30 лет без Фрэнка Заппы. Как самый последовательный из музыкальных бунтарей смог стать легендой

Заппа как человек представлял собой уникальное сочетание стопроцентного нонконформиста и гениального музыканта – но главной вещью в жизни для него было все-таки создание музыки. Неприятие Фрэнком всего общепринятого и усредненного, того, что называется "нормой", напрямую выражалось в том, что именно и каким образом он сочинял и играл — и в не меньшей степени в самих нотах, чем в его образе жизни. В этом смысле, Заппа был самым последовательным из всех "бунтарей" на музыкальной сцене (хотя ему самому вряд ли понравилось бы такое определение) — его музыка никогда не становилась жертвой компромисса и не менялась в угоду истеблишменту или массовому вкусу.

"Ртутное" детство

Как можно было бы предположить, у Фрэнка было не самое заурядное детство. Его мать была итальянского происхождения, отец тоже приехал в Штаты с Сицилии – он был потомком греков и арабов. Папа Фрэнка, химик и математик, работал на военно-промышленный комплекс и семья часто переезжала – одно время Фрэнсис Заппа занимал должность на Абердинском испытательном полигоне. Дом семьи находился совсем рядом с полигоном и игрушками маленького Фрэнка были противогазы и химические мензурки. Отец часто приносил домой сыну всяческие аппараты с ртутью внутри – тот обожал разбивать их и наблюдать за причудливыми шариками ртути на полу. Конечно же, задолго до того, как увлечься музыкой, юный Фрэнк увлекался химией – и был весьма поощряем в этом родителями, пока всерьез не задумал взорвать одну из многочисленных школ, в которых учился.

Не смотря на ответственную работу отца, многодетная семья жила довольно бедно – главным деликатесом считалось картофельное пюре с консервированной кукурузой. Поэтому когда все время и мысли юного Фрэнка стала занимать музыка, да еще и крайне странная, а не Элвис Пресли (с чем еще можно было смириться), парень стал чувствовать себя изгоем не только среди одноклассников, но и в собственной семье.

Музыка была действительно странной – самыми "удобоваримыми" из предпочтений Фрэнка были синглы блюзменов Элмора Джеймса, Лоуэлла Фулсона и особенно Джонни "Гитары" Уотсона, при том, что черные блюзы в пятидесятых слушало ничтожное количество белых парней. Другой же большой любовью Фрэнка была современная симфоническая музыка двадцатого века – главным его кумиром был французский композитор Эдгар Варез, который много работал в Штатах. Как-то в журнальном материале, посвященном одному из музыкальных магазинов, торгующих редкими записями, Фрэнк наткнулся на описание одной из пластинок Вареза – она подавалась как самая отвратительная, тошнотворная запись в истории музыки. Заппа нашел магазин, купил пластинку в рассрочку – и влюбился в композиции Вареза сразу же и навсегда. Особенно его привлекало обильное использование перкуссии симфоническим оркестром – чего Фрэнку, изначально барабанщику, очень не хватало в произведениях признанных человечеством классических авторов.

Юному Заппе удалось раздобыть домашний телефон Вареза и он позвонил композитору в Нью-Йорк – оплачивала звонок мать. После разговора Варез написал письмо Заппе – Фрэнк, которому вообще-то совсем были не свойственны пиетет или сентиментальность, заключил листок бумаги в рамочку и хранил письмо всю оставшуюся жизнь.

В то время Фрэнк уже сам сочинял музыку – и ее даже исполняли оркестры при школах, в которых он учился. Но это были пятидесятые – рок-н-ролльные группы возникали повсеместно, и Фрэнк тоже организовал такую группу – называлась она "The Blackouts". Сначала Заппа играл на ударных, но потом он переключился на гитару. Фрэнка поразили возможности инструмента, а также то, что мало кто в рок-н-ролле использует их должным образом – в частности все то, что в смысле извлечения звука дает простое перемещение пальцев по всей плоскости гитарного грифа.

В конце пятидесятых Фрэнк ушел из дому – дело было уже в Калифорнии. Ему приходилось зарабатывать на жизнь копирайтером в рекламном агентстве – он сочинял тексты для поздравительных открыток и рисовал забавные скетчи для них же. Заппа, конечно же, продолжал сочинять и музыку – но тем, что его действительно захватывало, невозможно было зарабатывать на жизнь. Этим, однако, можно было в известной степени прославиться – в качестве чудака, эксцентрика и оригинала. Таким образом, Фрэнк появился в одной из программ местного телевидения – он исполнил музыку, сочиненную им для… велосипеда.

Для того, чтобы сводить концы с концами, Фрэнк писал на заказ музыкальные темы для низкобюджетных фильмов – и в начале шестидесятых Заппе удалось накопить сумму, достаточную для покупки собственной студии. Он перекупил помещение студии в городке Ранчо-Кукамонга (южная Калифорния) у прежних владельцев и назвал ее "Studio Z" — это место стало первой творческой лабораторией Заппы, в которой Фрэнк ставил неслыханные по тем временам опыты со звуком и звукозаписью.

Все зарабатываемые им киномузыкой деньги уходили на покупку необходимого студийного оборудования – жил же Фрэнк крайне бедно. Заппа ночевал в этой же студии, питался картофельным пюре быстрого приготовления и ореховой пастой, ну а для того, чтобы иметь возможность покупать сигареты (которые он курил постоянно), Фрэнку приходилось собирать пустые бутылки по окрестным улицам.

В то время Заппа был настоящим местным фриком – и его сильно недолюбливало благопристойное население тихого Ранчо-Кукамонга. Фрэнк, отрастивший длинные волосы и наконец обзаведшийся своими знаменитыми усами был местным возмутителем спокойствия – еще и благодаря странным шумам, доносившимся из его студии. Однажды в местной прессе появилась статья о Фрэнке, в котором он описывался как "Король фильмов Кукамонги". Полиция посчитала, что Заппа в своей подозрительной студии, не то логове, не то притоне, занимается распространением порнографии.

Однажды к Фрэнку заявился переодетый полицейский, который попытался купить у него порнофильм – якобы для некой вечеринки. Ошарашенный Заппа ответил, что вообще-то он музыкант и композитор, и занимается совсем не этим – но раз уж человек предлагал деньги, то предложил записать для него пленку с чем-то вроде "аудиооргии". Фрэнк пригласил друзей, они отлично повеселились в обществе микрофона и студийных магнитофонов – и на следующий день, в момент передачи пленки, на которой Заппа и приятели изображали оргию, его арестовали. Фрэнку предъявили обвинение в том самом распространении порнографических материалов и приговорили к шести месяцам тюрьмы. Заппа провел в камере десять дней – с тех пор его отношение к властям не менялось до конца жизни.

"Матери изобретения"

В апреле 1965-го года Фрэнк принял предложение певца Рэя Коллинза, с которым он уже музицировал несколько лет назад – тот хотел, чтобы Заппа стал гитаристом в его группе "The Soul Giants", исполнявшей ритм-н-блюз. Фрэнк не просто занял вакантное место – прирожденный лидер по натуре, он быстро убедил остальных музыкантов играть его собственный репертуар, который выходил не только за рамки ритм-н-блюза, но и за рамки здравого смысла в представлении большинства обывателей. Так родилась группа "The Mothers" ("Матери"), позднее переименованная в "The Mothers of Invention" ("Матери изобретения") – самый гениальный казус в истории музыки второй половины двадцатого века.

В начале 1966-го на одном из клубных выступлений в Лос-Анджелесе Заппу и "Матерей" приметил известный саундпродюсер Том Уилсон, который записывал недавние "электрические" альбомы Боба Дилана, а также дуэта "Саймон и Гарфанкел". Когда Уилсон заглянул в клуб, группа ка раз играла композицию "Trouble Every Day" — один из немногих чисто ритм-н-блюзовых номеров в их репертуаре в плане аранжировки. Лейблу "Verve", на который продюсер собрался подписать "Матерей", не хватало волосатых рок-групп нового поколения, поэтому Уилсон сразу же ухватился за коллектив Заппы. Когда же "Матери" начали записывать свою дебютный альбом "Freak Out!" ( в переводе что-то вроде "Фрикуй!") – в итоге ставший второй двойной рок-пластинкой в истории после "Blonde On Blonde" упомянутого Дилана – Уилсон быстро понял, что имеет дело вовсе не с очередной, стандартной "рок-группой".

Тексты Заппы высмеивали образ жизни обывателя и массовую культуру не хуже, чем лучшие номера стендап-комиков вроде Ленни Брюса – при этом, что касается исполнения "Матерей", то при всей "отвязности" образа, оно поражало дисциплинированностью . Фрэнк совершенно точно знал, чего он хотел от своих музыкантов в студии. Когда для записи некоторых эпизодов этого эпохального альбома пришлось пригласить сессионных музыкантов, Заппа заставил играть их по врученным нотным партитурам – и дирижировал музыкантами, что было совершенно неслыханно по тем временам, если речь шла о записи "какой-то там рок-группы".

Тексты и даже сами названия песен альбома "Freak Out!" ( как и подавляющего большинства остальных пластинок Заппы) – тема для отдельного разговора. Многих они восхищали, других – откровенно раздражали, третьи же считали, что такой сугубо юмористический и издевательский подход способствовал тому, что саму музыка воспринималась уже не слишком серьезно. К примеру, одна из композиций, безжалостный двенадцатиминутный звуковой коллаж, называлась "The Return of the Son of Monster Magnet" ("Возвращение сына чудовищного магнита"), с подзаголовком "незавершенный балет" — и все это звучало в равной степени безумно, восхитительно и возмутительно. Для записи этого "балета" Заппа уговорил Уилсона, уже давно уставшего хвататься за голову, накупить всяческих перкуссионных инструментов на сумму в 500 долларов и пригласить с улицы толпу безумных фриков.

Когда "Freak Out!" появился на прилавках, истеблишмент тут же записал Фрэнка в "грязные наркоманы", но Заппа на самом деле сознательно и принципиально не употреблял никаких "расширяющих сознание" веществ, кроме табака и кофе – сигареты оставались для него, по его собственным словам, главной "едой" до последних дней. Да, песни Заппы было сложно полюбить тогда, в далеком 1966-м, незамедлительно – но если эта любовь возникала, то уважения в ней было не меньше, чем восторга.

Дебри дискографии Заппы

После "Freak Out!" Заппа и "The Mothers" записали еще более совершенную версию дебюта – пластинку "Absolutely Free" 1967-го с центральными номерами "Plastic People" ("Пластиковые люди") и "Brown Shoes Don’t Make It" ("Коричневые ботинки не катят"). Это был уже настоящий фрик-парад – наглый, оголтелый, безобразный, язвительный, но при этом идеально исполненный. В конце шестидесятых Фрэнк и "Матери" вообще были для среднестатистического гражданина символом "волосатых хиппи", коллективным пугалом. Но на деле, хотя дом Фрэнка в Лос-Анджелесе и был одно время настоящим пристанищем для бродячих "детей-цветов", Заппа никогда не считал себя ни хиппи, ни представителем какой-либо другой контркультуры. Наоборот, он счел хиппи-движение отличным объектом для своей сатиры – так появилась гениальная пластинка 1968-го года под названием "We’re Only in it For the Money" ("Мы занимаемся этим исключительно ради денег"). То, что на обложке этого альбома, пародирующей битловский "Оркестр клуба одиноких сердец сержанта Пеппера", в массовке снялся один из главных музыкальных символов хиппи, Джими Хендрикс, говорило о многом.

Та пластинка являла собой нечто вроде безумного радио-спектакля, в котором коротенькие песенки с прилипчивыми поп-мелодиями чередовались с наводящими ужас звуковыми коллажами – и все это описывало быт, радости и чаяния рядового хиппи. Только Фрэнк мог сочинить песню вроде "What’s the Ugliest Part of Your Body?" ("Какая часть твоего тела самая уродливая?"). Ее лирический герой настойчиво задавал этот вопрос тому (или той), к кому был обращен текст песни и уточнял — "Некоторые скажут, что это твой нос, некоторые – что это пальцы ног, но, по-моему, это твои мозги!".

В конце шестидесятых Заппа, один из самых плодотворных авторов в истории музыки, был как никогда продуктивен и многолик. Фрэнк, записываясь как с "Матерями", так и сольно мог с интервалом в несколько месяцев выпускать как грандиозные работы вроде "Uncle Meat", типично запповский набор странностей, вдохновленных джазом, симфонической музыкой и блюзом, так и такие обескураживающе легкомысленные пластинки, как "Cruising with Ruben and the Jets" — сборник песен в стиле старого доброго "ду-воп" пятидесятых, самой милой и беззубой разновидности раннего рок-н-ролла.

Но центральной пластинкой того периода стал альбом под названием "Hot Rats" — поразительный опыт в стиле "фьюжн", когда джазовый подход к музицированию и музыкальному мышлению сталкивался с только что установившимися рок-традициями. Примерно тем же в то время занимался великий джазмен Майлс Дэвис на пластинках "In a Silent Way" и "Bitches Brew" — однако результаты экспериментов Майлса и Фрэнка кардинально отличались друг от друга, как и методы. Музыка Дэвиса была в основном импровизационной, как и полагалось джазу. Заппа же, казалось, просчитал каждую ноту – его "фьюжн" был выверен и безупречен, и такие композиции, как открывающая этот грандиозный альбом "Peaches En Regalia", были наглядным примером музыкального совершенства. "Джаз не умер, он просто забавно пахнет" — говаривал тогда Фрэнк.

Заппа вернулся к джаз-року в начале семидесятых, на пластинках "Waka/Jawaka" и "The Grand Wazoo". Эту музыку он сочинял, сидя в инвалидном кресле и с бандажом на шее. Да, Заппа чуть не погиб во время инцидента на одном из лондонских концертов очередного состава "The Mothers" в 1971-м – тогда на сцену прорвался молодой человек, приревновавший Фрэнка к своей подружке, и толкнул музыканта в оркестровую яму. Фрэнк пролетел несколько метров и упал на бетонный пол. Помимо прочего, Заппа травмировал гортань – в результате тембр его голоса стал еще ниже и глубже.

В середине и конце семидесятых Фрэнк записал свои самые "доходчивые" для рок-аудитории того времени пластинки – беспроигрышную серию дисков от "Over-nite Sensation" и "Apostrophe ( ’)" до "Zoot Allures" и "Joe’s Garage". Песни, записанные на этих альбомах, отличались намеренно сексистскими и "нетолерантными" даже для того времени текстами, явно пародировавшими стандартный набор мачо-хитов хард-роковых групп того десятилетия. Но были и исключения – например, "Don’t Eat the Yellow Snow" ("Не ешь желтый снег"), незабвенная "зимняя" песня Заппы, в которой он доходчиво объяснял, почему этого не стоит делать.

Последние годы – Заппа и "синклавир"

В середине восьмидесятых с Фрэнком произошло знаменательное событие. Он приобрел инструмент под названием "синклавир" — один из первых цифровых синтезаторов, с помощью которого, помимо прочего, можно было создавать сэмплы. Заппа был поражен и восхищен возможностями новых технологий – по его словам, если бы синклавир был изобретен в начале шестидесятых, он даже не заморачивался бы созданием каких-либо рок-групп. Дело в том, что Фрэнк на протяжении всей своей карьеры сталкивался с одной главной проблемой — физической неспособностью музыкантов исполнить сочиненные им композиции именно так, как он задумывал.

Синклавир же справлялся с задачей великолепно – достаточно послушать последний студийный альбом Заппы, выпущенный при его жизни, пластинку 1986-го года "Jazz from Hell" ("Джаз из ада"). Эта музыка до сих пор озадачивает — никто из ныне живущих музыкантов не способен повторить ни одного из подвигов, героических или безрассудных, совершенных Заппой на этом альбоме.

Но в последние годы жизни Фрэнк, у которого уже был обнаружен рак, все-таки осуществил свою главную мечту – он нашел наконец музыкантов, которые способны были исполнять его ни на что не похожую музыку без единой оплошности. Находкой Заппы был "Ensemble Modern" — камерный оркестр из Франкфурта, который специализировался на современной симфонической музыке. Записи концертов, на которых "Ensemble Modern" исполнял произведения Фрэнка, и стали последним альбомом Заппы, выпущенным ровно за месяц до его смерти – диском "The Yellow Shark". Это был Фрэнк в чистом виде – и это была необыкновенная во всех смыслах музыка.