Сегодня день памяти Леси Украинки
Домик и место были замечательные. Лесе сначала немного полегчало, она выходила (с помощью Доры) на балкон, немного стояла, а потом полуложилась в шезлонг и долго лежала, глядя на чудесный вид - горы, покрытые лесом, и долину, куда стекались горные потоки.
Вскоре ей резко стало хуже. Она не могла уже есть, чуть заставляла себя что-то выпить. Единственное, что могла брать в рот без отвращения, - это мороженое из ежевики. Исидора собирала ягоды и делала для Леси мороженое.
"Все это время у мамы и у меня, - рассказывает сестра поэтессы, - надежда сменялась отчаянием. Едва улучшится, и снова где-то в глубине души загорится искра: может, произойдет чудо и спасет нашу Лесю... Мучило чувство нашей беспомощности - на глазах погибает родной, дорогой человек, а мы бессильны спасти. Тем более что и сама Леся это понимала. Она не теряла сознания, мысль ее была ясна. Вот только временами бредила ночью... Узнав, что приедет сестра Ольга, Леся очень обрадовалась и с нетерпением ждала ее. Ночью Леся спросила: когда именно приедет сестра, и, узнав, что уже скоро, что поезд приходит в четвёртом часу утра, она спокойно задремала".
Ночью Дора пошла на станцию встречать Ольгу. С больной остались мать и Квитка. Где-то с полночи она проснулась и нетерпеливо стала ждать Ольгу. Несколько раз напоминала, чтобы не забыли накормить сестру. На рассвете 1 августа 1913 года Леся Украинка отошла в вечность. Сестры - Ольга и Дора, которые спешили со станции к сестре, уже не застали ее живой.
Тело покойной поездом доставили в Киев, 8 августа состоялись похороны.
"Впереди несли только крест. Нести гроб на руках полиция, которая проявляла к похоронам Леси Украинки особый интерес, не позволила, и он был установлен на катафалк. Весь катафалк был укрыт цветами и венками из живых цветов", - так описывает двоюродная сестра Леси Украинки Лидия Шишманова-Драгоманова церемонию прощания.
Полиция опасалась, чтобы похороны не вылились в украинскую манифестацию, как в предыдущем году, когда хоронили Николая Лысенко. Полиция запретила траурной процессии спеть "Вечную память", пыталась закрыть кладбищенские ворота, запретила произносить речи на Байковом.
"Такого издевательства над собой наше общество еще не испытывало. Хоронили Гринченко, хоронили Лысенко - и речи не запрещались. Неужели тело слабой женщины нагнало такого страха правительству?", - риторически вопрошала львовская газета "Дело".
