Парадоксы украинской цензуры. Почему нашу свободу защищает The New York Times

После скандала вокруг темников в Укринформе было очевидно, что вскоре эта история появится в американских медиа. И действительно, 18 июня в The New York Times вышла длинная статья "Большой шаг назад: в Украине растет обеспокоенность по поводу сужения свободы прессы".

Как видно уже из заголовка, там рассказано не только об Укринформе, но вообще о тенденции в поведении украинской власти. В статье описаны исключение оппозиционных телеканалов из телеэфира и монополия контролируемого государством телемарафона, политическое давление на "Суспільне мовлення", слежка СБУ за bihus.info, а также "напряженные отношения с западными новостными организациями, включая The Times".

Примечательно, что офис Владимира Зеленского не ответил на запрос NYT о комментариях. То есть Банковая даже не попыталась изложить какие-то свои аргументы. Возможно, их у нее просто нет.

"Большой шаг назад"

Вряд ли эта статья будет иметь какой-то сиюминутный эффект. Она совершенно не повлияет на предоставление Украине военной и финансовой помощи. Западные правительства не ставят знак равенства между Украиной и Банковой. Потому они будут и дальше помогать Украине, невзирая на то, нравится ли им то, что делает украинская власть.

Со своей стороны, Банковая и впредь будет пользоваться сложившимся статус-кво. И ссылаться на западную помощь как доказательство того, что у нас со свободой медиа все окей. Наша власть уже использует западную поддержку как свидетельство того, что у нас все прекрасно в деле борьбы с коррупцией. В прошлом месяце министр иностранных дел Украины Дмитрий Кулеба на совместной пресс-конференции в Киеве с госсекретарем США Энтони Блинкеном на полном серьезе рассказывал, что если бы Украина действительно была такой коррумпированной, как говорят, то западные партнеры не оказывали бы нашей стране помощи и не начинали процесс приема Украины в ЕС.

Статья в NYT опасна для Банковой в более долгосрочном плане. Она подталкивает американское общественное мнение к тому, что Украина — это одно, а украинская власть — это нечто иное, их интересы не совпадают: Украине нужна свобода прессы, а власть хочет противоположного.

Прежде всего, об этом заявляют представители украинских медиа. Статья именно с этого и начинается: "Журналисты говорят, что они подвергаются усиливающимся ограничениям и давлению со стороны правительства президента Владимира Зеленского, добавляя, что эти меры выходят за рамки потребностей безопасности во время войны".

Что еще хуже для Банковой, это мнение украинских журналистов в статье подкрепляется официальной позицией послов G7 в Украине и Госдепартамента США. То есть подавление свободы прессы в Украине — это не выдумка отдельных обиженных журналистов, а факт, которым возмущены наши западные партнеры.

NYT констатирует: "Журналисты и медиа-группы заявляют, что ряд недавних случаев указывает на все более ограничительную среду для освещения событий. Послы "Большой семерки", в которую входят многие ключевые военные союзники Киева, в январе опубликовали совместное заявление в поддержку свободы прессы в Украине. "Свобода медиа является фундаментальной основой успешной демократии", — говорится в заявлении".

Также NYT процитировала отчет Госдепа США о правах человека в Украине за 2023 год, где говорится, что национальный телевизионный марафон "обеспечил беспрецедентный уровень контроля над телевизионными новостями в прайм-тайм".

Наверное, все это выглядело бы простительно в глазах американских обывателей, если бы речь шла о запрете или ограничении освещения некоторых тем, чувствительных с точки зрения военных секретов. Но проблема не в этом. "Украинские журналисты в основном согласились с правилами военного времени, запрещающими публикацию передвижений или позиций войск, мест российских ракетных ударов и отчетов о военных потерях, учитывая меры, необходимые для национальной безопасности", — подчеркивается в статье.

NYT рассказывает совсем о других запретах: не на секретные темы, а на нежелательных спикеров. "Аналитики говорят, что усилия правительства по контролю над медиа, судя по всему, направлены на ограничение позитивного освещения деятельности оппозиции и подавление негативного освещения деятельности правительства и армии. Репортеры государственного информационного агентства Укринформ, которое должно быть беспартийным, в конце прошлого года получили от своего руководства список деятелей оппозиции и местных выборных должностных лиц, которых назвали "нежелательными" для цитирования в статьях. The New York Times ознакомилась с инструкциями журналистам Укринформа, в которых были внесены в черный список выборные должностные лица и активисты гражданского общества, в том числе некоторые ветераны вооруженных сил", — пояснила газета.

Она добавила, что в Одессе журналистам было поручено в некоторых случаях цитировать только назначенцев президента. Во Львове журналистам посоветовали избегать цитирования мэра Андрея Садового, "известного политика, которого считают возможным будущим кандидатом на пост президента". Бывший заместитель директора Укринформа Марина Сингаевская подала в отставку в этом году из-за политического вмешательства, сославшись на инструкции по проведению интервью с представителями оппозиции, розданные журналистам. "Недемократично диктовать средствам массовой информации, что публиковать и с кем разговаривать", — цитирует ее NYT.

Аналогично в телемарафоне: запрет не на темы, а на спикеров. "Detector Media, украинский наблюдатель за медиа, сообщил в недавнем анализе, что с января по апрель этого года ни один из каналов, выпускающих программу, — за исключением "Суспільного", которое больше не участвует [в телемарафоне], — не приглашал в эфир членов оппозиционной партии "Европейская солидарность". Партию возглавляет Петр Порошенко, бывший президент Украины и политический оппонент Зеленского", — говорит газета. И дальше она приводит данные Detector Media о том, что в январе-апреле члены партии Зеленского "Слуга народа" составили более 80% политических гостей телемарафона (без учета "Суспільного").

А "Суспільному", которое пыталось соблюдать баланс между властью и оппозицией, пришлось выйти из телемарафона. NYT цитирует главу наблюдательного совета "Суспільного" Светлану Остапу и главу правления канала Николая Чернотыцкого, которые заявили в интервью, что "решение выйти из телемарафона было частично мотивировано опасениями давления со стороны власти".

Такая информационная политика Банковой вряд ли найдет понимание у американских обывателей. Для них это все равно что Рузвельт во время Второй мировой войны запретил бы пускать в радиоэфир представителей республиканской партии. Или как если бы в Британии Черчилль, воспользовавшись войной, установил свою диктатуру.

Короче говоря, если подобные статьи будут появляться регулярно, то в долгосрочном плане они будут иметь разрушительный эффект для имиджа Зеленского на Западе.

Для кого работает телемарафон

Но источник проблемы, конечно, не в самой статье, а в той политике Банковой, на которую она среагировала. Как Украине во время военного положения доказывать цивилизованному миру, что она свободная страна?

Первый способ — выборы. Тот же Рузвельт в 1944 году провел честные выборы. Кстати, выиграл он их у республиканца Томаса Дьюи с небольшим перевесом: набрал 53,4% голосов избирателей (и 55,9% голосов коллегии выборщиков).

Второй способ — правительство национального единства. Тот же Черчилль обошелся без парламентских выборов в 1940 году, и поэтому вплоть до 1945 года работал парламент, избранный еще в 1935 году, в котором большинство имели консерваторы. Но Черчилль сразу же, как получил пост премьера, пригласил лейбористов в коалиционное правительство, которое действовало с 10 мая 1940 года по 23 мая 1945 года.

Если Банковая не хочет ни выборов, ни коалиционного правительства, остается единственный способ — свобода медиа. Когда нет свободы медиа, а есть монополия в телеэфире одной политической силы и антиконституционная цензура в государственных СМИ, тогда это вызывает вопросы. Причем не только на Западе, но и у самих украинцев.

Если взять данные КМИС, то такая информационная политика власти встречает все большее неприятие народа. Доля тех, кто утверждал, что нужно отложить на потом критические оценки власти, "поскольку они разрушают единство и ослабляют страну во время войны", упала с 68% в мае 2022 года до 25% в октябре 2023 года. А за следующие семь месяцев она сократилась еще вдвое. В мае 2024 года только 13% респондентов сказали, что "нельзя допускать никакой критики действий власти — сейчас важнее не расшатывать ситуацию в обществе". А 81% поддерживают критику власти — то есть поддерживают то, чего нет на телемарафоне и что запрещали темники в Укринформе.

Конечно, данная тенденция не приведет ни к каким скорым последствиям. Просто будет накапливаться недовольство информационной политикой власти и недоверие к ее инструментам, особенно к телемарафону и тем политикам, которых туда пускают.

Однако что будет после войны? Когда не останется ни одного аргумента за телемарафон, а сотни медиа и тысячи журналистов прекратят заниматься самоцензурой? Пружина распрямится, и Зе-команде припомнят все. Проблема Банковой не только в том, что все вдруг начнут говорить то, о чем раньше молчали. Найдется немало желающих отомстить за то, что их заставляли молчать.

То есть консервировать рейтинг Зеленского во время войны при помощи цензуры можно, а вот выиграть следующие выборы это нисколько не поможет, скорее наоборот. Впрочем, Банковой, вероятно, уже поздно что-то менять. Чем ниже падают рейтинги власти, тем больше у нее желания контролировать информационное пространство. И она, скорее всего, будет следовать этой парадигме максимально долго — даже когда война окончится.