Какую Европу выдумывает Украина
Украина формирует и защищает свой европейский миф, который при благоприятном стечении обстоятельств должен вывести нас из лабиринта постсоветских "темных веков" и вписать в современную европейскую мифологию.
Сразу оговорюсь: миф - это вовсе не плохо. Вопрос лишь в том, что каждый конкретный миф делает с нами - ставит он перед нами достойные цели или не дает поднять головы. Ярким примером самоуничтожающего мифа мы можем назвать путинское "возвращение в СССР". Миф, превративший реально богатую, влиятельную и огромную страну в карикатуру на СССР, которую не столько боятся, сколько жалеют, а то и вовсе презирают. То, что пережевывается идеологами и даже местами имитируется в современной России, не имеет ничего общего с тем настоящим СССР, которого многие живущие уже и не помнят, а то и вовсе не застали. В путинской России играют на чувстве ложной гордости за страну, в которой на самом деле ни один из современных россиян не хотел бы жить. В которой личность вроде нынешнего президента РФ за неделю-две превратилась бы в лагерную пыль - вместе с друзьями по кооперативу "Озеро", счетами в швейцарских банках и лабрадором Кони в придачу. И тот факт, что возвращение настоящего СССР невозможно, весьма тешит радетелей о "крупнейшей геополитической катастрофе ХХ века" - всех без исключения.
Но миф не может долго оставаться безобидной ширмой - он слишком прочно связан с сознанием, в частности массовым. Он меняет его, перестраивает и создает химеры, которые управляют поведением человека и целого общества. Приверженность тем или иным мифам определяет наши цели, образ мыслей, методы и даже те слова, которые мы употребляем (или отказываемся употреблять). Поэтому противостоять "советской" мифологии, основываясь исключительно на рациональном самовосприятии, Украина не может. Мы идем в европейский миф - и от России, и от самих себя - пусть не нынешних, но позавчерашних точно. Но вдруг оказывается, что и миф объединенной Европы переживает не лучшие времена.
Миф о Европе, конечно, миф. Мы говорим "европейская идентичность", а подразумеваем под этим не столько комплекс объективных фактов, сколько набор собственных представлений или даже предположений. Причем данный набор меняется всякий раз в зависимости от контекста. Есть, впрочем, не один миф о Европе, некоторые созданы без нашего участия. Был, например, свой миф о "тлетворном Западе", популярный у немцев в первые десятилетия прошлого века. У Третьего Рейха была цель спасения Европы от этих "западных" (англо-французских) гибельных веяний. Немцы, как обычно, показали себя опасными мистиками. И после войны возникла необходимость в новом конструктивном мифе, который уберег бы Европу от новой мясорубки. В конце концов он сформировался как идеологическая подкладка евроинтеграции и общей валюты. Впрочем, он, в свою очередь, страдает излишним рационализмом.
А может, не столько рационализмом, сколько несвоевременностью. Для того чтобы миф сформировался и овладел людьми, иногда нужно совсем немного времени, а в том случае, когда он не слишком ладно скроен, долгое время на притирание. У мифа о "европейской идентичности" этого времени не было - варваризация началась раньше и оказалась весьма стремительной. Потоки мигрантов, которые не желают или не могут интегрироваться, втянуться в европейскую идентичность, размывают этот и без того очень нестойкий миф. А противопоставить себя внешнему миру европейский мир в его сегодняшнем виде не в состоянии.
Эта идеологическая слабость именно то, что российские идеологи, например, интуитивно определяют как "бездуховность". Это вовсе не "отсутствие ценностей", как любят поговорить болтуны в телевизоре и на лавочке под пиво или семки. Это неготовность противопоставить свой миф чужому. Поэтому, кстати, главным "Западом" для мира стала не Западная Европа, создавшая эту так называемую "западную культуру". Им стали США. Только потому, что они оказались готовы с молодым энтузиазмом противопоставить свою систему ценностей чужой.
А сейчас Старая Европа, оградившая себя бюрократией и рациональностью от смертоносных выходок "арийского духа" и заметно размытая потоками иммигрантов, которых интересуют лучшие бытовые условия, а не лучшие цивилизационные практики, на глазах растворяется, превращаясь в своеобразную смесь хосписа с иммигрантским общежитием.
И когда мы говорим, что Центральная Европа может стать носителем европейской идентичности, которую на глазах теряет Западная Европа, мы претендуем на то, что способны противостоять, защищать свою идентичность. Даже если то, что мы защищаем, весьма и весьма отдаленно напоминает ту "европейскую идентичность", которую признает за собой Старая Европа.
В этом нет ничего исторически нового: Новый Свет стал активным творцом европейской культуры, миссионером для христианства западноевропейского образца. И что с того, что американская литература сильно отличается от британской, а что сделали с европейским католицизмом креолы, видно даже на весьма мягком примере нынешнего Папы Римского. В Старой Европе бытует мнение, что центр нынешнего Pax Romana (тот самый "Третий Рим") находится за океаном. Оттого у Кремля, наверное, столько претензий к Госдепу, так как никто не любит конкурентов.
Что-то подобное и "Новая Европа" может предложить "Старой". Да, мы создаем из Европы свой, возможно, местами несвойственный самой Европе миф, основанный на наших, идеализированных и даже по-донкихотски смешных представлениях о том, что значит "быть европейцем". Но, как и с Дон Кихотом, может в результате получиться неплохо.
Собственно, выбор у нас невелик. Не только у Украины, но у всей Центральной Европы, пережившей "развитой социализм" и выстраивающей свою "европейскую идентичность" на его обломках. Что, кстати, добавляет нашей версии европейского мифа некоторой пикантности. В данное время Украина проходит через выбор между двумя магистральными в нашем регионе "идентичностями" - советской и европейской. Третьего, в общем-то, не дано - либо евроинтеграция, либо возвращение в ту страну и время, которых уже нет. Под красные знамена с ликом Путина и радиоточку с Киселевым вместо Левитана.
Возможность внеблокового национального проекта вряд ли можно рассматривать всерьез, несмотря на то что некоторые зачатки национального мифа у нас есть. Всему виной геополитические моды, у которых сегодня в фаворе интеграция и надгосударственные проекты. Собственно, наша новая версия европейской идентичности необходима нам в первую очередь для того, чтобы найти точки соприкосновения и интеграции. Поиски идут весьма активно. Например, недавний юбилей Грюнвальдской битвы показал, что для Центральной Европы это событие (что-то вроде битвы при Пуатье для Старой Европы).
С приходом нового президента Польши активизировались дискуссии по поводу проекта Междуморье (своего рода новой Речи Посполитой). В которой Польша сыграла бы не роль "буфера НАТО", каковая вызывает идиосинкразию в польских элитах, а роль если и не Рима, так уж точно Кракова XVI в. И даже в среде украинских православных не теряет актуальности идея искать выход из канонической зависимости от Москвы через воссоединение с Польской православной церковью. В рамках подобных проектов мы оказываемся связаны друг с другом и легитимизуем друг друга. Или скорее помогаем друг другу утвердиться в собственном "европейском мифе". И что с того, что он оказывается не слишком похожим на "староевропейский"?
Ведь в свое время и Дон Кихот, задуманный старым циничным испанским солдатом Сервантесом, видевшим войну своими глазами и знавшим цену "рыцарским кодексам", как насмешка над любителями романов, оказался не посмешищем, а символом благородного безумия и верности непреходящим ценностям. Того, что стало краеугольным камнем морального достоинства для европейской аристократии. Аристократии не столько крови, сколько духа. Возможно, настало время и для украинско-польско-прибалтийского Санчо Пансы?
Опубликовано в ежемесячнике "Власть денег" за сентябрь 2015 г. (№9/434)
