"Новые" бедные. Почему в Украине вымирает социальная база реформ

Главные беды нашей экономики, по мнению МВФ, заключаются в непрекращающемся военном конфликте. Во всяком случае, именно война, по оценкам фонда, привела к падению реальных доходов населения. По уровню данного показателя украинцы на 14% ниже того уровня, при котором страну считают низкодоходной по международной шкале оценки. Но в группу низкодоходных стран мы так и не попали. По уровню бедности, структуре занятости, продолжительности жизни и уровню образования Украина пока типичный emerging markets, то есть страна с развивающейся экономикой.

Данная оценка в очередной раз активизировала задавненный дискурс относительно того, к какому типу следует отнести украинскую экономику и общество: к "умным или счастливым", то есть богатым духовно или материально, ведь именно от правильности вопроса зависит, что стоит считать бедностью.

К сожалению, вместо плодотворной дискуссии мы стали заложниками излишней политизации данной проблемы.

Это касается, например, прозвучавших в нашей экспертной среде комментариев относительно утверждения ООН о том, что в Украине более 60% населения живут за чертой бедности. Подсчет здесь был достаточно простой. Пенсионеры, получатели государственных пособий и льгот, инвалиды, переселенцы и люди, живущие на оккупированных территориях. Для сравнения: по международным стандартам чертой бедности для Восточной Европы считается $5 в день по паритету покупательной способности (ППС), которые человек тратит на продукты питания и минимальную одежду. Мировой стандарт бедности — $1,9 в день.

Если исходить из обменного курса, то в украинских реалиях эквивалент этой суммы составит 3,9 тыс. грн в месяц, притом что минимальная зарплата у нас 3,7 тыс. грн, а средняя пенсия — 2,44 тыс. грн. Если же пересчитать заветные пять баксов по паритету покупательной способности, в этом случае уровень бедности снизится до 1,2 тыс. грн в месяц.

Столкновение двух мифологем — "святой бедности" и "простоты, которая хуже воровства", — свойственно не только периоду японского средневековья, но и современной Украине. Бедные мы или богатые, какова в этом роль государства и каждого отдельно взятого индивида — это те "проклятые вопросы", которые являются путами на наших ногах. Без адекватного ответа на них и определения реального уровня малообеспеченности невозможно разорвать онтологический круг бедности и сформировать эффективную государственную социальную политику.

Все эти вопросы стали терзать отечественные экспертные умы давно, но особенно в последние четыре года, когда тема бедности была рельефно "подсвечена" не только войной, но и медленными темпами экономических реформ.

По данным Госстата, который проанализировал дифференциацию жизненного уровня населения Украины, в 2014–2016 гг. произошло два взаимоисключающих процесса. Во-первых, с 8,6% в 2014-м до 3,8% в 2016-м сократился удельный вес населения, у которого среднедушевой эквивалентный общий доход в месяц был ниже законодательно установленного уровня. 

В абсолютных цифрах эта социальная группа сократилась с 3,6 до 1,5 млн человек.

В то же время такой показатель, как доля населения, у которого среднедушевой эквивалентный общий доход в месяц был ниже фактического прожиточного минимума, резко вырос: с 16,7% в 2014-м до 51,1% в 2016-м. В абсолютных цифрах данный прирост увеличился с 6,3 млн человек до 19,8 млн, то есть за 2014–2016 гг. эта группа пополнилась на 13,5 млн человек. При этом следует отметить, что в 2016 г. законодательно установленный прожиточный минимум составлял 1388 грн в месяц, а фактический — 2 646 грн, то есть семья, состоящая из двух взрослых и двух детей, должна была зарабатывать более 10,5 тыс. грн в месяц.

Допустим, 1,7 млн повысились в классе за счет увеличения минимальных выплат, но откуда почти 12 млн новых участников второй группы?

Как это ни парадоксально, система общественного неравенства практически не повлияла на резкий дисбаланс в перераспределении общественного дохода. Возьмем так называемый квинтильный коэффициент дифференциации доходов населения, который демонстрирует соотношение между минимальным уровнем доходов наиболее обеспеченных 20% населения и максимальным уровнем доходов 20% наименее обеспеченных групп. С 2014 г. данный показатель практически не изменился и составил 1,9, то есть минимальный доход 20% населения с высокими доходами лишь в два раза превышает максимальный доход 20% бедного населения.

В то же время наблюдается сокращение квинтильного коэффициента фондов, который в 2014 г. составлял 3,5, а в 2016-м — 3. Данный коэффициент показывает соотношение суммарных доходов 20% населения с высоким уровнем доходов к суммарным доходам 20% людей с низкими доходами. Снижение показателя говорит о том, что сократился и данный социальный разрыв.

Указанная статистика не охватывает 1% самых богатых граждан, активы и авуары которых сосредоточены за рубежом или в наличной форме и не учитываются отечественной статистикой.

Зато данные индикаторы дают нам понять, откуда произошла миграция населения в фокус-группу бедных. 

Примерно 7–8 млн человек пришло из так называемого среднего класса, который остался средним лишь ментально за счет воспоминаний о поездках за границу на отдых и возможности купить автомобиль или квартиру в былые годы.

Как показывает статистика, в период с 2012 по 2013 гг. у населения возник некий профит в виде разрыва между уровнем располагаемого в домохозяйствах ресурса и размером затрат (до 650 грн в месяц). В дальнейшем эта подушка безопасности существенно похудела: в 2015 г. она составила 279 грн в месяц, а в 2016-м — 518 грн.

Весьма показательна и структура доходов домохозяйств в 2016 г. Заработная плата и доходы от предпринимательства составили в совокупности немногим более 52% (47 и 5% соответственно). Если сюда добавить доходы от подсобного хозяйства и самообеспечение продуктами питания, то показатель продуктивных доходов вырастит до 60%.

Но уровень непродуктивных доходов все равно достигает катастрофических 40%: пенсии, пособия, стипендии — 23%, льготы — 5%, помощь — 8%, прочие доходы — 4%. Таким образом, почти 40% доходов украинских домохозяйств практически никак не зависят от продуктивности их труда и предпринимательской инициативы, а обеспечиваются либо родственниками за рубежом, либо государством. В этом и заключена разгадка высокого уровня патернализма в обществе и его постоянные надежды на государство и чудо нового, более справедливого, перераспределения общественных богатств. Переиначивая известную пословицу: "Почему такие бедные?", ответим: потому что имеем такую структуру доходов домохозяйств.

Как писали экономисты Йонас Риддерстрале и Кьелл Нордстрем, "уберите идеологические амбиции и экономические стимулы, и середина начнет исчезать". К сожалению, в Украине нет ни экономической позитивной идеологии, реализуемой на уровне государства, ни экономических стимулов к зарабатыванию продуктивных доходов. Зато есть стимулы к получению социальных льгот, ограниченный размер которых вызывает постоянную изжогу у населения к власть имущим, особенно на фоне коррупционных скандалов и низкой бытовой культуры властных элит, которые считают возможным открыто демонстрировать свой образ жизни.

Структура расходов украинских домохозяйств также аналогична бедным странам: продукты питания составляют почти 50% и вовсе не потому, что украинцы, как выразился один член правительства, много едят. Коммунальные услуги непропорционально высоки — 16%, что говорит о неадекватной тарифной политике. Затраты на обувь и одежду — 5,6%.

Примечательно, что затраты на курение и алкоголь (2,9%) превышают статьи бюджета домохозяйств, связанные с образованием (1%), культурой и отдыхом (1,4%), и почти совпадают с затратами на медицину (4,2%). Непотребительские расходы составляют всего 6,8%, что и обуславливает крайне низкий уровень накопления богатства в обществе и вялую динамику внутренних инвестиций.

Все указанные выше факторы, говорят о том, что применение общепринятых стандартов для выявления уровня бедности в Украине очень плохо коррелируют с местными реалиями.

По аналогии с РФ у нас впору говорить о появлении промежуточной прослойки "новых" бедных, которая сформировалась из ранее среднеобеспеченных домохозяйств (врачи, учителя, работники бюджетной сферы, научные работники), которые балансируют на уровне бедности вследствие таких факторов, как девальвация, инфляция, неполная занятость. В структурной стратификации группа "новых" бедных почти заместила так называемый средний класс.

Классическая группа бедных в Украине — это примерно 5% населения. Группа "новых" бедных достигает 50% жителей страны. Классифицировать данные группы исходя из норм западной методологии — это сознательно искажать результаты исследования. Можно, конечно, как в США, установить некие цензы бедности (в Америке 48 цензов или уровней бедности), например, количество стандартных продуктовых наборов, которые домохозяйство может купить на свой ежемесячный доход или 50–60% от среднего/медианного дохода, зафиксированного в экономике. В последнем варианте при средней зарплате в Украине 6–7 тыс. грн медианный уровень бедности на семью с двумя работающими и двумя детьми составит 4 тыс. грн на члена семьи или 16 тыс. грн в месяц на домохозяйство.

К сожалению, как система распределения государственных субсидий, льгот и дотаций, так и общие экономические стимулы приводят к консервации группы "новых" бедных. Чрезвычайно высокий уровень налогообложения (подоходный налог — 18% плюс военный сбор — 1,5%) сводит на нет желание населения получать легальные продуктивные доходы. Кроме того, низкий удельный вес заработных плат в структуре ВВП говорит о высоком уровне присвоения добавочной стоимости владельцами крупных финансово-промышленных групп, что, в свою очередь, стимулирует трудовую миграцию и гасит социальную инициативу и внутреннюю мобильность. Тарифная политика государства, реализуемая в интересах крупнейших энергетических холдингов, сформировала группу "новых" бедных, зависимую от субсидиарной поддержки и при этом внутренне не воспринимающую эту зависимость.

Парадоксально, но факт: государство каждый год выделяет сотни миллиардов гривень на консервацию группы "новых" бедных, но не создает условий для увеличения доли среднего класса. При этом рассматривает снижение ренты на добычу полезных ископаемых, но не снижает подоходный налог с физических лиц. Хотя новый менеджмент государственного управления в поисках социальной поддержки реформ должен оттолкнуться от твердой "точки опоры" в виде среднего класса. Группа "новых" бедных, по понятным причинам, никогда такой опорой не станет.