Составная часть или протекторат? Чем Майдан сделал Украину для Запада
Мы продолжаем серию публикаций, анализирующих перемены, которые произошли в Украине и мире за последние пять лет и спусковым крючком для которых стал Евромайдан. Начало читайте здесь:
Пять лет зрад и перемог. Нужна ли Украине третья революция?
Подводя итоги пяти лет после начала Евромайдана, нельзя не вспомнить, что стало для него поводом: он возник для того, чтобы не допустить сворачивания евроинтеграции. Поддержка Евросоюза и вообще Запада была, несомненно, важна для украинцев. А после победы Революции достоинства она стала еще более важной, поскольку была уже не только моральной и дипломатической, но и организационной, институциональной, финансовой и торгово-экономической.
Еврозрады и европеремоги
Среди европеремог следует отметить прежде всего вклад в украинские реформы — тот самый "волшебный пендель Запада", который вынуждал новую украинскую власть принимать непопулярные решения в экономической сфере и создавать систему антикоррупционных органов.
Главной еврозрадой можно считать вялую и беззубую реакцию ЕС и НАТО на оккупацию Россией Крыма и затем на российское вторжение на Донбассе. Особенно позорен отказ Запада продавать Украине оружие, вместо того чтобы бесплатно помочь жертве российской агрессии защитить себя. Также вопиющая еврозрада — продолжающийся business as usual, все эти турбины Siemens в Крыму, "Северный поток-2" и т. п.
На фоне этих еврозрад уже и европеремоги выглядят сомнительными. Например, не для того ли Запад стал раздувать вопрос о борьбе с коррупцией в Украине, чтобы отвлечь внимание от своего нежелания помочь Украине в войне с Россией. Примечательно распределение грантовой помощи: она идет в основном на антикоррупционные общественные организации (которые для получения новых грантов стремятся нагнетать антикоррупционную истерию), и лишь крохи достаются (если достаются вообще) общественным организациям, которые помогают воинам на фронте и после фронта, раненым, семьям погибших.
Впрочем, еврозрады тоже не стоит преувеличивать. В конце концов, Запад не подписывался защищать нас и помогать нам только за то, что мы двинулись в его сторону. И он не склонен за свои деньги подпитывать наши евромечты. Запад эгоистичен и циничен, тут нет сомнений. Но нам все равно идти туда, потому что эгоизм и цинизм Запада — это верх альтруизма и благородства, если сравнивать с Россией.
Пациент под надзором санитаров
Другой вопрос — собирается ли Запад взять нас к себе. Если сравнивать с тем, что было пять лет назад, то пока что уверенно можно говорить лишь о том, что на Западе уже меньше желающих отводить Украине роль "моста дружбы" между ЕС и Россией. Меньше — по той простой причине, что Украина такую роль категорически отвергает, указывая западным партнерам на Крым и Донбасс. К тому же сам Запад уже меньше склонен дружить с Россией и в большей мере воспринимает ее как угрозу.
Однако это не означает, что Запад, признав нереалистичность использования Украины в качестве "моста", тем самым автоматически стал воспринимать ее как свою составную часть. Скорее похоже на то, что он стал относиться к Украине как к своей колонии или, говоря мягче, протекторату. Речь прежде всего о концепции "внешнего управления", которая воплощается и в пунктах Соглашения об ассоциации с ЕС, и в требованиях МВФ, и в настоятельных рекомендациях западных посольств.
Не будем сейчас трогать содержание этих рецептов. Допустим, что все прописанные нам лекарства совершенно адекватны и многократно показали свою эффективность (хотя иногда складывается впечатление, что мы лишь подопытные кролики). Но даже в этом случае существует опасность, что нас надолго оставят в категории пациентов, которым необходим надзор санитаров и строгий лечащий врач. И это будет служить поводом, чтобы из года в год, из десятилетия в десятилетие отказывать нам в приеме в состав ЕС.
НАТО и турецкий синдром
В такой ситуации особое значение обретает другое направление нашей интеграции — евроатлантическое. Формально вступление в НАТО и вступление в ЕС — это два совершенно разных процесса. Более того, у них совершенно разные модераторы. При приеме новых членов в Североатлантический альянс главный модератор — США. Но к делам Евросоюза Вашингтон причастен разве что косвенно. Там главные модераторы — Германия и Франция.
Тем не менее вступление в НАТО психологически важно именно для избавления от синдрома пациента и врача. Потому что нельзя относиться как к пациенту к тому, с кем ты вместе принимаешь решения об организации совместной обороны и кто в случае войны первый примет удар на себя.
Членство Украины в НАТО нужно не только Украине, но и самому Западу. В частности, оно нужно нашим западным соседям, которые хотят, чтобы между ними и агрессивной Россией имелся буфер. Оно нужно и США, чтобы в день икс иметь вдвое меньшее расстояние и время для подлета ракет до Москвы. За последние пять лет шансы на то, что Украина будет принята в НАТО в довольно близкой перспективе, выросли очень существенно.
И все же не следует чересчур обольщаться. Помимо синдрома пациента и врача, есть другой, для нас не менее опасный — турецкий. Турция стала членом НАТО в 1952-м, подписала соглашение об ассоциации с Европейским экономическим сообществом, предшественником Евросоюза, в 1963-м. С тех пор прошло уже более полувека, но членства в ЕС Турция так и не получила.
Свои и чужие
Расхожий миф уверяет, что в ЕС нас не возьмут никогда, потому что мы бедные и разрыв между нами и ЕС будет только увеличиваться. Это миф, потому что уровень жизни вообще не входит в число ни Копенгагенских критериев (для принятия в ЕС), ни Маастрихтских критериев (для принятия в еврозону). Если же говорить о неформальных критериях, то главный из них не в том, чтобы быть богатым, а не бедным, а в том, чтобы быть своим, а не чужим.
И глубинная причина турецкого синдрома не в том, что Турция по европейским меркам бедная, а в том, что она для Европы чужая. Можно было бы долго перечислять, в чем это проявляется, но важнее другое — своя или чужая для Европы Украина.
Вообще-то, долгое время после развала СССР Украина оставалась для Европы однозначно чужой — вместе с Россией и другими бывшими республиками СССР, где продолжала властвовать перекрасившаяся компартийная номенклатура. Европа смотрела на страны СНГ и видела, что там все фальшиво: демократия и выборы, партии и профсоюзы, свобода предпринимательства и рынок, гражданское общество и независимость масс-медиа. Словом, сплошной эрзац и жалкая имитация того, что полноценно функционирует на Западе.
Этот стереотип оказался настолько устойчивым, что Украина не смогла от него избавиться даже после Оранжевой революции. Некоторое наше своеобразие на Западе, конечно, признавали еще с 1990-х. Потому и появилась еще тогда концепция "моста", подразумевавшая, что Украина — это все же не совсем Россия, хотя и совсем пока не Европа. Эффекта Оранжевой революции хватило для того, чтобы ЕС в 2007-м согласился начать с Украиной переговоры об ассоциации. Но идти дальше ассоциации и открывать перед Украиной перспективу членства Евросоюз не собирался.
Смена ролей
После Революции достоинства этот стереотип по отношению к Украине тоже не сильно разрушился. Более того, сам Запад не очень-то хочет его ломать. И пугало украинской коррупции нужно ему для того, чтобы уговаривать себя, что Украина все-таки чужая, и абстрагироваться от войны, развязанной Россией против Украины: мол, это где-то там на краю ойкумены чужие воюют между собой.
Но за последние пять лет набралось слишком много доказательств того, что война на Донбассе — это лишь часть гибридной войны, которую Россия ведет не против одной только Украины, а против всей западной цивилизации. И на Западе все более осознают масштаб и многочисленность фронтов этой войны. Этапным моментом в этом осознании стала резолюция "Противодействие гибридным угрозам России", принятая 19 ноября Парламентской ассамблеей НАТО при активном участии украинской делегации.
В условиях гибридной войны важны не только ценности, но и умение их защищать — на всех фронтах. Но как раз тут Запад проигрывает России одно сражение за другим, причем именно из-за коррупции, масштабы которой только начинают вскрываться. Речь идет о миллиардах, пущенных Кремлем на скупку западных политиков и журналистов. Олицетворением продажности европейских политиков стал экс-канцлер Германии Герхард Шредер, который в марте 2006-го, вскоре после ухода с поста канцлера, возглавил комитет акционеров "Северного потока" (51% акций Nord Stream AG принадлежит российскому "Газпрому"), в сентябре 2017-го вдобавок возглавил совет директоров российской компании "Роснефть", а на днях публично поддержал российскую агрессию против Украины.
Примечательна истеричная реакция МИД Германии на включение Шредера в базу украинского негосударственного центра "Миротворец", выявляющего пособников российских оккупантов. Суть этой истерики вовсе не в персоне Шредера, а в том, что пациент стал указывать: "Врач, исцелись сам". Эта смена ролей чувствуется и в заявлениях официального Киева, например, когда украинский МИД обвиняет руководство Венгрии в том, что его действия "все больше напоминают стиль Кремля".
Самое крупное сражение на экономическом фронте сейчас идет вокруг "Северного потока-2", причем тут союзниками Украины выступают США и Польша, прямо обвиняющие Германию в "сговоре с Россией". Стоит подчеркнуть, что для Украины тут важно не только добить сам этот проект, но и отстоять свое право быть субъектом, а не объектом европейской политики. Возможно, ЕС хотел бы смотреть на Украину как на свою колонию, которой можно управлять, не давая ей права голоса. И если Украина хочет, чтобы ее голос слышали, ей обязательно нужно говорить, а не молчать.
