Почему Гитлер переворачивается в гробу

Сегодня Брекзит воспринимается как данность, и из этой точки развиваются стратегии других европейских игроков, а у них могут найтись свои причины подержать "разъединенное королевство" на длинном поводке. 

Этот сюрреалистический поворот усилен параллелью с ирландским нейтралитетом. Но если в те годы Ирландия ничего не выиграла от своей позиции, то сегодня, пусть не без проблем, связанных с исторической сегрегацией в Ольстере, может и прихватить скандализированный Брекзитом север. Дезинтеграция Велико­бри­тании и толкание плечами ее составляющих у европейского черного хода усиливает не только позиции Берлина, но и восточноевропейских государств, в первую очередь Польши.

На одного комиссара меньше, но при этом на 73 мандата для распределения в Европарламенте больше. Или, если эти места будут просто ликвидированы, Польша выйдет на пятое место после Испании по количеству мест. В любом случае без старых восточных (или новых центральных) европейцев теперь будет не обойтись. У постсоциалистических стран почти треть мест, а это значит, что везде, где необходимо принять решение каким-либо сложным большинством, обойтись силами севера, запада и юга будет невозможно.

Сегодня вновь заходит речь о двухуровневой или двухскоростной европейской интеграции, хотя что это может теперь означать — сказать непросто. Очевидно, что идея тесно интегрированной германско-германофильской "метрополии" и остальной "периферии", сколь бы дорогой Берлину она ни была, вряд ли реализуема. Скорее речь может идти о некоем балансе между несколькими центрами. В перспективе в таком двухуровневом формате могло бы найтись место и Турции, но здесь многое будет зависеть от конечной конфигурации Евросоюза.

Впрочем, пока до этого дойдет, ЕС в первую очередь необходимо удержаться против других возможных бунтов. В реальности можно говорить о нидерландской опасности, поскольку опыт проведения антиевропейского референдума еще свеж (также можно вспомнить деструктивный опыт 2005 г., когда 61,6% избирателей при явке 63,3% отвергли Конституцию Европейского Союза). Впрочем, как известно, на последний референдум сторонники ЕС в Нидерландах просто не пошли, сочтя его несерьезным. С другой стороны, зарегистрировать такую инициативу сегодня излишне просто — в Голландии, давно расслабившейся в вопросах безопасности, российская "контора" может это сделать без особого напряжения.

Другие проблемные страны — это Греция, Италия, Испания, Франция и Дания. Результат подростковой борьбы между Дэвидом Кэмероном и Борисом Джонсоном, который был так серьезно воспринят избирателями в Велико­бри­тании, несомненно, усиливает по­зиции изоляционистов в этих государствах. Но в то же время показательная финансовая порка, через которую проходит остров, эти позиции тут же ослабляет. Поэтому, с одной стороны, в интересах еврократов продолжить ее подольше, но с другой — не пере­играть, поскольку лето и осень будут использованы евроскептиками (и их друзьями в Москве) для наступления. Дания уже несколько раз голосовала "против" и "за" европейскую интеграцию в разных ситуациях, но амбициозная программа практически полного перехода к чистым и современным видам энергетики в течение следующих 5–10 лет, которую внедряют власти страны, слишком зависима от сотрудничества с ЕС и от продолжения и углубления взаимозависимости как таковой. Для датчан это важный аргумент.

В Греции Алексис Ципрас недавно назвал Грекзит чушью, а в Испании лидер неокоммунистической партии "Подемос" (потерявшей на недавно прошедших выборах около миллиона голосов) Хосе Иглесиас Туррон заявил, что выступает против подобных референдумов и поддерживает ЕС. Вообще, согласно недавнему исследованию Pew Research, испанцы в Евросоюзе являются самой обеспокоенной и испуганной нацией. Они больше всех боятся ИГ, недовольны ЕС, но также очень боятся финансовых передряг и экономического кризиса — едва ли не больше, чем греки. Скорее всего, финансовые страхи греков и испанцев не дадут развиться местным "экзитам".

Во Франции продолжает неистовствовать Марин Ле Пен, весьма вдохновленная британскими событиями, а именно — заражает толпу вздорными идеями (как известно, кампания за выход Британии из ЕС была полностью построена на лжи, рассчитанной на эмоции малообразованных людей). Шоу будет продолжаться, и случись ей откусить кусок электорального пирога поувесистее, она обязательно попробует организовать французский референдум против ЕС. 

Аналогично в Италии: тамошние евроскептики будут ловить свои шансы. Об их потенциале можно судить по последним муниципальным выборам, когда в Риме победы на выборах мэра добилась популистская партия "Пять звезд". Парадок­саль­но, но итальянский фондовый рынок сильно пострадал от британского цунами — и это также может усилить позиции местных евроскептиков.

С другой стороны, не являются невероятными прогнозы о том, что во французском, итальянском и тем более испанском случаях попытки вырвать эти страны из ЕС могут дать толчок их распаду и возвращению в Евросоюз "по частям". Ни одна из названных стран не является исторически гомогенной. И если в прошлом, скажем, движение за возрождение Лангедока могло вызвать разве что смех, то теперь чем черт не шутит. А есть еще "урегулированный" Эльзас и другие интересные территории.

О возвращении "по частям" — и в отношении Великобритании также — можно говорить не только с позиции географии, но и экономики. Бизнес будет генерировать схемы сохранения евросоюзовской юрисдикции и консервации производственных цепочек, что создаст повышенное давление на национальные правительства и политику в целом.