От "минского процесса" до "нового Андрусова". Как готовился первый Рижский мир

В июле в 1920 году во время успешного наступления Красной армии на Польшу Кремль отклонил мирные предложения Антанты из ноты Керзона. В подписанном наркомом иностранных дел Георгием Чичериным ответе отмечалось, что РСФСР и Польше не требуются посредники для начала диалога о примирении.

Нота-ответ также уверяла, что советское правительство готово предложить Польше выгодные условия территориального размежевания. Подробно будущие уступки в ноте не разъяснялись, но как пример "несовершенства" "линии Керзона" упоминалось исключение из состава Польши Холмской области. Это, мол, было продолжением империалистической политики российской буржуазии (имелось в виду создание Холмской губернии в 1912).

Но ... для указанных обвинений в сторону Антанты не было оснований. Потому что "линия Керзона" оставляла Холмщину как раз на польской стороне!

На этом географические недоразумения не прекратились. Позже советская делегация предложила полякам установить границу по той же "линии Керзона", но с уступками в пользу Польши в районах Холма и Белостока. Как Холм, так и Белосток находились именно с польской стороны от линии, поэтому уступать их не было необходимости. Имея на руках британскую ноту с подробным описанием "линии Керзона", советские дипломаты почему-то поняли это не сразу.

Дальнейшие события показали, что как большевики, так и поляки имели разные и одновременно ложные представления о "линии Керзона". И те, и другие отождествляли ее с линией временной (минимальной) восточной границы Польши, предложенной Антантой 8 декабря 1919 ("линия Клемансо"). Поляки знали, что "линия Клемансо" не касалась Галичины. Поэтому в их понимании "линия Керзона" ограничивала польскую территорию только на участке Волыни и Беларуси. Зато большевики имели четкое представление, что "линия Керзона" простирается от Гродно до Карпат. Однако они были убеждены, что именно в таком виде Антанта предложила Польше временную восточную границу в декабре 1919-го.

Учитывая высказанные в ноте-ответы Чичерина пожелания, Варшава обратилась к Москве с просьбой о прямых переговорах. Большевики согласились, но на волне военных успехов медлили с организацией процесса. Первая неудачная попытка начать диалог в Барановичах состоялась уже после пересечения Красной Армией "линии Керзона". В конце концов, польская и советская делегации встретились в подконтрольном "красным" Минске. Это было 17 августа, в разгар Варшавской битвы.

Польскую делегацию возглавлял вице-министр иностранных дел Ян Домбский. Тот самый, который 21 апреля 1920 подписал Варшавский договор с УНР. Советская делегация во главе с Карлом Данишевским называла себя "российско-украинской", а переговоры — российско-украинско-польскими. От "украинской" стороны в делегации заседал Николай Скрипник, нарком рабоче-крестьянской инспекции УССР.

Большевики настойчиво продавливали участие УССР в переговорах. Таким образом они пытались нивелировать роль правительства и армии УНР, вместе с которыми Пилсудский совершил поход на Киев весной 1920. Польские делегаты сначала подвергали сомнению независимость УССР от РСФСР и необходимость вести переговоры с советской Украиной. В частности, Домбский указывал на двоякое положение Николая Скрипника, который был одновременно членом ВУЦИК и Всероссийского ЦИК, то есть законодательных органов УССР и РСФСР. На это Данишевский ответил, что по конституции РСФСР государственные должности в республике могут занимать лица независимо от гражданства.

Обе стороны не были искренни в своих намерениях. Поляки хотели затормозить вражеское наступление, выиграть время для своей армии и получения помощи союзников. Советская сторона считала, что победа почти получена. Поэтому для Москвы переговоры были лишь средством сдерживания Антанты от активного вмешательства на польской стороне, а также инструментом пропаганды, направленной на раскол польского политикума и общества.

Советская делегация выдвинула заведомо неприемлемые требования фактического разоружения Польши. В ответ Домбский обратился к неприятным для большевиков историческим аналогиям, приравняв вмешательство во внутренние дела Польши к империалистической политике Петра I, а "линию Керзона" отождествил с линией третьего раздела Речи Посполитой 1795-го.

У польской делегации были технические проблемы с налаживанием радиосвязи с Варшавой, что существенно тормозило переговорный процесс. К тому же хозяева вели себя с делегацией Домбского довольно негостеприимно. Однажды поляки заметили на улицах Минска открытки Реввоенсовета Западного фронта, где польских дипломатов обвинили в шпионаже. Такие обстоятельства заставили Польшу поставить вопрос о переносе переговоров в нейтральную страну. Чичерин согласился на Ригу.

Пока делегаты заседали, ситуация на поле боя динамично менялась. Войско польское победило под Варшавой, однако в Галичине большевики и дальше атаковали. 20 августа Армия УНР отступила и заняла для обороны правый берег Днестра. Ее положение было шатким. Прорыв в Стрый красных казаков Виталия Примакова и прокоммунистические восстания Федора Бекеша на Бойкивщине угрожали украинской армии окружением. Выполняя указания эмиграционного правительства ЗУНР, с фронта в Чехословакии дезертировали галичане из 5-й Херсонской дивизии Армии УНР. В конце концов, украинская оборона на Днестре выдержала, а поляки смогли отстоять Львов. На момент завершения минских переговоров 2 сентября последняя попытка большевиков переломить ситуацию в свою пользу потерпела фиаско под Замостьем.

Накануне нового раунда переговоров произошли изменения в составе советской делегации. Вместо Скрипника советскую Украину стал представлять Дмитрий Мануильский, нарком земледелия УССР. Не поехал в Ригу и Данишевский, который имел веские основания опасаться за личную безопасность, ведь в начале 1919-го он был начальником военно-революционного трибунала Латвийской ССР. Вместо Данишевского делегацию возглавил Адольф Иоффе, который имел недавний опыт переговоров в Риге. Именно он 11 августа подписал советско-латвийский мирный договор.

Иоффе был опытным дипломатом. Он входил в состав советской делегации на переговорах с немцами в Брест-Литовске в 1917-1918 гг. И даже возглавлял ее в начале. Интересно, что в Бресте в противовес делегации УНР также появлялись представители от советской Украины. Однако они не были допущены к переговорам, зато УНР подписала с Центральными державами мирный договор. Иоффе ранее и сам занимал руководящие должности в УССР, в частности, вместе с Христианом Раковским и Григорием Петровским входил в состав "тройки", действовавшей вместо распущенного в конце 1919 Совнаркома УССР.

Еще до начала новых переговоров Войско польское пересекло "линию Клемансо" и вступило на Волынь. Совместно с украинцами поляки ликвидировали Галицкую ССР. В день первого заседания в Риге 21 сентября Армия УНР с боями вернулась во временную столицу — Каменец-Подольский.

Поражения Красной армии изменили приоритеты Москвы. Теперь появилась необходимость договариваться о мире по-настоящему. Большевики стремились избежать зимней кампании на западном фронте. Основные силы советское командование планировало сосредоточить на юге — для победы над Русской армией Петра Врангеля. Поляки были истощены и тоже хотели завершения войны.

Переговоры в Риге проходили на двух уровнях. Официальные заседания были открыты для журналистов и международных наблюдателей, протоколировались и освещались в прессе. На них делегаты стремились засвидетельствовать перед миром добрую волю и принципиальность своих правительств. Зато поиском болезненных компромиссов дипломаты занимались на тайных встречах — без лишних свидетелей и протоколов. Об этих переговорах исследователям известно из воспоминаний их участников.

Уже на первом заседании Иоффе выдвинул ультиматум: завершить переговоры о заключении мирного договора до 5 октября 1920 года. Иначе ответственность за продолжение войны возлагалась на польскую сторону. Советская делегация отказалась от условия разоружения Польши, однако настаивала на признании Варшавой независимости УССР и СРР Белоруссии (восстановленной примерно в одно время с провозглашением Галревкома и Польревкома). Это должно было стать предохранителем против использования Варшавой вопроса самоопределения украинцев и белорусов.

В качестве границы большевики предлагали линию Антанты от 8 декабря 1919-го, но "уступая" Восточную Галичину (опять путая линии Клемансо и Керзона). В целом для Москвы территориальный вопрос имел второстепенное значение — ленинское руководство было готово уступать так, как когда-то уступало в Бресте. Его целью оставалась мировая революция, а не обустройство границ Украины или России.

Между тем для Польши границы были приоритетом. По аннексии Восточной Галичины в Варшаве существовал консенсус. Однако не утихали дискуссии — как далеко должна была простираться граница на Волыни и в Беларуси. Существовали сомнения, поддержит ли Антанта пересечение "линии Керзона" (т.е. "линии Клемансо"). По сути, перед польской дипломатией появились схожие задачи, как и в период переговоров с украинцами в Варшаве. На Волыни граница могла опираться на реки Стырь или Горынь. В Беларуси присматривались к так называемой "линии немецких окопов" (остатков укреплений Восточного фронта Первой мировой).

Важным фактором для обороны границы был контроль над рокадной железной дорогой Ровно — Сарны — Лунинец — Барановичи — Лида, расположенной восточнее линии немецких окопов. Максималистские требования выдвигал польский Генштаб. Его предложения исходили из необходимости контроля над стратегической железной дорогой, в том числе над веткой Проскуров — Каменец, который предусматривал аннексию Западного Подолья. Совсем не случайно предложения Генштаба были созвучны с федералистской программой главы государства Юзефа Пилсудского, которому требовалось пространство для создания на востоке буферных образований.

Зато национальные демократы пересмотрели свою территориальную программу ("линию Дмовского") и осенью 1920-го были значительно скромнее. Станислав Грабский, их яркий представитель в польской делегации, учитывал провал похода на Киев и опасался новой катастрофы. По его мнению, стоило ограничиться землями, которые действительно культурно тяготели к Польше. В то же время новая граница должна была удовлетворять Антанту и Россию, чтобы обеспечить международную поддержку и прочный мир. Отношение Грабского к федерализму характеризовало то, что он оставил должность председателя комиссии Сейма иностранных дел в знак протеста против Варшавского договора с УНР.

Понимая, что в Риге речь пойдет о судьбе украинских земель, правительство УНР обратилось к польским властям с пожеланием присоединиться к переговорам. В Варшаве была создана делегация во главе с вице-премьером Андреем Ливицким. За десять дней до первого заседания делегаций министр иностранных дел Польши Евстафий Сапега прислал в Москву сообщение об участии представителей УНР. Ожидаемо получил отказ. Польский министр предсказал такое развитие событий и отнесся к этому спокойно — Армия УНР становилась для Польши неудобным союзником, а отсутствие Ливицкого в Риге было основанием, чтобы не нести перед большевиками ответственности за действия украинцев после заключения мира.

Ввиду невозможности быть представленными отдельной делегацией, правительство УНР предложило включить Сергея Шелухина, Владимира Кедровского и Тимоша Олесиюка в состав делегации Польши. Однако и эта попытка оказалась неудачной из-за категорического несогласия поляков. Варшава не хотела осложнений из-за присутствия на переговорах не фейковых (советских), а настоящих украинских делегатов. Группа Шелухина все же уехала в Ригу, однако прибыла туда довольно поздно, уже 4 октября, когда основные вопросы будущего мирного договора были согласованы.

С 27 сентября в Риге также находилась делегация эмиграционного правительства ЗУНР во главе с Константином Левицким, однако ее роль ограничилась лишь несколькими нотами протеста против решения вопроса Восточной Галичины без согласия УНРады и Антанты.

О положениях будущего договора группа Шелухина узнала из разговора с польскими делегатами. Готовность поляков к признанию УССР и передаче ей государственной территории УНР стала настоящим шоком. Еще большее удивление вызвал аргумент Домбского, что якобы согласие на признание харьковского правительства дал Андрей Левицкий. Позже правдивость этого заявления даже расследовала специальная правительственная комиссия УНР во главе с Отто Эйхельманом. Она не нашла убедительных подтверждений слов Домбского.

12 октября делегации наконец подписали договор о прелиминарном (предварительном) мире и соглашение о перемирии на фронте. Согласно первому документу, стороны обязывались не создавать и не поддерживать организации, ставящие целью вооруженную борьбу с другой стороной. Под такое определение четко подпадала Армия УНР. Польша признавала самостоятельность УССР и с ней же, как и с РСФСР, устанавливала предварительную линию государственной границы.

В общих чертах граница прелиминарного мира в Риге была похожа на разграничение Польши с УНР по Варшавскому соглашению. Галичина по Збруч так же оставалась за Польшей. На Волыни "рижская" граница, по сравнению с "варшавской", отодвинулась на восток. В частности, Польше отходили будущие райцентры Лановцы, Острог, Гоща и Корец.

Накануне подписания договора произошел интересный казус. Кроме текстов на русском и польском языках должна была быть и украинская версия. Однако в советской делегации не нашлось никого, способного сделать перевод. Эту работу пришлось выполнить члену польской делегации Леону Василевскому. Дмитрий Мануильский, чья подпись под договором стоит среди других, украинским языком владел. Почему он допустил такое унижение своих советских коллег — автору выяснить не удалось.

Украинцы, которые представляли УНР, считали этот договор предательством и "вторым Андрусовым" (аналогия с Андрусовским миром 1667-го, когда Россия и Речь Посполитая поделили Украину по Днепру). Они знали о готовности Москвы уступать территории. И в случае продолжения войны стратегическая ситуация выглядела благоприятной. Даже лучше, чем в апреле 1920 г. — накануне похода на Киев. Осенью Армия УНР была больше и занимала протяженный участок фронта. На юге Украины успешно наступал Врангель, с которым УНР и Польша вели переговоры о военном и политическом сотрудничестве. В советском тылу воевали повстанцы, в частности, к концу сентября — махновцы.

На момент подписания договора линия польского и украинского фронтов находилась существенно дальше на восток от определенной в Риге границы. Условия перемирия предусматривали прекращение боевых действий в ночь с 18 на 19 октября. Временное окно в промежутке между подписанием соглашения и наступлением режима тишины польские войска использовали, чтобы частично улучшить оперативное положение Армии УНР, поддержав ее наступлением на Коростенском направлении. Тогда же наступали и украинцы.

По условиям перемирия, после прекращения боевых действий советские войска отводились на 15 км от линии фронта, образуя буферную зону. Польские войска должны были начать отвод от линии границы не позднее, чем через сутки после обмена делегаций грамотами о ратификации мирного договора. Этот дипломатический акт произошел в Либаве (Латвия) 2 ноября 1920-го. Поскольку правительство УНР не было участником соглашения, его условия не были обязательны для Армии УНР. Украинские войска не сдвинулись с места и готовились к продолжению вооруженной борьбы.