Чудо над Днепром. Почему ЗСТ с ЕС помогла украинцам выжить, но не обогатила
С одной стороны, хотелось бы думать, что это именно та трансформация, в результате которой из кокона квазирыночной, а по сути - постплановой экономики Украины, вырастет некий прототип прекрасной европейской континентальной бабочки. Возможно, лет через тридцать дети и внуки сегодняшних жителей Украины будут с благодарностью вспоминать своих родителей, которые кардинально изменили вектор развития страны, благодаря чему они стали гражданами объединенной Европы. Сегодня - это наш план "А", или стратегия национального успеха.
Стоит отметить, что в исторической ретроспективе ни одно международное соглашение Украины не обрастало таким огромным наростом всевозможных спекуляций и искажений. Соглашение об ассоциации с Европейским Союзом, подписанное Украиной, по своему международному статусу совершенно не отвечает той смысловой нагрузке, которую на него навешивают как сторонники европейского вектора, так и его противники.
На самом деле соглашения об ассоциации применяются ЕС для достижения нескольких целей: а) адаптации стран-кандидатов к вступлению в ЕС и европейскому экономико-правовому ландшафту; б) создания пояса добрососедства со странами - географическими соседями, которые не рассматриваются в качестве будущих членов Европейского Союза; в) заключения торговых соглашений с ключевыми мировыми странами и регионами для создания новых каналов экспорта европейских товаров. Инструментарий данных соглашений позволяет европейцам делать своих соседей более цивилизованными и предсказуемыми.
В обмен на политические и экономические реформы ЕС предоставляет партнерам по соглашению доступ на свой внутренний рынок.
Ничего уникального в нашем соглашении с ЕС не было, равно как и перспектив вступления в содружество даже в отдаленном будущем. Да их и не могло быть, ведь формат соглашения генетически был связан с программой европейской политики восточного партнерства, которая никогда не предусматривала членства в ЕС. Для обозначения такой стратегической цели необходимо было подписывать соглашение в рамках программы налаживания ассоциации, как это сделали центральноевропейские и балканские страны.
Особо стоит обратить внимание на отношения России и Европейского Союза в начале нулевых. Тогда было принято решение развивать интеграцию России и ЕС по отдельной процедуре партнерства, которая включала бы в себя создание четырех общих пространств: экономического; внутренней безопасности и правосудия; внешней безопасности; науки и образования. То есть речь шла о более глубоком формате сотрудничества, нежели то, которое предлагалась странам, не являющимся кандидатами на вступление в ЕС.
В то время РФ в своих европейских интеграционных устремлениях пыталась зайти даже дальше, чем Украина зашла на данный момент. Но такой вектор развития был поставлен на паузу в Брюсселе и Москве после пятидневной войны между РФ и Грузией в 2008 г. Именно до этой даты, которая стала реперной исторической точкой для всего восточноевропейского геополитического пространства, у Украины были уникальные стартовые возможности для подписания соглашения об ассоциации с ЕС. Но, к сожалению, его никто и не планировал тогда заключать, хотя Майдан 2004 г. также прошел под флагом Евросоюза.
Почему? Евроинтеграционные устремления Украины в тот период отличались завышенными ожиданиями: считалось, что в европейский "спальный" вагон можно запрыгнуть через две ступеньки: членство в НАТО, ускоренное соглашение об адаптации к ассоциации и вступление в ЕС. На все про все отводилось примерно 10 лет, то есть два реальных политических цикла избранного тогда президента.
Однако в апреле 2008 г. план действий по членству Украины в НАТО (ПДЧ) так и не был утвержден. А в конце того же года стало очевидно, что движение в ЕС нужно начинать по методу африканских аборигенов "как по кусочку съесть слона".
Был срочно разработан основной костяк подписанного Украиной в 2014 г. соглашения, но в 2010 г. по понятным причинам он был положен под межигорское сукно.
После роста украинской экономики на 4,55 и 5,9% в 2010-2011 гг. темпы роста ВВП в 2012 и 2013 гг. сократились до минимальных отметок: 0,5-0,2%, оказавшись на точке замерзания. Если бы не система государственных инвестиций в рамках Евро-2012, наша экономика и вовсе свалилась бы в рецессию. На фоне этого существенно росли социальные выплаты, заработные платы, пенсии. Коммунальные тарифы находились на минимально возможных уровнях, курс гривни сдерживался интервенциями НБУ, которые истощали его валютные резервы, а возможность девальвации хотя бы на 10 коп. заставляла народ трястись от праведного гнева. Стало очевидно, что без новой финансовой инъекции экономика в 2014 г. рискует перейти в стадию падения на 2-3% и девальвацию курса до 10 (!) грн за доллар. Учитывая, что в 2015 г. должны были состояться выборы президента, на которых оппозиция планировала реваншироваться за пять лет "осадного сидения", фон для переизбрания Януковича на второй срок был не самый лучший. Нужно было срочно найти новые рынки сбыта и объемную финансовую кредитную капельницу.
Любимая украинская стратегия сидения на двух стульях, применяемая десять лет вторым президентом, начала давать сбои - седалища стало не хватать. Нужно было выбирать - либо вступление в Таможенный союз, либо реанимирование Соглашения об ассоциации с ЕС. Первый вариант рассматривался в качестве меры по прекращению торговых войн с РФ, второй - в качестве открытия новых рынков сбыта. Впрочем, последние были не так важны для тогдашнего руководства страны, как сумма "компенсаторов" для структурной перестройки отечественного реального сектора под стандарты европейского рынка. Речь шла о кредитах и макрофинансовой помощи в размере 10-15 млрд евро. Самое интересное, что фигура Януковича максимально подходила для реализации указанного евроинтеграционного плана, ведь его никто не смог бы обвинить в Москве в приверженности европейской системе ценностей. Эксперты робко заговорили о том, что Украина может выступить как страна со зрелой демократией, где непопулярные реформы инициируются противоположными по идеологии политическими партиями.
Выбор в пользу ЕС напрашивался даже исходя из простого сравнительного анализа параметров двух экономических систем.
ВВП ЕС составлял в 2012 г. $16,6 трлн, а население 505,7 млн чел., в то время как аналогичные параметры трех стран Таможенного союза (РФ, Беларуси и Казахстана) составляли соответственно $2,02 трлн и 169,7 млн чел. Логично было выбрать экономику, емкость которой в восемь раз выше, и рынок, платежеспособность которого в девять раз превышает альтернативный вариант. Но это без учета структуры нашего экспорта, о чем речь будет ниже.
Кроме того, в 2011-2013 гг. украинский экспорт в РФ сократился на $2,8 млрд, в то время как аналогичный показатель на рынках ЕС - на $1,5 млрд, в результате чего доля РФ и ЕС в объемах нашего экспорта в 2013 г. практически совпала. Москва сокращала внутренние инвестиционные программы, ожидая падения цен на углеводороды в 2014-2015 гг. и увеличивая внутренние резервы. Вследствие этого спрос россиян на нашу промышленную продукцию существенно сократился. Казалось, достаточно легкого дуновения и чаша весов качнет Украину в западном направлении.
По задумке авторов Соглашения об ассоциации Украина-ЕС, наша страна должна была стать экономическим и транспортным хабом для экономики Евросоюза. Именно у нас китайские, арабские, индийские инвесторы должны были создавать свои малые, средние и большие предприятия для сборки готовой продукции и логистики ее на рынок ЕС. Для этого были, казалось, все базовые предпосылки: квалифицированная и сравнительно дешевая рабочая сила, возможность беспошлинной торговли с Европой, географическая близость к европейскому рынку, доступные коммуникации и инфраструктура, дешевые энергоресурсы, в первую очередь электроэнергия, разветвленная транспортная сеть.
Естественно, всего указанного выше было недостаточно. Нужно было демонополизировать ключевые внутренние рынки, обеспечить права инвесторов/кредиторов, защитить их титулы собственности, реформировать фискальную, регулятивную и судебную системы, обеспечить равный доступ экономических агентов к инфраструктурным системам.
В 2014 г. добавился фактор российской аннексии Крыма, войны на Донбассе и потери рынков стран Таможенного союза. В результате наша экономика обвалилась в 2014-2015 гг. на 15,7% и начала восстановление в пределах 2-2,5% в 2016-2017 гг.
Начиная с 2014 г. показатели экспорта украинских товаров в ЕС существенно превысили поставки в РФ. В 2016 г. фактор российского рынка сбыта для нашей экономики перестал существовать.
Тем не менее соглашение о ЗСТ так и не позволило Украине достичь уровня экспорта в ЕС, зафиксированного в 2011 г. ($15,5 млрд): в 2016 г. этот показатель составил всего $10,7 млрд. Основные потери нашего экспорта по товарным позициям на рынки ЕС и РФ зафиксированы в сегменте продовольственных товаров, минеральной продукции, металлов и машин.
Поставки последних сократились на $3,9 млрд в РФ и на $0,12 млрд в ЕС. А ведь эта номенклатура товара характеризуется высоким уровнем добавочной стоимости. По сути, мы потеряли свой промышленный потенциал, деиндустриализировав национальную экономику и превратив экспорт в поставки сырья, полуфабрикатов и продовольствия. Незначительное увеличение в поставках на рынки ЕС в 2016 г. (по сравнению с 2011-м) было зафиксировано лишь по разделу древесины и промышленных товаров, удельный вес которых чрезвычайно мал в общей структуре.
Затраты и накопления населения в пересчете на доллары в 2015 г. сократились с $194 млрд до $72 млрд (по сравнению с 2013 г.), вследствие чего практически разрушена как система национального накопления капитала (легальная модель пассивных доходов населения), так и существенно подорван потенциал внутреннего рынка товаров и услуг: для его развития у населения попросту не осталось денег (низкий платежеспособный спрос). Уровень имеющегося дохода населения упал практически в три раза: со $152 млрд до $55 млрд.
Структурные трансформации национальной экономики в эти годы происходили в основном по инерции, без организующего начала. Но они были.
В структуре накопления чистой добавочной стоимости доля нефинансовых компаний сократилась с 56% до 53%, зато выросла доля государственных предприятий (с 15% до 17%) и финансовых корпораций (с 4% до 5%). Доля домохозяйств и обслуживающих их некоммерческих организаций сократилась с 25% до 24%.
В то же время стоит обратить внимание на показатель сокращения нашего экспорта в РФ: в 2016 г. он уменьшился по сравнению с 2011 г. на $13,2 млрд. Трудно найти в мире экономику, которая смогла бы переварить подобные потери, не утратив системной целостности.
То, что национальная экономика в 2014-2017 гг. продолжает развиваться, позволяет говорить об экономическом чуде над Днепром. Пока это больше заслуга бизнеса, резистентности нашего реального сектора и существенного запаса внутренней прочности государства.