Стратегия Зеленского, Ильф и Петров. Куда залетела военная мысль Офиса Президента

То, что в течение стандартного для дипломатии двухнедельного периода после утверждения Владимиром Зеленским Стратегии военной безопасности Украины не было одобрительных отзывов от наших западных партнеров – США, Великобритании, ЕС и НАТО – можно считать тревожным звоночком. В это же время, в рамках обострения ситуации на востоке Украины, стрелка активности международного диалога военных чиновников разных рангов зашкалила. Президенту Украины, наконец, позвонили лидеры мирового Евроатлантизма Джо Байден и Борис Джонсон. Согласно официальному сообщению Офиса Президента, американский коллега даже отметил, что увлечен лидерством Зеленского в работе по превращению Украины в государство с прочными демократическими институтами. При этом, перефразируя бессмертное произведение Ильфа и Петрова, отметим: "отцом украинской демократии" американский лидер Владимира Зеленского признал, а вот "гигантом военной мысли" – нет.

На внутреннеполитической арене, на удивление не было как привычно помпезных заявлений президентских фракции и партии о "первой Стратегии победы в истории независимой Украины", так и активности экспертно-журналистского пула Офиса Президента. Конструктивная оппозиция в лице нескольких военных экспертов, вяло отметила "сомнительность нового документа при отсутствии методов реализации его положений". Главный упрек от "партии войны" состоял в том, что мало сегодня объявить Кремль основным противником, пора власти решиться на закрепление статуса этой страны как агрессора.

Неконструктивная оппозиция, бывшая "партия мира", оценила Стратегию военной безопасности как "антироссийский пропагандистский документ", "проявление милитаристского психоза", и даже "подготовку к партизанской войне". Последний вывод сделала интернет-газета, пока не подпавшая под санкции СНБО, подсчитав, что словосочетание "движение сопротивления" встречается в документе 10 раз, а "территориальная оборона" – 34 раза. Вывод "пятой колонны": "Власти хотят понравиться США и забросать трупами границу с Россией. А стратегия от безысходности, осталось надеяться на терроборону и помощь Запада". 

Штаб информационных войск "основного противника" показательно проигнорировал Стратегию военной безопасности Украины, одноразово "пальнув" из федеральных телеканалов и близких к Кремлю изданий ссылкой на упомянутый уже материал киевской интернет-газеты: "украинская власть указала населению готовиться к партизанской войне". Креатив проявился лишь в мягкой попытке шельмования украинского лидера через обидную, на их взгляд, персонализацию: "Ковпак или Бандера: образ кого сыграет Зеленский?".  

Отметим, ранее пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков устроил "великий шум и возмущение" в информационном пространстве в ответ на представление в Палате общин британским премьером Борисом Джонсоном "Комплексного обзора безопасности, обороны, развития и внешней политики", в котором Россия названа наиболее острой угрозой безопасности в евроатлантическом регионе и предлагается поддержать устойчивость Украины конкретной помощью в развитии ВСУ. В отличие от новой стратегии Зеленского, британский обзор, в зависимости от информированности называемый "военспецами" концепцией безопасности, оборонной стратегией или новой доктриной Великобритании, активно обсуждается в украинском экспертном сообществе.

Причинно-следственные связи

Причиной обнародования британского документа в середине марта 2021 года, скорее всего стали, "соображения ядерного сдерживания" как реакция на продление срока действия американо-российского договора по стратегическим наступательным вооружениям. В 114-страничном докладе Лондон объявил о намерении на 40% увеличить количество своих ядерных боеголовок (до 260) и за четыре года влить в военный бюджет 18 млрд фунтов ($33 млрд). 

Публикация Стратегии военной безопасности Украины однозначно привязана к времени публикации британского доклада, и не просто вторит, а в ряде пунктов полностью созвучна его риторике. Эти факты не следует связывать напрямую с желанием Офиса Президента "поймать хайп", примитивным "карго-культом" — имитацией деятельности и подражанием. В самой позитивной трактовке цель Зеленского – мотивирование западных партнеров к большей поддержке Украины новыми кредитами и технической помощью. Однако что-то пошло не так.

Отметим, документ, как многие другие новации Офиса Президента, не возник из воздуха. Разработка Стратегии скорее обусловлена позиционированием Владимира Зеленского во время своей избирательной кампании в качестве "президента мира" против "партии войны". Сразу после инаугурации президент поручил Министерству обороны провести Оборонный обзор, результаты которого были опубликованы почти через год – в марте 2020 года. На основе Оборонного отчета была разработана новая Стратегия национальной безопасности Украины, утвержденная в сентябре 2020 года, которая, в свою очередь, стала основой для будущей разработки и принятия в "турборежиме" целых 14 документов стратегического планирования. Такое распыление деятельности между разными министерствами и ведомствами и дробление путей реализации новой Стратегии нацбезопасности по-своему уникально, и отражает фирменные подходы Офиса Президента к вопросу персональной и коллективной ответственности в управлении государством.

Проект Стратегии военной безопасности был внесен на рассмотрение правительства в декабре 2020 года. Уже тогда экспертов насторожило заявление главы Минобороны Украины Андрея Тарана, что она должна заменить военную доктрину Украины и закрепить концепцию "комплексной обороны", к задачам которой планировалось привлекать не только армию, но и "все составляющие сектора безопасности и гражданского общества". Дело в том, что прошлым летом, после бесед с резервистами Владимир Зеленский проникся идеей "мобилизации всех украинских мужчин и женщин", что вызвало обоснованную критику со стороны профессионалов. Наиболее емко мнение боевых "ястребов", озвучил генерал Сергей Кривонос: "Если теоретически мы сможем всех мобилизовать, обучены ли люди держать оружие и хотят ли воевать? Мы не воюем мясом, не бросаем людей сотнями тысяч. Опыт армяно-азербайджанской войны показал, что небольшое количество личного состава, в сочетании с техникой и при правильном планировании, может показать более высокий результат", — заявил он в интервью "НВ", и сразу был уволен президентом из аппарата СНБО.

После формального рассмотрения на заседании правительства в январе 2021 года Стратегия военной безопасности еще два месяца благополучно пылилась в аппарате СНБО и только под воздействием "информационной активности" вокруг публикации британского Обзора была принята на заседании Совбеза и утверждена Владимиром Зеленским в новаторской трактовке "Всеохватывающая оборона". 

Объять необъятное

С утверждением Стратегии военной безопасности президент объявил утратившими силу Военную доктрину Украины 2015 года и Концепцию развития сектора безопасности и обороны Украины 2016 года.

Срок действия Концепции, двухэтапного плана военного строительства по стандартам НАТО (первый этап – до конца 2017 года, второй этап до конца 2020 года), действительно закончился. Новая Стратегия военной безопасности, даже при самом беглом сравнении с Концепцией, выглядит аморфным и противоречивым документом, ни в коей мере не обеспечивающим преемственности конкретных заданий развития Сектора безопасности в контексте евроатлантической интеграции нашей страны. 

Логично отказаться от такого устаревшего термина времен Холодной войны, как "военная доктрина". Сегодня "Военные доктрины" как конкретные нормативные документы в комплексе с Стратегиями национальной безопасности, действуют только в России, Белоруссии и некоторых странах ОДКБ. Для сравнения, сущность и содержание современной военной стратегии США раскрывается в комплексе из трех документов: "Стратегии национальной безопасности", "Стратегии национальной обороны" и "Национальной военной стратегии".

Ясно, что для Украины стратегические военно-политические документы США как "главного партнера" и России как "основного противника" в наилучшей степени отражают глобальную межгосударственную динамику и логику применения военной силы. Само название Стратегии военной безопасности от Владимира Зеленского красноречиво свидетельствует о попытке Офиса Президента не заморачиваясь, по американскому образцу объединить разные военно-политические аспекты государственного управления в один общий "доктринальный" документ. Основной месседж Стратегии "Военная безопасность – всеохватывающая оборона" сразу вызывает недоумение у специалистов, ведь термин "безопасность" означает состояние объекта, а термин "оборона" — некое действие в рамках определенного комплекса мер. Можно допустить, что Офис Президента имел в виду узкое значение "безопасность через оборону", но тогда выпадают главные приоритеты: восстановление территориальной целостности и создание современных вооруженных сил. Не говоря уже о таком важном условии становления Сектора безопасности Украины по стандартам НАТО, как реализация внутренних демократических реформ.

При этом в тексте главного военно-стратегического документа государства совершенно неожиданно восемь раз в разных разделах упоминается "внедрение нетерпимости к коррупции". Задача, безусловно, важная и отражающая политико-экономическую ситуацию в государстве. Но военное дело тут причем? В целом складывается впечатление, что Офис Зеленского действует по заветам Остапа Бендера в изложении Ильфа и Петрова: "Дело будет поведено так, что никто ничего не поймет".

Нельзя сказать, что в тексте Стратегии нет четких и недвусмысленных определений. Особенностью документа, который должен определять военную политику на весь период нахождения Владимира Зеленского на посту главы государства, является тезис о фатальной неизбежности войны с Россией, поскольку та представляет "экзистенциальную военную угрозу национальной безопасности" Украины. Причем при любом раскладе – будь то двусторонний вооруженный конфликт, широкомасштабное ядерное или ограниченное столкновение противоборствующих военно-политических блоков, приграничный конфликт РФ с ее соседями (тут нельзя не упомянуть пассаж авторов Стратегии о "попытке Российской Федерации удержать в сфере своего политического влияния Республику Беларусь"), террористическая атака, массовые беспорядки на социально-экономической, этнической или религиозной почве в пределах территории Украины, и даже "чрезвычайная ситуация, как последствие пандемии".

Отметим, что в самом общем смысле термин "экзистенциальная угроза национальной безопасности" – это угроза, которая ставит под сомнение дальнейшее существование объекта международных отношений, тем самым требуя принятия безотлагательных, чрезвычайных мер, которые могут спасти нацию от гибели. Основными факторами, которые отличают ситуации экзистенциальной угрозы, является их необычность и новизна, когда государство не имеет общего алгоритма действий и реагирует на особые "экзистенциальные страхи", которые через свою глубинность и неконкретность не поддаются полному искоренению. 

Для пояснения приведем пример не национального, а личностного, бытового уровня: в 2008 году, после взрывов на территории арсенала Минобороны, расположенного вблизи города Лозовая, Харьковской области среди населения было выявлено резкое увеличение страха громких звуков. Не удивительно, что данный "экзистенциальный страх" нашел живое отражение в Стратегии как "обеспечение защиты и пожарной безопасности арсеналов, баз и складов".

Среди целого комплекса таких страхов, которые "диагностируются" в Стратегии в рамках "необходимого учета ограничений при реализации госполитики в военной сфере" отметим наиболее самобытные: "концентрация населения в городах, что может привести к значительным человеческим потерям при оказании отпора и сдерживания вооруженной агрессии РФ"; "наличие неконтролируемых участков госграницы Украины с РФ, которые используются для поставки наркотических средств и прекурсоров под видом оказания гуманитарной помощи"; "действия РФ препятствующие судоходству в акваториях Азовского и Черного морей".

Последний страх, вроде, "лечится" через пересмотр двусторонних соглашений, но в контексте "учета ограничений при реализации государственной политики" выглядит как демонстрация беспомощности нынешней украинской власти.

Дикое поле. Фронтир в гибридной войне

Не хочется верить, что именно специфичность и неконкретность "экзистенциальных страхов" Зе-команды как обличенного властью окружения Владимира Зеленского стали причиной глубинной переоценки стратегами Офиса Президента классического "Искусства возможного" Отто фон Бисмарка и даже отрицания бессмертного афоризма Козьмы Пруткова "Плюнь тому в глаза, кто скажет, что можно обнять необъятное!". 

Месседж "Всеохватывающая оборона" уже неоднократно рассматривался в фокусе концепции "тотальной войны", популярной в первой половине ХХ века как отказ от развития высокотехнологических компонентов современной украинской армии. Термин "модернизация" упоминается в Стратегии всего два раза, а "перевооружение" — на один раз больше, и то за счет дополнительного финансирования и привлечения иностранных инвестиций. Отметим, что отдельным пунктом в Стратегии записан импорт высокотехнологичного вооружения из-за рубежа.

Когда авторы Стратегии заверяют нас, что "мощная территориальная оборона, во взаимодействии с движением сопротивления будет способствовать предоставлению обороны Украины всенародного характера", четко вырисовывается классическая проекция фронтира с воображаемыми "буферными зонами", "передовыми краями", "аванпостами", где все население вооружено и живет в постоянном ожидании штурма городских укреплений захватчиками. При этом, если в Военной доктрине 2015 года были слова об "отражении агрессии", новая Стратегия заменила их на "готовность к отражению". Ведь о военном паритете с "основным противником" в Офисе Президента даже не мечтают, отмечая в Стратегии "неспособность обеспечить отпор и сдерживание вооруженной агрессии против Украины со стороны Российской Федерации традиционными способами вооруженной борьбы, учитывая несравнимую разницу в военных потенциалах". А "комплексная оборона Украины не имеет целью достижение военного паритета с Российской Федерацией, что привело бы к чрезмерной милитаризации государства и соответственно истощению национальной экономики". Посему вся страна должна стать лишь легко укрепленным форпостом в Диком поле, а не постоянно действующей цитаделью с мощной оборонительной инфраструктурой. Сигнальные вышки такого форпоста (имеющего важное значение для безопасности евроатлантического мира, как любит подчеркивать в интервью западным СМИ Владимир Зеленский), если приспичит, в мгновение ока должны заполнить вооруженные обитатели, состоящие в военном резерве и закрепленные за персональной бойницей/окопом/схроном.

"Граждане Украины на военной службе и службе в военном резерве составляют наиболее ценный оборонительный капитал государства", — утверждают авторы Стратегии. Конечно, феномен Дикого поля сыграл важную роль в становлении украинской нации, но использовать старые архетипы как ответ на новейшею "экзистенциональную угрозу", все же весьма сомнительно.

Как мы увидели по цитатам из Стратегии, в Офисе Президента не испытывают иллюзий относительно способности противостоять "основному противнику" силами как регулярной армии, так и "территориальной обороны" вместе с "движением сопротивления". Пересмотр "Искусства возможного" привел доморощенных стратегов к замечательным выводам в духе все тех же Ильфа и Петрова: "Заграница нам поможет!". В Стратегии прямо утверждается, что грядущая война закончится "при содействии международного сообщества на выгодных для Украины условиях".

В целом, долгое молчание лидеров Евроатлантического мира после публикации Стратегии военной безопасности Украины вполне оправдано. Стратегия зафиксировала иждивенческое отношение и завышенные ожидания военной помощи от наших западных партнеров, при прогрессирующей "экзистенциональной боязни" любой формы ответственности Офиса Президента в сфере обеспечения безопасности граждан и обороны государства. Украинские проблемы не должны решаться без ведущего участия самой Украины как полноправного субъекта международной политики