Венецианский промах
Эпоха итальянского Возрождения (ХIV-ХVI вв.) дала миру не только гениев — титанов литературы и искусства. Та бурная, блистательная и кровавая пора породила также массу людей более скромных дарований, но умных, энергичных, инициативных, легких на подъем и способных на отчаянные, авантюрные поступки. Им частенько не сиделось в теплых родных краях. В поисках славы и денег эти непоседы вдруг оказывались за тысячи верст от своих оливковых рощ, апельсиновых садов и виноградников. Одним из таких искателей приключений был Джан Баттиста делла Вольпе — монетных дел мастер из итальянского города Виченцы, объявившийся в 1460-х гг. в Москве и прозванный там Иваном Фрязиным. Как и положено истинному сыну эпохи Возрождения, он был не только хорошим знатоком своего ремесла, но и отважным путешественником, а также ловким дипломатом и хитрым авантюристом. Именно его руками изготовлена первая золотая монета средневекового Русского государства. И он же захлебнулся однажды в мутных волнах мировой политики, став инициатором и активным участником затейливых международных интриг.
В 1469 г. итальянское Возрождение достигло своей кульминации: художнику Сандро Боттичелли — чуть более 20 лет, его коллеге Леонардо да Винчи — 17, а будущий писатель и основоположник политологии Никколо Маккиавелли едва появился на свет, ненадолго опередив своим рождением Микеланджело и Тициана. Как раз в эту пору Джанни Вольпе (он же Ваня Фрязин) уже имел свой дом-мастерскую в Москве, являясь денежным откупщиком и "подрабатывая" ростовщичеством. В тогдашнем Русском государстве монетное дело было централизовано и находилось в распоряжении Великого князя Ивана III, который, однако, предпочел не тратиться на заведение собственного денежного двора, а практиковал откупную систему эмиссии монеты. При этом определенный круг частных лиц, внося в княжескую казну установленную плату, получал право чеканить деньги и извлекать из этого доход. Разумеется, их работа велась под строгим наблюдением властей, но все же денежники изготавливали монету у себя дома. Продукцией Фрязина-Вольпе и его коллег являлась серебряная денга — крохотная тонкая монетка неправильной овальной формы, ходившая к тому времени на Руси уже около ста лет (см. "ВД" — 2007, №№3-4).
За годы жизни вдали от родины бойкий итальянец хорошо изучил русский язык, познал тайны политической жизни Москвы, все "ходы и выходы" во дворце Великого князя. Ему нередко доводилось ссуживать деньгами под приличные заклады местных бояр и прочих власть имущих. Казалось, что может быть лучше? Но в 1469 г. мастер Вольпе получил карт-бланш для уникальнейшей карьеры при московском дворе. В то время его гостеприимный дом оказался пристанищем папского посольства, направленного к Ивану III с заманчивым предложением — выдать за Великого князя московского греческую царевну Зою Палеолог, проживавшую в Риме под покровительством главы католической церкви. Европа искала тогда средства для отпора могущественной Турции, чья дальнейшая агрессия на запад означала крах итальянской средиземноморской торговли и смертельную угрозу христианским королевствам юга континента. Провозглашая очередной крестовый поход против мусульман Османской империи, Папа Римский и его союзники рассчитывали привлечь к этой борьбе и крепнущее Русское государство, полагая заодно склонить Москву к церковной унии под эгидой Рима. Судя по всему, папская курия была информирована о связях Ивана Фрязина-Вольпе при московском дворе и надеялась на его помощь римской дипломатической миссии. Конечно, неслучайно в составе посольства оказались сразу двое близких родственников московского итальянца — брат, Карло Вольпе, и племянник, Антонио Джислярди.
Послы не обманулись в своих ожиданиях. Их приняли благосклонно, а Ивану Ш понравилось предложение Папы: ведь брак с принцессой Зоей превращал Москву в лидера православного мира — законную наследницу Византии. Тем самым значительно укреплялись позиции Великого князя в борьбе за собирание русских земель и централизацию страны, а также неизмеримо возрастал его авторитет на международной арене. Папские дипломаты получили положительный ответ и княжеское обещание прислать своих представителей в Рим для знакомства с невестой и ведения дальнейших переговоров. И главным исполнителем этой деликатной миссии был избран… Джанни Вольпе! Поручение Ивана III, безусловно, сделало денежного мастера исключительно важной персоной как в Москве, так и в Риме. Он успешно съездил к Папе и привез князю письмо с приглашением направить за невестой представительное боярское посольство. Таковое отбыло в Италию в январе 1472 г. и добралось туда в мае.
В те времена с решением важных проблем не слишком спешили. Сначала русские гости побывали на приеме у Папы Сикста IV и вручили ему от имени Великого князя-жениха драгоценный экзотический подарок: невиданную в Италии шубу да 70 соболей в придачу. Потом договаривающиеся стороны судили-рядили о том и сем почти пять месяцев, пока, наконец, не ударили по рукам. Официальный итог переговоров был подведен 1 октября 1472 г., когда Сикст IV заочно обвенчал Ивана III и Зою Палеолог в ватиканской базилике Св. Апостолов Петра и Павла. При этом не обошлось без недоразумения. У дипломата-чеканщика Вольпе, который заменял князя, не оказалось… кольца для невесты. Московский полпред отговорился тем, что обычай "окольцовывания" новобрачных на Руси не принят. На следующий день раздраженный Папа уже жаловался в консистории на своего ловкого земляка, говоря о его ненадежности в качестве проводника римской политики в Москве. (Судя по всему, итальянец хорошо послужил своему русскому патрону и не стал предавать его ради благоволения Ватикана.) Тем не менее проводы московских бояр и княжеской невесты были обставлены с большой помпой. Зою в Риме напоследок обласкали, щедро снабдили деньгами, рекомендательными письмами и в сопровождении пышной свиты отправили в дальний путь.
В Москву добрались на диво быстро — к первому ноябрьскому снегу. Там сыграли новую свадьбу, уже по-русски. Однако сопровождавший Зою папский легат так и не смог склонить князя и православное духовенство к унии под эгидой Рима. Он позорно проиграл богословский диспут, и сокрушенный "страстным говорением" русских священников убрался из Москвы без политического соглашения. Правда, захватив с собой богатейшие княжеские подарки.
Фрязин-Вольпе, выполнив свою миссию свата-дипломата, казалось бы, мог ждать от князя Ивана Ш только новых милостей и наград за удачно сделанное дело. Однако в январе 1473 г. его внезапно арестовали и сослали в оковах в Коломну (на юго-восток от Москвы), а дом-мастерскую разграбили. Выяснилось, что проворный итальянец, аккуратно выполняя официальное поручение Москвы, затеял одновременно и самочинную авантюру — тонкую и сложную международную интригу. Так, еще в 1470 г., по возвращении в Италию первого папского посольства, его племянник Джислярди отправился в Венецию, где от имени и по поручению дяди предложил дожу (главе) и сенату республики помощь для заключения антитурецкого союзного договора с татарским ханом Ахматом — правителем Большой Орды и, между прочим, злейшим врагом Ивана III. До того как осесть в Москве, Вольпе несколько лет жил в Орде и решил помочь Венеции (разумеется, не бесплатно) заключить договор с татарами. Республика заинтересовалась и отрядила в Москву сенатского секретаря Тревизана, выдав ему 69 дукатов для подарка хану. Вместе с ним поехал и Джислярди. Когда осенью 1471 г. итальянцы прибыли в Москву, то по простоте душевной решили уведомить о своем "татарском деле" Великого князя, не ведая о его перманентных войнах с Ахматом. Вольпе-Фрязин, естественно, упредил их намерение, обещая обтяпать выгодное дельце за спиной князя. Так он закрутился меж двух огней, тем самым подписав себе приговор. Отправляясь в Рим за Зоей, Фрязин вынужден был оставить Тревизана в Москве без присмотра, что впоследствии вышло ему боком. В Риме он наплел Папе, что ведет торговые дела с Ордой и договорился с татарами. Дескать, те нападут на турок, проследовав через Венгрию, если только хан будет уверен в получении от итальянцев ежемесячной мзды в 10 тыс. дукатов. С венгерским королем, стало быть, тоже все договорено, и он пропустит татар через свои владения к турецкой границе. В качестве подтверждения своей правдивости Вольпе продемонстрировал Папе свежеотчеканенный в Москве золотой дукат с именами двоих великих князей (самого Ивана III и его старшего сына-наследника Ивана Ивановича, прозванного "Молодым"), украшенный, однако, гербом Венгрии.
Русское государство ХIV-ХV вв. около столетия не чеканило собственного денежного золота. На местном рынке обращались лишь импортные монеты нескольких европейских государств, имевших регулярную золотую чеканку. При этом изображения и надписи на таких драгоценных кружках были для потребителей не более чем оболочкой, внешней формой товара-золота. Особенности этого национального "мундира" монеты иной раз подсказывали русское название для нее, а часто ее прозывали по стране, из которой она пришла. Тяжелые английские розенобли и подражательные розенобли нидерландской чеканки по находившимся на них изображениям судов назывались "корабельниками". В свою очередь дукаты (монеты весом около 3,5 г) именовались "веницейскими", "цесарскими", "угорскими" и т.д. Ведущее положение Венгрии в поставке золотых монет в Россию ХV в. привело к тому, что вскоре слово "угорский" стало русским термином, служившим для наименования любой золотой монеты веса дуката, даже если она чеканилась в Москве.
Так, убеждая Папу поверить в реальность заключения договора с татарской Ордой, а может, желая выманить у него денег на это предприятие, Вольпе вполне мог использовать свой "угорский дукат", на котором был проставлен "авторский знак" — маленькая, почти незаметная буквочка "i". Поверил ли ему понтифик — неведомо. Зато папский легат, прибывший в Москву в свите царевны Зои (на Руси ее стали звать Софьей), рассказал Великому князю о хитроумном "венгеро-татарском" плане бедняги Фрязина.
Причина разоблачения интриги проста до банальности. Генуэзец-легат люто ненавидел венецианцев — давних конкурентов его родины в средиземноморско-черноморской торговле. Повстречав при московском дворе секретаря Тревизана, он решил скомпрометировать республиканского дипломата в глазах Великого князя, а попутно погубил и несчастного Вольпе. Изумленный Иван III вдруг узнал, что посол дожа и сената Венеции вкупе с его придворным деньгоделом вели и ведут какие-то тайные переговоры о союзе с ханом Ахматом. Гнев князя был ужасен. Вольпе-Фрязина отправили в тюрьму, а Тревизан еле избежал казни, будучи спасенным благодаря заступничеству дожа и ходатайству… великодушного доносчика — папского легата.
Впрочем, скандал по поводу интриги опального мастера Вольпе не отбил у русского князя охоту нанимать других итальянцев. Среди них оказался и легендарный Аристотель Фиоравенти, строитель Московского Кремля. Кстати, этот человек тоже был монетчиком, поскольку в Италии его как-то обвинили… в чеканке фальшивых монет. Нечего сказать, достойные герои эпохи Возрождения!
