10 лет без Лу Рида. Почему миру так одиноко без автора "Perfect day"

В последние годы музыкант страдал от диабета и гепатита, у него был диагностирован рак печени. Рид перенес операцию по пересадке органа в мае 2013-го, сначала результаты были обнадеживающими, но 27-го октября Лу скончался в своем доме в штате Нью-Йорк – на руках у своей третьей супруги, известной авангардной певицы Лори Андерсон. Его тело было кремировано.

Именно Андерсон организовала публичную церемонию на Манхэттене. То, что происходило тем ноябрьским днем в Линкольн-центре, рядом с бассейном и террасой Пола Мильштейна, можно было сравнить только с тем, как собирались поклонники "Битлз" и Джона Леннона в Центральном парке после убийства Джона в Нью-Йорке в 1980-м. Не было речей и выступлений приглашенных звезд – а таких могло быть множество, учитывая влияние, которое оказал Лу Рид на всю современную музыкальную сцену. В течении трех часов из огромных установленных колонок доносилась только музыка самого Лу – как самые известные и популярные в массах песни, так и отчаянно экспериментальные, безжалостные к уху обывателя фрагменты его наследия, такие, например, как трек "The Velvet Underground" под названием "Sister Ray". Сотни ньюйоркцев, пришедших почтить память музыканта, неоднократно воспевавшего город, молча бродили по свежему воздуху под такую знакомую музыку, смущенно и понимающе улыбаясь друг другу – иногда сквозь слезы. Братания и распевания песен хором тоже не наблюдалось – песни Лу всегда были предназначены для одиночек, но в тот день эти самые одиночки, как в стаю, собрались в одном месте.

Лу и сам с детства чувствовал себя таким одиночкой – и если мир не оставлял его а покое, то ему приходилось каждый день доказывать ему свое право быть только таким, каким он сам пожелает. Он родился в Бруклине в 1942-м, в семье еврейских эмигрантов. Мать была домохозяйкой, отец – бухгалтером, они представляли собой обычную семью, которая пыталась выжить в нелегкие времена. Никакие креативные поползновения юного Лу не поощрялись, родители хотели видеть сына нормальным ребенком, следовавшим правилам, установленным обществом. Но он не был таким – еще в школе у Лу случались частые панические атаки, он рос нелюдимым юношей с непредсказуемым характером. Но у парня была важная особенность – он умел предельно концентрироваться на том, что его действительно интересовало.

А по-настоящему восхищали Лу в пятидесятых две вещи – литература и только что появившийся рок-н-ролл. Среди любимых авторов молодого человека были Эдгар Аллан По и Артюр Рембо, он перечитывал шокирующий "Голый Завтрак" Уильяма Барроуза, позднее такой же настольной книгой для Рида стал "Последний поворот на Бруклин", роман Хьюберта Селби. Уже тогда Лу поставил перед собой задачу – писать такие рок-н-ролльные песни, которые были бы не просто набором рифмованных банальностей, а своим содержанием были бы ничуть не хуже хорошего короткого рассказа.

Что же касается музыкальных предпочтений Лу, то это были даже не столько Элвис Пресли и Чак Берри, сколько песни в жанре "ду-воп", дико романтичной разновидности ритм-н-блюза, с определенной последовательностью аккордов, то есть прогрессией – впрочем, все это тогда, в пятидесятых называлось "рок-н-роллом". Нежную любовь к "ду-вопу" Лу пронес через всю жизнь – и эта любовь странным образом сочеталась с увлечением такими авангардными композиторами, как Ла Монте Янг и восторгом от пластинок пионера фри-джаза, саксофониста Орнетта Коулмана.

В школе Лу стал собирать свои первые группы, а его поведение тем временем становилось все более вызывающим – парень отрицал любые предписания, а если в какой-то компании он чувствовал себя неуютно, то, по установленным им самим правилам, так же неуютно чувствовать себя должны были все остальные.

К ужасу родителей, Лу стал проявлять гомосексуальные склонности – его, как начинающего автора, вообще очаровывало все запретное. Отец и мать вынудили сына пройти электрошоковую терапию – чуть ли не обманом заманив его в клинику. По их мнению, это должно было избавить Лу от навязчивых мыслей о гомосексуальности. В том, что именно таким был план родителей и врачей, был уверен он сам – это сильно испортило отношения Лу с отцом и матерью до конца жизни. С другой стороны, младшая сестра Рида утверждала, что такой радикальный метод лечения был предпринят для того, чтобы прекратить частые нервные срывы у Лу. Как бы то ни было, после электрошока молодой человек стал испытывать проблемы с памятью, а его нигилизм стал еще более явным. Через много лет Лу написал об этом опыте пугающую песню "Kill Your Sons" ("Убейте своих сыновей"), вошедшую в его четвертый сольный альбом "Sally Can’t Dance" в 1974-м, в остальном весьма жизнерадостную пластинку.

В начале шестидесятых Лу стал студентом Сиракузского университета – он изучал журналистику, литературу и режиссуру. Кроме этого, Лу посещал занятия Корпуса подготовки офицеров запаса при университете – какое-то время он даже был командиром взвода, но вскоре решил навсегда избавить себя от этой участи. Лу поступил при этом весьма опрометчиво – приставив незаряженный пистолет к голове преподавателя. Но в остальном занятия доставляли ему удовольствие – особенно лекции по литературе, которые проводил поэт Делмор Шварц. Обычно не слишком коммуникабельный Лу быстро дружился со Шварцом, который был старше его почти на тридцать лет — они регулярно посещали вместе бары и позже Рид назовет его "первым великим человеком, которого он встретил". Шварц умрет в забвении в знаменитом богемном нью-йоркском отеле "Челси" от сердечного приступа через пять лет после знакомства Лу – и не успеет застать славу своего ученика. Рид посвятит поэту несколько песен с одного из своих лучших альбомов, пластинки "The Blue Mask".

"The Velvet Underground"

Учась в университете, Лу познакомился с гитаристом Стерлингом Моррисоном. А чуть позже, уже работая штатным автором песен на малобюджетном рекорд-лейбле "Pickwick", Лу завел дружбу с человеком, сотрудничество с которым и станет толчком для образования группы "The Velvet Underground". Этим человеком был прибывший в Нью-Йорк из Уэльса Джон Кейл – альтист, композитор, одна из самых недооцененных, но в то же время важных фигур в истории современной музыки.

C самого начала между Лу Ридом и Джоном Кейлом установились довольно странные отношения. Они понимали, что у них много общего в отношении к музыке и искусству в целом, их интриговал подход друг друга, но в то же время между ними практически сразу же возникло соперничество весьма нездорового свойства – оно могло быть причиной не только ненависти, но и обычного рукоприкладства. Тем не менее, это добавляло необходимых нервных вибраций в музыку "The Velvet Underground". В состав группы вошли основной автор песен Лу, Кейл, упомянутый Стерлинг Моррисон, а также барабанщица Морин Такер — девушка, которая полюбила игру на ударных, услышав песню "Роллинг Стоунз" под названием "Not Fade Away" с ее диким, первобытным битом.

Группа не имела абсолютно ничего общего с тем, что происходило на музыкальной сцене в середине шестидесятых – если Кейл еще мог обратить внимание на пластинку "Битлз" "Revolver" и оценить ее по достоинству, то для Лу их просто не существовало. С одной стороны, его сердце до сих пор было в трогательных пятидесятых, с другой – Лу все больше привлекали авангардные, странные идеи, исходящие от того же Ла Монте Янга, который на свои концертах-перформансах мог растянуть одну-единственную ноту на несколько часов. Одетые сплошь в черное, не снимающие темные очки круглые сутки, "The Velvet Underground" не обращали внимание на часто возмущенную публику. Они со стойкостью и невозмутимостью исследователей играли свою шумную, издевательскую, и при этом эротичную, захватывающую и тревожную музыку — среди какофонии гитар Рида и Моррисона, альта Кейла и барабанов Такер вдруг возникали ледяные фигуры холодной и невиданной красоты. Но неподготовленная аудитория часто была уже слишком напугана и сбита с толку, чтобы оценить эту красоту по достоинству.

Тем временем группу заметил не кто-нибудь, а легенда поп-арта Энди Уорхол, который как раз в то время горел идеей совмещать живопись, музыку и кино. Музыканты мгновенно стали постоянными обитателями и одними из главных действующих лиц знаменитой арт-студии Уорхола на Манхэттене – "Factory" ("Фабрика"). Энди тут же уговорил Лу и остальных принять в свои ряды немецкую модель Нико – она пела с акцентом, который делал ее вокал еще более отстраненным, и визуально идеально вписывалась в группу. Лу доверил исполнять Нико свои самые чувственные песни вроде "I’ll Be Your Mirror" и "Femme Fatale" – очень скоро между ними завязался роман.

Тем временем, Уорхол взялся продюсировать первую пластинку коллектива. На самом деле, не имея никакого музыкального опыта, и тем более опыта в звукозаписи, Уорхол никак не влиял ни на звук группы, ни на аранжировки, ни на сам творческий процесс. Но он знал, что делает – Уорхол просто оплатил время в студии и предоставил Лу Риду и коллегам полную творческую свободу – профессиональные же инженеры звукозаписи не имели никакого права диктовать музыкантам, что и как нужно делать, поскольку номинально продюсером значился именно Энди Уорхол, а они просто записывали группу.

В итоге вышедшая в 1967-м пластинка "The Velvet Underground and Nico" стала тем, чем стала – явлением, одной из основополагающих записей двадцатого века, влияние которой со временем становится только ощутимее и очевидней. По сути, Лу записанными на альбоме песнями сходу осуществил свою мечту и амбиции – это не был рок-музыка для подростков, это были рок-номера для взрослых, опытных и уже не раз потрепанных жизнью людей. Более того, это были песни, тексты которых были достойны книжной полки. Если хиппи на Западном побережье Штатов пели о свободной любви и цветах, то Лу в Нью-Йорке пел о садомазохизме ("Venus In Furs") и о том, что драгдилер имеет гнусную привычку опаздывать ("I’m Waiting for the Man"). Любовная лирика, с другой стороны, была гораздо более нежной и вдумчивой, чем у большинства поп-хитов о высоких чувства того времени – при этом звук группы оставался таким же резким и беспощадным, как и на их концертах. Так никто не звучал в середине шестидесятых, и никто не сочинял песни о том, о чем пели Лу Рид и "The Velvet Underground" — даже уважаемые Ридом Боб Дилан и Фрэнк Заппа. Да, по сути Лу изобрел тот самый альтернативный рок, "инди" — когда протестовать можно было даже против того, кто протестует, потому что делает это неправильно или недостаточно хорошо.

Тогда, в шестидесятых, "The Velvet Underground" по-настоящему раздражали слишком многих поклонников новоиспеченной рок-музыки – они были натуральными "великими неудачниками", но культ, который возник через много лет после распада группы, не сравним фактически ни с чем. Легендарный саундпродюсер и музыкант Брайан Ино однажды бросил фразу – "Первую пластинку "The Velvet Underground" купили всего сто человек, но каждый из них организовал свою собственную группу". Ино практически не преувеличивал.

"The Velvet Underground" не просуществовали долго. Сначала группу покинула Нико, потом вынужден был уйти Джон Кейл – после того, как Лу заявил, что в противном случае он сам оставит коллектив. Кейл настаивал на том, чтобы группа продолжала свои авангардные эксперименты, которые достигли пика вседозволенности на втором альбоме "White Light/White Heat". Рид же, устав от безденежья и ненависти широкой публики, хотел писать более приятный уху материал. Последние два альбома группы, "The Velvet Underground" (1969) и "Loaded" (1970) действительно представляли собой нечто более сдержанное и общепринятое, при этом не теряя особый, терпкий вкус песен, которые мог написать только Лу Рид.

Но ожидаемого коммерческого успеха и повальной популярности не было – и Лу, глубоко разочарованный, не только ушел из "The Velvet Underground", он подумывал вообще бросить музыку. Лу был настолько серьезен в этом решении, что даже около года работал в фирме ненавистного отца – печатал на машинке документацию. Ничего более далекого от того, чем он занимался еще совсем недавно, было невозможно представить. После всех безумий, творящихся на "Фабрике" Уорхола, после скандальных туров по стране "The Velvet Underground", 28-летний Лу Рид пытался жить нормальной жизнью обывателя в доме родителей на Лонг-Айленде и ходить каждое утро на работу, надев костюм и галстук.

Лу Рид, Дэвид Боуи и "Transformer"

Но надолго Лу не хватило – уже в 1971-м он подписал контракт с лейблом "RCA" и стал записывать первый сольный альбом в Лондоне. Та пластинка, которая называлась просто, "Lou Reed", еще не была выдающейся (хотя наверняка считалась бы таковой, если бы была единственной сольной записью Лу) – на ней Рид в основном спел песни, которые "The Velvet Underground" решили не включать в свои альбомы. Пластинка, за исключением открывающего трека, взвинченной, отчаянной и пульсирующей "I Can’t Stand It", звучала на удивление по-домашнему – что было некоторым разочарованием для немногочисленных, но верных старых поклонников Лу. Он вполне мог вернуться в фирму отца – но на помощь вовремя пришел Дэвид Боуи, едва ли не первый фанат "The Velvet Underground" в Британии, как раз в то время становившийся глобальной суперзвездой в своем легендарном образе Зигги Стардаста.

Дело в том, что та самая первая пластинка группы, "The Velvet Underground and Nico", попала в руки к Дэвиду еще до того, как она вышла в Штатах – это был пробный экземпляр, еще без обложки. Один из первых менеджеров Боуи, Кен Питт, очутился по делам в Нью-Йорке, на "Фабрике" у Уорхола – и тот вручил ему пластинку. Зная странные вкусы Дэвида, менеджер привез ему винил. Боуи оказался в полном восторге от услышанного, сразу же решив для себя, что группа Лу Рида – лучшая в мире. Боуи умудрился даже включить кавер на ту самую "I’m Waiting for the Man" в свой концертный репертуар – опять-таки, за несколько месяцев до появления дебюта "The Velvet Underground" на американских прилавках.

После относительной неудачи с первым альбом, Боуи встретился с Лу, все еще находившимся в Лондоне, и предложил свои услуги в качестве продюсера и аранжировщика – вместе с гитаристом своей группы "The Spiders from Mars", Миком Ронсоном. Болезненно гордый Лу мог ответить Дэвиду в самой резкой форме, но его растрогала искренняя любовь Боуи к "The Velvet Underground" — в итоге Рид согласился с предложением попробовать себя в качестве звезды зарождающегося глэм-рока.

Да, Боуи и Ронсон прекрасно аранжировали хитовый альбом Лу под названием "Transformer", действительно превратившего его из культового героя контркультуры предыдущего десятилетия в настоящую рок-звезду семидесятых. Но главными были все-таки песни, а не их аранжировки. На этой пластинке были записаны сразу несколько шедевров сольной карьеры Лу, известных не только его поклонникам – а именно та самая баллада "Perfect Day" и первый настоящий хит Лу, песня "Walk On the Wild Side". Первая из них была вдохновлена весьма томно начинающимися отношениями Рида с его будущей первой женой, Бетти Кронстад, а точнее их прогулкой в Центральном парке Нью-Йорка. Возникла легенда, что на самом деле Лу поет о своей героиновой зависимости, этот миф музыкант развеял гораздо позже. Лу без всяких двусмысленностей настоял на том, что он пел только о том, о чем буквально повествовал текст песни – простом идеальном дне, проведенном в парке с любимым человеком и бутылкой сангрии.

Песня же "Walk On the Wild Side" была прецедентом, аномалией и бесконечно дерзким со стороны Лу поступком. Она умудрилась стать хитом в первой двадцатке американского хит-парада и заполонить собой радиоэфир – при этом каждый куплет в песне без всякого стеснения рассказывал о скандальных персонажах, тусовавшихся на все той же уорхоловской "Фабрике". Впервые в радиохите упоминалась трансгендерность, оральный секс и мужская проституция. Но поскольку при этом употреблялся в основном мало кому понятный уличный слэнг, цензоры проморгали возможность запретить этот наглую пощечину Лу истэблишменту. Это при том, что на всякий случай был подготовлен цензурированный вариант песни, но радиостанции по обе стороны океана предпочитали проигрывать именно оригинал.

Лу стал коротко стриженным пергидрольным блондином и превратился в настоящее рок-н-ролльное животное (именно так назывался его отличный концертный альбом того периода – "Rock’n’Roll Animal"). Не смотря на свой брак, Рид объявил себя геем, на сцене стал изображать, будто колет себя в вену – в общем, делал все, чтобы шокировать еще не слишком искушенную рок-аудиторию семидесятых. Музыкант действительно в середине десятилетия стал серьезно зависим от наркотиков и алкоголя — это даже однажды привело к драке с Боуи, который осмелился сказать Лу, что не будет работать с ним, пока он не задумается о своем поведении.

Впрочем, Боуи был несколько непоследователен – ничто ему не мешало ему работать с еще одним своим американским героем и видной фигурой контрультуры, а именно с Игги Попом и его группой "The Stooges". Игги находился на пике наркотического угара, когда он записывал под руководством Боуи в 1973-м свой самый отчаянный диск – безвыходную, но при этом оголтелую пластинку "Raw Power". Время от времени они встречались втроем – Лу, Игги и Дэвид, их связывали не только творческие, но и сугубо дружеские отношения, но, ко сожалению, они так и записали ничего втроем. Из всей троицы именно Лу Рид был настоящим гением и новатором одновременно – не смотря на всю гениальность и артистизм Боуи, как раз новаторских качеств первооткрывателя ему не хватало. Конечно, Лу помирился с Дэвидом после той драки – и в 1997-м их совместное исполнение "I’m Waiting For the Man" стало самым восхитительным моментом концерта, посвященного 50-тилетию Боуи в нью-йоркском "Мэдисон-cквер-гарден".

Но в том же 1973-м Лу записал свою новую пластинку уже без Боуи – это была его самая амбициозная работа к тому времени, шедевральный альбом "Berlin", оцененный по достоинству только много лет спустя. Это пластинка была в равной мере как романом, изложенным в песнях, так и настоящим фильмом для ушей, который "снимался" при помощи саундпродюсера Боба Эзрин, тем самым, который работал через несколько лет с "Пинк Флойд" над альбомом "The Wall".

"Берлин" на то время получился едва ли не самой депрессивной записью в истории поп-музыки, опередив в этом смысле даже самые хмурые пластинки Леонарда Коэна. Публика еще явно не была готова к услышанному – шокирующей истории трагичной и жестокой любви Джима и Кэролайн, пары наркоманов. Домашнее насилие, отобранные социальными службами дети, суицид – все это было чересчур для публики, которая только успела полюбить Лу за "Perfect Day".

В то время "Берлин" записали в неудачи, и Лу под давлением своего лейбла вынужден был в 1974-м записать доходчивый и бодрый поп-роковый альбом "Sally Can’t Dance", который вернул его в хит-парады. Но Рид не простил фирме "RCA" эту свою уступку. Когда в следующем году по контракту пришло время выпускать новый альбом, Лу невозмутимо предоставил в распоряжение лейбла более часа шума обратной связи и хаотичный кошмарный гул, достигнутый с помощью гитарных эффектов – все это было смикшировано Ридом на разных скоростях. Еще в шестидесятых Лу имел привычку настраивать все гитарные струны на одну ноту и устраивать звуковые оргии вместе с "The Velvet Underground" – но даже они не шли ни в какое сравнение с тем, на что Рид решился в этот раз. Лейбл был вынужден выпустить эту пытку в виде двойного альбома "Metal Machine Music" — не смотря на тысячи возвратов в первые же дни, в 1975-м году "RCA" все-таки удалось продать около сотни тысяч экземпляров пластинки. Тем не менее, никто еще, кроме Лу Рида, не показывал индустрии в то время средний палец такого размера.

Альбомы второй половины семидесятых, выпущенные уже на лейбле "Arista", были удачными, и устраивали как публику, так и самого Лу, который снова не чувствовал, что предает себя – особенно это касается пластинки 1978-го "Street Hassle" и занимательного концертного альбома "Live: Take No Prisoners", записанном в нью-йоркском клубе "The Bottom Line". На этой пластинке Лу больше говорит, чем поет – выступая практически в роли стендап-комика, пререкаясь с публикой и комментируя собственные тексты. Большинство других рок-звезд выглядели бы в такой ситуации крайне глупо – но только не Лу Рид.

В тот же период алкоголь и метамфетамин начали представлять более чем серьезную опасность уже не просто для здоровья, а для жизни Лу. Давно разведенный с первой супругой, он жил вместе с трансженщиной по имени Рэйчел, которая была его музой и личным парикмахером. Они обитали в квартире Лу, в которой вечно царил ужаснейший беспорядок и в которой пара бесконечно выясняла отношения. В конце концов, Рид познакомился с британским дизайнером Сильвией Моралес, женился на ней, и с ее помощью в начале восьмидесятых окончательно завязал с алкоголем и наркотиками.

Трезвый Лу Рид

После того, как Лу стал вести исключительно здоровый образ жизни, сочинение песен вышло на новый уровень. На записях восьмидесятых, особенно на упомянутой великолепной пластинке 1982-го года "The Blue Mask", поклонники услышали другого Лу Рида – предельно собранного и сфокусированного, как никогда наблюдательного, уже привычно откровенного, но без навязчивого желания шокировать. Это была искренность старого друга, делящегося самыми сокровенными тайнами и секретами – именно таким был теперь Лу для своих настоящих поклонников спустя 15 лет после выхода дебютного альбома "The Velvet Underground". Трезвые восьмидесятые Лу закончил на такой же высокой ноте – пластинкой "New York", одой любимому городу, которая не всегда была любовным посланием. Не один другой автор песен, включая Дилана, не пользовался настолько писательским, иногда даже репортерским подходом при написании песен – таким могли заняться рэперы, но Лу использовал гитару, а не хип-хоповый бит.

В начале девяностых Рид продолжал находиться в блестящей форме. Он записал неожиданную совместную пластинку "Song for Drella" с бывшим коллегой по "The Velvet Underground" Джоном Кейлом, посвященную памяти Энди Уорхола и рассказывающую о его жизни. Прослушивание альбома давало такое же представление о художнике, как прочтение хорошо написанной биографии – а может, и еще более точное. Потом был записан один из самых впечатляющих в истории современной музыки альбомов о смерти, пластинка "Magic and Loss" — вдохновленная потерями близких друзей Лу, она была странно умиротворенной, но этот покой автора был результатом долгих мучительных размышлений и опыта, который мог либо сломить, либо дать силы продолжать жить дальше.

Лу Рид в новом веке

В конце девяностых Лу женился в третий раз – на упомянутой певице Лори Андерсон, это были самые стабильные и трогательные отношения в жизни Лу. В новом веке его продуктивность заметно снизилась, но новые проекты Лу всегда становились настоящим событием – такими, например, как грандиозный альбом 2003-го "The Raven", вдохновленным литературным наследием Эдгара Аллана По. Это было настоящее действо, в записи которого участвовали, помимо Дэвида Боуи, актеры Уиллем Дефо и Стив Бушеми.

От Лу до самого конца можно было ждать чего-то провокационного и неслыханного – именно таким был его последний альбом, выпущенный при жизни. Под занавес карьеры он не стал предаваться рефлексии. Наоборот, пластинка "Lulu" 2011-го года, записанная целиком и полностью со всем известной группой "Metallica", был очередным вызовом, как давним поклонникам, так и самому себе. Запись, вдохновленная пьесами немецкого драматурга Франка Ведекинда, была серьезным испытанием для слушателя – но она стоила потраченных усилий. Кто-то посчитал пластинку шедевром, кто-то – катастрофой. Но в ней ощущались те самые мускулы, которые были в песнях музыканта всегда, и чувствовалось то самое вдохновение, которые сопровождало Лу Рида всю его жизнь.