Геннадий Бурбулис: Когда Ельцин назначал Путина преемником, его кандидатура не вызывала опасений

Во времена первого президентского срока Бориса Ельцина (1991–1996) Геннадий Бурбулис был не просто первым и единственным в истории РФ государственным секретарем, он фактически определял стратегию и тактику команды Ельцина в отношениях с союзным центром, национальными республиками, формировал систему власти. Противники считали, что именно он ответственен за Беловежские соглашения и развал Союза. С другой стороны, то, что СССР распался практически бескровно (во всяком случае, без тотальной гражданской войны как в 1917–1921 гг.), это в том числе и его заслуга. Во время его визита в Киев на XIV ежегодную встречу Ялтинской европейской стратегии (YES) "ДС" пообщалась с Геннадием Бурбулисом и выяснила, что он думает о России после Путина, судьбе Крыма и неизбежности вооруженного конфликта между Украиной и Россией.

"ДС" Владимир Путин говорил, что распад СССР — это крупнейшая геополитическая катастрофа ХХ века. А как вы оцениваете этот процесс?

Г.Б. На самом деле, крупнейшей в мировой истории антропологической катастрофой для десятков миллионов людей был большевистский переворот, гражданская война и многочисленные репрессии сталинского режима. 

Что касается распада СССР, то в результате крайне сложных и вместе с тем жизненно необходимых, последовательных действий все завершилось Беловежским консенсусом.

Украинским читателям очень важно понимать, что Беловежский консенсус как всемирное историческое событие, начался 1 декабря 1991 года со всеукраинского референдума. В этот день Украина обрела новую государственность в наивысшей легитимной форме. И перед нами возникла труднейшая задача — понять, как действовать дальше и как решать проблемы, оставшиеся в наследство от разоренной советской экономики и разрушенной системы управления. При этом нужно было не потерять Украину как важнейший исторический, культурный и родственный народ. И вот 8 декабря 1991 года эти и многие другие вопросы обсуждались в Беловежской Пуще, где мы (президенты Борис Ельцин и Леонид Кравчук, а также я, как государственный секретарь РФ и украинский премьер-министр Витольд Фокин) собрались по приглашению руководителя Верховного Совета Белоруссии Станислава Шушкевича. Но там мы поняли, что Украина категорически отрицает какие-либо усилия в рамках уже постсоветской договорной истории и надо принимать решение, которое бы обеспечило управляемый распад империи. Так родился текст Соглашения о СНГ. В нем всего две страницы, но они перевернули мировую историю.

"ДС" И все-таки распад СССР — катастрофа или нет?

Г.Б. Как сегодня считают опытные дипломаты, это выдающееся в истории мировой политики и дипломатии решение. Потому что начиненная ядерным оружием страна, утратившая все элементы и рычаги управления, могла бы этот распад осуществлять в кровавой форме — в процессе дележа советского наследства. А мы предотвратили такое развитие событий, что дало возможность обеспечить не только мирно, но и созидательно, формирование новой геополитической ситуации.

"ДС" Спустя четверть века, полагаете, борьба за суверенитет РФ против союзного центра была оправданна? Вообще, Россия выиграла от распада СССР?

Г.Б. Когда распадается Родина, для каждого нормального человека это личная трагедия. А когда рушится тоталитарная система, десятилетиями управлявшая 290 млн людей по законам насилия, бесправия и с преступно-утопической мифологией — это оптимистическая трагедия, трагедия во здравие.

Если говорить о РСФСР, то нельзя забывать, что в составе Советского Союза она была максимально бесправной. Это уникальный случай в истории человечества, когда метрополия не имела никаких преимуществ.

Более того, РСФСР была лишена многих инструментов управления, которые имели другие республики. Поэтому борьба РСФСР против союзного центра не велась. Была лишь кропотливая работа за наш государственный суверенитет, и мы не предполагали, что она выльется в такую предельную форму. Мы выступали за эволюционный переход советской системы в новое качество. Увы, исторически он был прерван прежде всего преступными действиями группы ГКЧП. Ее выступление завершилось тем, что уже 23–25 августа 1991 года большинство республик бывшего СССР, в том числе Украина, в срочном порядке приняли акты о независимости, что стало базовой предпосылкой для нашего Беловежского консенсуса.

"ДС" Как оцениваете результаты перехода к демократическому режиму правления на пространствах бывшего СССР?

Г.Б. В этом отношении мы были пионерами, поскольку России досталось очень тяжелое наследство в виде разоренной экономики и полностью разложившейся системы власти управления (в стране со 150 млн жителей). Я называю эту ситуацию "минным полем безвластия". Поэтому у нас не было возможностей постепенно делать что-то полезное. Ибо стояла неотложная задача: чем кормить людей, как готовиться к зимнему сезону и сохранить остатки промышленных предприятий в условиях дефицита ресурсов и запчастей, финансового коллапса. 

"ДС" По-вашему мнению, почему переход к демократическому правлению происходит в бывших республиках СССР столь сложно? Кроме экономических и денежных проблем, что еще мешает?

Г.Б. Причина в том, что мы почему-то наивно и близоруко до сих пор недопонимаем, в какой стране мы жили и какое наследство получила каждая из республик.

Конечно, диктатуру КПСС ликвидировали и беспрекословное подчинение Госплану СССР и союзным ведомствам упразднили. Но люди остались прежние: остались те же привычки и слабые представления о том, как можно было бы обретенную независимость употребить во благо.

То есть как выйти из состояния семидесятилетнего рабства, но сделать это быстро, добровольно и дружно. Ибо любые преобразования воспринимаются людьми как испытание. Но у России было огромное преимущество: легитимно избранный президент, поддержанный большинством народа. В других республиках существовали свои традиции, особенности и привычки, которые (даже за два десятка лет) преодолеть невозможно.
Хочу акцентировать, что демократия как ценность, безусловно, сохраняет значимость. Но демократия как ряд институтов и процедур, на мой взгляд, сегодня демонстрирует свою ограниченность. К примеру, классические выборы по выявлению воли большинства (особенно после советских "строем и без раздумий") — сегодня в большей степени декорация подлинных выборов. Я бы сказал, что сегодняшние партийные институты постсоветского пространства (в том числе в Украине и России) уже исторически себя изжили. Ведь ни в одной развитой стране нет партий в их классическом виде (формирования XIX–XX веков). Сегодня наши партии манипулируют, маневрируют и приспосабливаются, появляется опасная традиция популизма любой ценой. Поскольку нынче утрачен базовый элемент партийности — интересы людей.

"ДС" Как складывались отношения между РФ и Украиной в процессе распада СССР и становления независимых государств. Как тогда удалось избежать вооруженного конфликта?

Г.Б. Это очень важный вопрос в сегодняшней ситуации, но я затрудняюсь на него ответить. Однозначно, тогда не было такой проблемы, как сейчас. Ибо мы были едины в том, что наследство СССР преодолевается исключительно через консенсус и диалог.
Конечно, были и практические задачи. Например, как распорядиться имуществом СССР за рубежом или поделить обязательства каждой из республик в международных организациях (с каким приоритетом). Все это мы пытались регулировать в пространстве Совета правительства и отраслевых советов в системе институтов СНГ. У нас даже определенное время сохранялись единые вооруженные силы, так как мы взяли на себя обязательство охранять безопасность общих границ и территории друг друга. И это соблюдалось без малейших конфликтов. 

"ДС" Вы были одним из соавторов российской Конституции. Как считаете, не слишком ли большие полномочия в ней зарезервированы для президента? Она не создает условия для формирования авторитарного режима?

Г.Б. Очень важный вопрос. В том смысле, что российская Конституция являлась и до сих пор есть основой фундамента новой российской государственности.

На самом деле, Конституция не содержит напрямую столь неограниченные полномочия президента, каковыми они выглядят в сложившемся режиме власти.

Конечно, президент — главнокомандующий вооруженными силами государства, имеет право назначать премьера и правительство, он определяет основные принципы международной политики страны. И это огромные полномочия. Но есть Совет Федерации, представляющий интересы всех субъектов РФ и который по своим полномочиям синхронизируется с президентскими. И если бы существовала достаточно строгая и полноценная процедура формирования состава Совета Федерации на профессиональной основе (с глубоким знанием местных интересов и пониманием конституционной сущности российского федерализма), не было бы такой однолинейной схемы, когда президентская администрация готовит проекты законов, Государственная дума их принимает, а Совет Федерации дублирует их. Поэтому сегодня мы имеем травмированную Конституцию и весьма серьезный вызов российскому федерализму и конституционализму. Но одновременно в Конституции прописана стратегия будущего России, и она сохраняет свое правовое и мировоззренческое фундаментальное значение.

"ДС" Как вы полагаете, Борис Ельцин сделал правильный выбор, выбрав Владимира Путина своим преемником?

Г.Б. Этот вопрос многих интересует. Но в тот момент, когда Борис Ельцин назначал Путина исполняющим обязанности премьер-министра, а затем досрочно передал ему президентские полномочия, его кандидатура не вызывала серьезных опасений. Он был добросовестным чиновником, с достаточно позитивной репутацией. Работа с Анатолием Собчаком в Санкт-Петербурге свидетельствовала о том, что он разделял базовые взгляды Ельцина, Собчака и нашего реформаторско-демократического крыла. Что касается его работы в спецслужбах, то это не казалось тогда большой проблемой.

К тому же в первые годы своего президентства Путин довольно последовательно сохранял позиции Ельцина  с точки зрения либерального, демократического и правового развития страны.

Не было мгновенного переформатирования системы власти управления. Это накапливалось постепенно, годами и сейчас мы имеем тревожную ситуацию.

"ДС" В своей речи на недавней конференции YES в Киеве вы сказали, что "2017 год — год октябрьского переворота в России". На что вы намекали?

Г.Б. Разве я намекал? Я вспомнил эту дату лишь потому, что сегодня идет целенаправленная переоценка истории. Она мифологизируется в интересах нынешнего режима. Что касается прямой аналогии с октябрьским переворотом, то в сегодняшней России это абсолютно неприемлемо. Вообще, я безусловный сторонник эволюционного и модернизационного преобразования нашей политической системы. К тому же надо понимать, что распад советской империи в 1991 году был заложен в предпосылках ее создания. И когда сегодня делаются настойчиво-неуклюжие попытки (в абсолютно иных культурно-исторических и социально-экономических условиях) в какой-то мере возродить прежний тип власти, то они выглядят опрометчиво. Это огромная ошибка, ибо у такого режима нет будущего. А это означает, что российская Конституция сохраняет свое фундаментальное значение, оставаясь нашим гарантом достойного будущего. Сколько нам понадобится дней, месяцев и лет — жизнь покажет.

"ДС" То есть смена власти в России таким же образом, как в Украине, нереальна?

Г.Б. Нет, это исключено.

"ДС" Какой вы видите Россию после Путина?

Г.Б. Думаю, что в 2018 году будет продолжена ротация кадров и произойдет поколенческая смена. Совсем недавно шестнадцать субъектов РФ выбирали себе губернаторов, и пятнадцать из них — это люди новой формации в возрасте 40–45 лет, которых называют "новыми технократами". Они несут в себе потенциал умелого управления (без идеологии). Неизбежно грядет большая ротация в правительстве. Поэтому Путин станет искать возможности оптимизировать систему, в том числе систему экономической власти. Он будет искать новые горизонты для развития. 

Потому что сегодня в России 20 млн человек живут за чертой бедности, и эта цифра из года в год только увеличивается.

"ДС" На ваш взгляд, был ли обусловлен военный конфликт между Украиной и Россией? И были ли какие-то точки в истории, когда данный сценарий можно было сделать невозможным?

Г.Б.  Этот конфликт имеет одностороннее и однонаправленное проявление. Он возник в ситуации для Путина и Кремля экстремальной. Изначально был безусловный страх перед транслированием Оранжевой революции на территории России. Затем последовала "обида" на Виктора Януковича и других украинских политических деятелей, которые до последнего обещали какую-то управляемость и лояльность новой власти. Поэтому в какой-то мере есть страх и нежелание подвергать угрозе российскую систему власти, а также явные ошибки в понимании принципов и правил взаимоотношений дружественных стран. Но главное, это грубейшее нарушение норм международного права — я сейчас говорю о Крыме. Кстати, в статье 5 Беловежского соглашения было четко записано, что стороны признают и уважают неприкосновенность границ друг друга и территориальную целостность.

"ДС" Как фактор аннексии Крыма будет влиять на отношения между нашими странами?

Г.Б. До тех пор, пока мы не сумеем в этой тяжелой и сложной ситуации сформировать взаимную потребность и способность к диалогу, будет сохраняться невыносимое положение отчуждения и безнадежности. Моя позиция заключается в том, что Украине и России нужно обоюдно обладать и мужеством, и мудростью для того, чтобы помочь и Владимиру Путину, и Петру Порошенко выбраться из этого исторического, правового и в первую очередь нравственно-духовного тупика. Для меня совершенно очевидно, что никакая санкционно-конфронтационная стратегия не способствует формированию этой долгожданной диалогово-консенсусной перспективы. Для восстановления и обеспечения мира нужно гораздо больше смелости и мудрости, чем для того, чтобы завоевывать территории и нарушать границы.

Через диалог к доверию, консенсусу и миру — вот моя меритократическая вера и единственный способ, механизм, метод обретения нормальной достойной жизни. Альтернативы этому сегодня нет.

 Давайте будем стремиться и учиться друг у друга милосердию, мужеству и мудрости, преодолевая даже самые сложные и тяжелые конфликты.

"ДС" Кто ваш любимый политический деятель?

Г.Б. Мои восхищения и симпатии по отношению к политическим деятелям и в России, и в мире менялись в процессе моего собственного развития, взросления и изменения. Тем более признак "любимый" слишком лирически-многомерный для однозначного ответа.
Если говорить про нашу эпоху трансформации советской империи в новую российскую государственность, то для меня это, конечно же, Андрей Дмитриевич Сахаров и Борис Николаевич Ельцин. В мировой истории таковыми для меня являются римский император и философ-стоик Марк Аврелий (121–180 гг.), политические деятели ХХ века Махатма Ганди (творец независимости Индии), Ли Куан Ю (создатель сингапурской меритократии) и благородный мудрый и решительный Вацлав Гавел — лидер новой демократической Чехословакии.

"ДС" Что вы сейчас читаете?

Г.Б. Вопрос тоже не из простых, вместе с тем назову две книги, которые перечитываю в последнее время. Это гениальные и знаменитые размышления Марка Аврелия "Наедине с собой" и потрясающий мировой бестселлер под названием "Кроличья нора, или Что мы знаем о себе и Вселенной". Авторы этой книги осмысливают свои встречи с учеными, физиками и духовными учителями современности, чтобы получить ответы на предельные вопросы, которые интересовали людей на протяжении многих веков и которые предельно актуальны сегодня, в начале XXI века: кто я? каково мое место во Вселенной? могу ли я изменить свою жизнь? как устроено мироздание и какое будущее у человечества? Читайте эти книги, пожалуйста, без сомнений, и тогда мы все вместе сможем решить самые сложные проблемы нашего времени и достойного будущего, следуя заповеди русского поэта Давида Самойлова: "Мы дети вечности и дня, грядущего и прошлого родня".

Бурбулис Геннадий Эдуардович, экс-госсекретарь России

Родился 4 августа 1945 г. в Первоуральске Свердловской области.

Образование: в 1974 г. окончил философский факультет Уральского госуниверситета, защитил кандидатскую диссертацию.

Карьера: во время перестройки создал вместе с коллегами первую в СССР знаменитую свердловскую "Городскую дискуссионную трибуну". В 1989 г. избран народным депутатом СССР. Ближайший соратник первого президента России Бориса Ельцина в 1990–1992 гг. В период распада СССР и становления новой России занимал высокие государственные посты: госсекретаря РСФСР и первого зампредседателя правительства (при председателе Б. Н. Ельцине), руководил разработкой стратегии и практической реализацией системных демократических и рыночных реформ становления новой российской государственности. Руководил разработкой документа, упразднившего СССР и утвердившего на пространстве постсоветской империи СНГ; подписал его за Россию вместе с президентом Ельциным (декабрь 1991 г.). В течение 15 лет был депутатом парламента страны. В настоящее время — общественный деятель, президент Гуманитарного и политологического центра "Стратегия", создатель научной концепции политософии, руководитель Школы политософии "Достоинство", а также президент Балтийско-черноморского форума и член его совета старейшин (куда входят 14 бывших президентов и руководителей стран региона).

Семейное положение: женат, есть дети и внуки.

Увлечения: научно-практическая концепция политософии.

ДОСЬЕ "ДС"