Совместный проект издания «Деловая столица» и Украинского института будущего

Еще осенью 2020 украинская власть заявляла, что намерена провести 31 марта выборы в ОРДЛО. Однако эти планы так и остались на бумаге. Между тем, рано или поздно Донбасс снова станет украинским. И возникает вопрос: что будет дальше?

Во властных кабинетах часто рисуют оптимистичные картинки и раздают невыполнимые обещания об освобождении и реинтеграции ОРДЛО, стараясь максимально избегать какой-либо конкретики. Ведь на самом деле мы почти ничего не знаем о Донбассе. Будут ли на Донбассе фильтрационные лагеря? Кто заслуживает амнистии? Сколько людей будет жить на свободном Донбассе? И спасут ли экономику региона свободные экономические зоны? Именно на эти вопросы мы попытались ответить в этом исследовании.

Первый и, возможно, самый важный вопрос: сколько же на самом деле людей живет в регионе и у скольких из них глубоко пророссийские настроения? Путем адаптивной социологии мы выяснили, что сегодня около 400 тыс человек на Донбассе можно считать носителями откровенно антиукраинских взглядов. Оценки того, сколько сейчас людей живет в ОРДЛО, разнятся: 1,6 млн по версии Украины, 2,9 млн по версии оккупационных администраций, 2,8 млн — данные ООН. Однако эта цифра постоянно уменьшается вследствие целого ряда факторов. По нашим подсчетам, на оккупированных территориях до 2031 года останется максимум 2 млн человек.

Сегодня отсутствует и четкое понимание того, как устанавливать на территориях ОРДЛО переходный мир после возвращения региона в состав Украины. Опыт вооруженных конфликтов в мире доказывает неэффективность массового наказания коллаборационистов, а меры вроде денацификации тоже вряд ли можно будет применить в украинских реалиях. В то же время международный опыт свидетельствует о необходимости решения проблем вроде появления партизанского подполья и вооруженных противостояний за передел, в частности, контрабандных потоков, всегда процветающих на оккупированных территориях. В подобных конфликтах существует угроза появления подпольных армий, терроризирующих мирное население ради сохранения черных потоков. Готова ли наша правоохранительная система к этому — риторический вопрос.

Контрабанда — одна из крупнейших статей доходов ОРДЛО, между тем, экономическая стратегия деоккупации Донбасса, озвученная властью, пока не содержит никаких решений по преодолению этого явления. Зато власть декларирует создание на территории региона свободных экономических зон, которые при пристальном рассмотрении выглядят как раздача преференций отдельным представителям бизнеса. Заявления же о создании на деокупированных территориях высокотехнологичных производств не выдерживают никакой критики из-за отсутствия для этого необходимой инфраструктуры и — самое главное — молодых креативных кадров.

И главный вопрос: сколько денег нужно для того, чтобы Донбасс вновь стал Украиной? У украинской власти ответа на этот вопрос нет. Цифра в $ 21 млрд, которой в последнее время оперируют чиновники, выглядит значительно заниженной. Она выведена на основании опыта восстановления Боснии и Герцеговины, имеющей меньшую территорию, чем Донбасс, меньший масштаб разрушенных промышленных предприятий и не страдающей от экологических проблем вроде загрязнения грунтовых вод радиоактивными веществами из-за подтопления шахт. Принимая во внимание опыт преодоления военных конфликтов в других странах, можно утверждать, что российская агрессия на Донбассе будет стоить Украине в целом не менее $ 100 млрд. Этот же опыт свидетельствует, что без помощи международных доноров воплощать проекты по восстановлению практически нереально. Украинская же власть пока только декларирует намерения начать переговоры с международными институциями по сбору средств на реинтеграцию региона. Или, если быть более точными, мы говорим о намерениях поговорить о намерениях.

Исследование «Донбасс стал украинским. Что дальше?" — совместный проект издания «Деловая столица» и Украинского института будущего. Материалы исследования будут выходить на сайте «Деловой столицы» ежедневно с 12 до 16 апреля.