безопасном дворике здания, как обычно, а на 72-й улице) Чепмэн все еще находился на месте. Первой из машины показалась Йоко, за ней – Джон, держа в руках магнитофон с кассетой только что сведенной "Walking on Thin Ice" внутри. Чепмэн поздоровался с Йоко и молча дал пройти Леннону – позже убийца рассказывал, что Джон смерил его "тяжелым долгим взглядом, запечатлевая в памяти". Через несколько секунд Чепмэн стал стрелять в спину музыканта из револьвера 38-го калибра.

Первые две пули развернули Джона лицом к Чепмэну. Одна из следующих трех пролетела мимо, две застряли в плече. Леннон смог встать и, поднявшись не несколько ступенек, войти в подъезд, и только там вновь рухнуть на пол. Портье вызвал полицию, 911 и накрыл Джона своим кителем – того уже начало тошнить кровяными сгустками. Раны Леннона были безнадежны – одна из пуль рассекла аорту, две пули пробили легкое. Через несколько минут к дому подъехали две полицейские машины – Чепмэн к тому времени спокойно стоял под фонарем, погрузившись в чтение "Над пропастью во ржи". Полицейские затолкали Чепмэна в один из автомобилей, а Джона, все еще пребывавшего в сознании, положили на заднее сидение другого. Машина рванула в сторону госпиталя имени Рузвельта – позже некоторыми врачами высказывалось мнение, что нужно было не прикасаться к Леннону и дождаться приезда "скорой". Желая поддержать угасающее сознание Джона, один из полицейских задал ему вопрос: "Ты знаешь, кто ты?". Леннон ответил кивком головы. Когда Джона доставили в отделение интенсивной терапии, у него уже не было пульса. Такой сокрушительной потери музыка в двадцатом веке музыка еще не испытывала.