Сорбент из депозитов. Как заставить украинцев самих бороться с инфляцией
Если проанализировать данный показатель годичной давности, то он находился на отметке 1,1%, то есть наблюдается ускорение темпов инфляции. Это подтверждает и индекс потребительских цен, но в годовом исчислении: по итогам января он составил 14,1% (за весь прошлый год потребительская инфляция составила 13,7%). Нетрудно заметить, что темпы инфляции существенно ускорились по сравнению с прошлым годом. Еще печальнее выглядит динамика промышленных цен. Разбалансировка ценового механизма здесь существеннее: увеличение ценовых показателей в 2018 г. составило уже 4,4%, хотя в прошлом году промышленные цены в январе даже дефлировали — минус 0,3%.
Высокая промышленная инфляция обусловлена таким факторами, как подорожавшая нефть, рост тарифов на электроэнергию, увеличение цен на необработанные продукты сельского хозяйства и прочее сырье. Все эти ценовые показатели формируются на внешних рынках, привязаны к курсу доллара и поэтому резко увеличиваются либо в случае роста мировых цен, либо в случае девальвации национальной валюты — гривни, а зачастую, как это и происходит последние два-три года, под воздействием обоих факторов.
Учитывая, что возможности влияния НБУ на промышленную инфляцию существенно ограничены как вследствие объективных, так и субъективных причин, рассмотрим возможности регулятора относительно таргетирования показателя потребительской инфляции.
Одним из таких инструментов может и должен выступить банковский депозит и прочие виды хранения денег населения в банках (кроме пресловутых банковских ячеек).
На данный момент такими инструментами могут быть: вклады до востребования, срочные вклады, депозитные сертификаты, дебетные платежные карты.
По состоянию на 1 октября 2017 г. объем средств населения в банках составил 449 млрд грн, из них 135 млрд грн, или 30%, — средства до востребования, то есть остатки по текущим расчетным счетам и дебетным платежным картам. Почти 230 млрд грн (в эквиваленте), или 51%, составляют валютные вклады. При пересчете в долларах США это примерно $8,7 млрд. Кстати, если брать средства до востребования, то валютная составляющая там — всего 36%, что свидетельствует о том, что для краткосрочных нужд население использует гривню, а для среднесрочных и долгосрочных накоплений — иностранную валюту, преимущественно доллар США и реже евро. И это несмотря на существенную разницу в процентных ставках. Если средний процент по гривневым депозитам составлял примерно 15% годовых, то аналогичный показатель по валютным вкладам редко когда превышал 5%. Учитывая эту разницу и действующий номинальный обменный курс 27 грн/$, население в своих прогнозах и девальвационных ожиданиях рисует своеобразный своп-курс в размере 30 грн/$ на конец года. Это, так сказать, коллективное бессознательное курсовых ожиданий.
В государственных банках сосредоточено уже 62% от общего объема средств населения, или 277 млрд грн.
Это прямое следствие национализации Приватбанка. Учитывая параметры, перечисленные выше, проблемы фондирования банков за счет средств физических лиц в Украине необходимо рассматривать значительно шире, чем обычный поиск ресурсов для банков, тем более что в условиях "кредитопаузы" они не очень-то в них и нуждаются.
Депозит по своей сути является уникальным сорбентом инфляции и источником общественных накоплений, а следовательно, и катализатором инвестиционно-кредитного процесса и общего экономического развития в эффективной динамике. Логика здесь достаточно проста: вместо того чтобы идти на потребительский рынок и тратить на нем свои деньги, раздувая инфляцию, население часть дохода размещает в банковской системе, которая осуществляет кредитование экономики и инвестирование в оную.
Возникает онтологический замкнутый круг благополучия: вкладчик часть своего заработка несет в банк, банк выдает кредит, экономика растет, вкладчику повышают заработную плату, и он еще большую часть доходов может откладывать на депозит. Но есть и замкнутый онтологический круг нищеты: вкладчик забирает свой депозит, покупает иностранную валюту, банк требует у предприятия погасить кредит или не выдает новый, предприятие банкротится, вкладчик теряет работу и начинает тратить валютную заначку. Вся экономика опускается на дно, и завести этот заглохший механизм будет чрезвычайно трудно.
Что же произошло с депозитами населения за последние годы?
Объем валютных вкладов в прошлом году по сравнению с 2013-м сократился с $24 млрд до $8,7 млрд, или на $15 млрд, что, заметьте, превышает объем всех траншей, полученных от МВФ, начиная с 2014 г. Часть этих ресурсов перекочевала на рынок недвижимости, часть была потрачена для покрытия дефицитов семейных бюджетов, но основной удельный вес осел в банковских ячейках, домашних сейфах и трехлитровых банках на огороде.
Процесс сокращения депозитной базы происходит на фоне поступательного падения ставок по гривневым вкладам клиентов в банках: начиная с 2014–2015 гг. долгосрочные ставки сократились с 20–25 до 15%, а краткосрочные — с 15–18 до 10% и ниже. С одной стороны, данная тенденция является позитивным сигналом для снижения ставок по кредитам, а с другой — весь этот процесс произошел на фоне сворачивания кредитной активности банков и роста девальвационных и инфляционных ожиданий населения и бизнеса. То есть "созрел" в токсичной среде рисков, а не в инвестиционно привлекательной модели экономики. Поэтому, как это ни парадоксально, снижение ставок по депозитам в Украине вызвано не позитивными, а негативными факторами.
А что же с инфляцией?
Абсорбирующие свойства депозита наиболее ярко проявляются в фазах роста/падения объемов вкладов, размещенных населением в банковской системе. Максимальный объем депозитов в национальной валюте был зафиксирован в 2013 г. — 254 млрд грн. В этом же году, как известно, была зафиксирована минимальная инфляция потребительских цен (0,5%) после дефляции годом ранее. Кстати, быстрое восстановление депозитной базы в 2010 г. после кризиса 2008 г. сопровождалось таким же стремительным затуханием инфляции. В 2011-м размер вкладов в 1,5 раза превысил аналогичный докризисный показатель 2008 г., инфляция при этом сократилась с 22,3% (2008 г.) до 4,6% (2011-й). Прямо как целевой таргет нынешнего руководства НБУ (5%), вот только для достижения данного показателя после кризиса 2008 г. понадобилось всего два года, а в наше время инфляция лишь усиливается.
Минимальный показатель вкладов за последние годы был зафиксирован в 2015 г. — именно тогда и была отмечена максимальная инфляция 43,3%. При этом заметим, что незначительное изменение размера вкладов в 2016–2017 гг. сопровождается и аналогичным ползучим показателем инфляции в коридоре 12–14%.
Все указанное выше позволяет сделать один интересный вывод. В действующей монетарно-экономической модели кейнсианские методы реанимирования экономики неприменимы и реализация механизмов господдержки невозможна. Точнее, их применение приведет лишь к нерациональному использованию ресурсов и дальнейшему росту инфляции. Поясним.
Как говаривал Кейнс, по мере роста доходов индивида структура его расходов несколько меняется и увеличивается удельный вес сбережений.
Если бы не трансформационная роль банковской системы и стимулы со стороны государства, подобная модель неминуемо привела бы к замораживанию совокупного спроса, стагнации внутреннего потребления и затуханию экономической активности. Значит, и банки, и государство должны закидывать "в топку" экономики эквиваленты этих самых сбережений в виде кредитов, инвестиций и государственных закупок. Но если склонность населения к накоплению в банках убита в результате "очистки" банковской системы, то применение указанных выше механизмов квазигосударственного стимулирования будет приводить лишь к росту инфляции и коррупционным издержкам. Следовательно, ключевая задача для НБУ — восстановление механизма общественного накопления в виде депозитов.
Каковы же ключевые проблемы, которые сдерживают этот процесс на данный момент? Базовая первопричина — тотальное недоверие населения к банкам и политике НБУ в результате краха национальной банковской системы и девальвации гривни. Изменить подобную ситуацию может лишь новый харизматичный и яркий руководитель, который сможет доступно объяснить населению, в чем состоит смысл курса "гривнецентричности", и подобно немецкому послевоенному реформатору Людвигу Эрхарду будет "уговаривать каждого отдельного гражданина до тех пор, пока он не устыдится, что не поддерживает усилия, направляемые на поддержание устойчивости валюты".
Вторым элементом программы должно стать разгосударствление банковской системы. Квазигосударственная банковская система не может быть надежным депозитарием народных накоплений — проверено Сбербанком СССР.
Должны быть применены дополнительные резервные инструменты для стимулирования привлечения вкладов в национальной, а не иностранной валюте, то есть резервирование привлеченных вкладов в гривне должно быть на минимальной отметке, а в иностранной валюте — на максимальной. Но для этого должен быть сформирован долгосрочный тренд на укрепление курса гривни (два-три года).
Что касается регуляторной политики, то на переходный период должны быть сняты любые "фильтры" по вхождению денег в банковскую систему (подтверждение источников).
Если депозит станет инструментом легализации наличных средств, находящихся вне банков, то он станет и механизмом детенизации экономики.
Что касается процентной политики, то темпы снижения ставок по депозитам должны быть медленнее, чем динамика погашения инфляции. Диктовать банкам уровень ставок — это абсурд, но НБУ может применить косвенные методы. Например, существенно сократить размеры рефинансирования, чтобы переориентировать банки на рыночное фондирование. Не помешает и временный мораторий на налогообложение депозитов (гривневых). Часть прибыли НБУ можно перечислять не в доходы бюджета, а в Фонд гарантирования вкладов, с тем чтобы увеличить минимально гарантированную сумму вкладов физических лиц до 500–600 тыс., при этом исключив из объектного ряда гарантий валютные депозиты.
Не имея эффективного механизма общественного накопления, невозможно эффективно и быстро развиваться, а также нереально обеспечить курсовую и ценовую стабильность на внутреннем рынке. Аксиома, которую пытаются опровергнуть "реформаторы" банковского сектора все последние четыре года "реформ".
