Грани цинизма. Как Саакашвили записался в "лучшие друзья" Ноздровской
Не менее очевидная этическая сомнительность использования убийства для политического пиара никого остановить, разумеется, не могла. Слишком уж привлекательной оказалась трагическая история Ноздровской для обличения "власти барыг".
И, разумеется, первым и главным "пользователем" памяти погибшей правозащитницы оказался Михеил Саакашвили, который сразу же после того, как известие об убийстве Ноздровской разлетелось по стране, кинулся неистово обличать правоохранителей в частности и власть в целом. Дескать, кровь "молодой девушки" на руках правоохранительной системы, которая, вместо того чтобы предоставить ей охрану, занимается преследованием оппозиции (тут Саакашвили намекает на себя любимого) и защитой коррупционеров (а тут намекает на "барыг"). Михеил Николозович даже очередную акцию протеста по такому случаю организовал, хотя сам в это время в Киеве не был, а времени от момента обнаружения тела прошло слишком мало, чтобы иметь хоть какие-то внятные основания обвинять правоохранителей в бездействии или злонамеренном желании замять дело.
В целом такая реакция Саакашвили никого уже давно в Украине не удивляет. Экс-президент Грузии не упускает ни малейшего повода, чтобы не попытаться в очередной раз искусственно создать в стране "революционную ситуацию". Но последнее его заявление о Ноздровской — это уже явный перебор с цинизмом и плясками на костях. Сегодня Михеил Николозович заявил, что Ноздровская, оказывается, защищала самого Саакашвили: "Ирина Ноздровская участвовала в моей защите. В том числе, по этим делам... Она меня защищала при жизни, а мы ее должны защитить после смерти". То есть гибель Ноздровской теперь не только чудовищное преступление, но и личная утрата для экс-президента Грузии.
И хотя некая связь между Ноздровской и партией Саакашвили прослеживается — в свое время убитая юристка сотрудничала с бизнесменом Иваном Лозовым, который входит в руководство "Руху нових сил" и активно агитировал на телеканалах за "Михо-майдан", — никаких упоминаний о ее участии в защите лично Саакашвили нет. Да и, слушая пламенные речи Михеила Николозовича, посвященные Ноздровской, складывается устойчивое ощущение, что экс-президент Грузии с правозащитницей лично знаком не был и даже не догадывался о ее существовании. Во-первых, призывая к протестам сразу же после известия об ее убийстве, Саакашвили называл ее не по имени или фамилии, а "эта молодая девушка". О том, что у "молодой девушки" совершеннолетняя дочь, Михеил Николозович тоже, наверное, был не в курсе. Во-вторых, Саакашвили вспомнил, что Ноздровская его защищала только на 10-й день после известия о ее смерти, хотя, если они и правда сотрудничали, должен был бы говорить об этом сразу же.
Похоже на то, что Михеил Николозович просто примазывается к посмертной славе жертвы убийства и всеми силами пытается монополизировать право на особую близость к усопшей. Разумеется, только с одной целью — выжать из убитой правозащитницы всю возможную политическую выгоду. Даже для насквозь циничной украинской политики это немного чересчур.
А что касается работы Ноздровской на соратника Саакашвили Лозового, то она сотрудничала не только с ним, но и с Антоном Яценко, который вполне подпадает под саакашвилевскую характеристику "барыг", и была помощницей Татьяны Черновол — представительницы ненавистной для Михеила Николозовича нынешней "преступной власти". Так что связи с Лозовым ни коим образом не свидетельствуют ни о ее политических симпатиях, ни о наличии каких бы то ни было отношений с Саакашвили и участии в его политических "прожектах". По большому счету главным делом Ноздровской было покарать виновных в смерти ее сестры, за что в конце концов она сама поплатилась жизнью. И политики в этой трагической истории было меньше всего, как бы не хотелось Михеилу Николозовичу обратного.
Так что все неуклюжие попытки привязать покойную Ноздровскую к себе, своей партии и своим акциям протеста выглядят кощунственно и цинично, и, хотя бы ради памяти убитой, от таких попыток лучше было бы воздержаться. Правда, Михеилу Николозовичу с каждым разом все сложнее обуздать свой революционный запал.