"Сифилис русского шовинизма". Как Винниченко из большевика превратился во "врага трудящихся масс"

Памфлет Винниченко под полным названием "Революция в опасности (Письмо зарубежной группы УКП к коммунистам и революционным социалистам Европы и Америки)" стал следствием его пребывания в Москве и Харькове в течение мая-сентября 1920-го, которое впоследствии сам Винниченко назвал "третьим восхождением на Голгофу". В то же время это было своеобразное продолжение и определенное отрицание предыдущих его публичных писем-обращений, где Винниченко агитировал за большевиков. В частности, опубликованных весной 1920 "откровенных писем" к "коммунистам и революционным социалистам Зап. Европы и Америки", а также к "классовой-бессознательной украинской интеллигенции".

Возвращение В. Винниченко из эмиграции в мае 1920-го было вызвано верой в смену политического курса большевиков в отношении Украины. Это подтверждает запись от 12 декабря 1919 из его дневника: "Известно, что Троцкий издал приказ Красной армии, которая оперирует на Украине, в котором говорится, что красные войска идут НЕ завоевать Украину, а освобождать. И когда деникинские банды будут разбиты, тогда украинский рабочий класс и крестьянство сами решат, в каких отношениях быть Украине с Россией. И кончает: Да здравствует независимая Советская Украина". Итак, все показывает, что будто должен быть на Украине другой курс большевиков".

Винниченко, сравнивая "Письмо Ленина к украинским рабочим и крестьянам по поводу побед над Деникиным" от 28 декабря 1919-го и упомянутый приказ Троцкого, в книге "Возрождение нации" отметил, что приказ Троцкого "с точки зрения ясности, выразительности стоит выше письма Ленина, он уже дает основание полагать о возможности принципиальной позиции автора приказа".

Именно задекларированное в декабре 1919 года изменение отношения большевистских лидеров к украинскому вопросу, в реальность которой поверил не только Винниченко, находившийся за рубежом, но и украинские повстанческие атаманы, и побудила известного писателя и политика таки вернуться в Украину. В 1937-м в автобиографии он будет вспоминать об этом так: "Будучи в социально-политических вопросах близким к большевикам и расходясь только в национальном вопросе, я, поверив в искренность Москвы и ее деклараций, выехал в 1920-м из-за границы на Украину, двинувшись стать в ряды украинских большевиков".

Приезд Винниченко в "страну советов" был полностью согласован лично с Владимиром Лениным. Газета "Красное село" четко обозначила идеологическую важность этого шага: "Пребывание его сейчас с нами, его участие в нашей борьбе свидетельствует о том, что массы с нами". Однако попытка возвращения Винниченко в "большую политику" в очередной раз обернулась восхождением на уже упоминавшуюся Голгофу.

24 мая 1920 вместе со своей женой и с надеждой на изменение политического курса большевиков в "украинском вопросе" он пересек границу. А уже в начале июня Яромир Нечас — влиятельный чешский социал-демократ, симпатизировавший украинскому движению и вместе с Винниченко прибывший в Москву, передал ему слова референта по украинским делам из Наркомата иностранных дел РСФСР, что "никакой Украины не было и нет; на Украине все чудесно говорят по-русски и весь этот украинский вопрос — выдумка".

После общения с Георгием Чичериным Винниченко сделал вывод, что "русские коммунисты заботятся не о коммунизме, а о себе, о России, как нации". Разговор с Львом Троцким 19 июня 1920-го окончательно его убедил, что надежды на смену политического курса большевиков по отношению к украинской государственности напрасны. Дневник Винниченко передает атмосферу той встречи: "Только что разговаривал с Троцким. Он мне лучше прояснил позицию РКП. Недаром говорили, что он, живя с военными, набрался воинского духа и говорит откровенно и прямо то, что другие прячут под ласковыми фразами".

Под влиянием этой беседы Винниченко понял, что декабрьский приказ Красной армии земляка-большевика (оба родились в Херсонской губернии, ныне это территории Кировоградской области) таки ввел его в заблуждение. Он делает вывод, что разговоры об изменениях в национальной политике это "разговоры и хорошие слова, а суть другая. Никаких изменений в политике партии не может быть". Поэтому Винниченко 30 июля 1920-го, еще находясь в Москве, написал "Письмо к украинским рабочим и крестьянам", в котором подверг критике политический курс большевиков в отношении Украины: "Революция на Украине проводится главным образом войском и теми партийными силами, присылаемыми из России ... Вся У.С.С.Р. как отдельное государство есть фикция. Это надо сказать откровенно и честно, ее "самостоятельность", "федеративность", "самостоятельная конституция" и т. п. существует только в официальных заявлениях, нотах и декларациях ... Как это ни прискорбно констатировать, но отношение социалистической России к социалистической Украине очень напоминает отношение империалистических государств к своим колониям".

Сначала Винниченко собирался обнародовать этот текст с помощью лидеров УКП, но впоследствии передумал и уже требовал у Андрея Ричицкого и Юрия Мазуренко "немедленно скрыть это письмо в архив и совершенно никому (даже своим) не показывать". Свое решение Винниченко объяснил обострением международной ситуации, при которой критика большевиков могла бы навредить интересам революции, тем более, что начинался новый этап его переговоров с большевиками.

Переговоры Винниченко о личном участии в коммунистическом строительстве в Украине, которые активизировались с началом польско-украинского контрнаступления в конце августа 1920-го, в конце концов зашли в тупик. Ситуацию не улучшило его назначение заместителем Председателя Совнаркома и наркомом иностранных дел УССР с командировкой на мирные переговоры с Польшей как представителя УССР. Кстати, то назначение не было согласовано с Кремлем, за что потом харьковскому субцентру досталось. Ленин предложил объявить от имени ЦК строгий выговор за публикацию непроверенной информации и угрожал руководителям Украинского агентства более суровыми последствиями, если подобное повторится. Этот кадровый вопрос подтвердил точность выводов Винниченко о фиктивности УССР как государства.

Что касается причин разрыва Винниченко с большевиками, то существует много версий и предположений от его карьеризма до нежелания быть ширмой большевистской политики в Украине, что на самом деле разрушало его политическую мечту — создание независимой советской Украины. Сам Винниченко четко ответил на этот вопрос в автобиографии: "Мне Москвой было предложено много высоких должностей, титулов, только я своим именем покрывал ту политику национального угнетения, которую они фактически проводили на Украине. Я все те должности отклонил и должен был выехать за границу". Дневниковые записи августа-сентября 1920-го, в которых освещаются нюансы сложных переговоров с большевиками, подтверждают это мнение.

В сентябре 1920 г.. Винниченко вместе с женой навсегда покинул Родину. Чувствуя, что в Украину больше не вернется, он взял с собой горсть украинской земли, которую хранил до самой смерти.

В эмиграции Винниченко после заключения Кремлем перемирия с Польшей начал открыто критиковать большевиков. 9 ноября 1920-го свет увидело его письмо-памфлет под названием "Революция в опасности!", адресованное "коммунистам и революционным социалистам Европы и Америки". Очевидно, что автор пытался вывести украинский вопрос на международный уровень и привлечь к нему внимание мирового социалистического сообщества.

В тексте письма Винниченко-политик формулировал убийственные для большевиков обвинения, а Винниченко-писатель находил для них образную и эмоционально насыщенную форму изложения: "Сифилис русского шовинизма вошел в кровь русского гражданства. Мы не ошибемся, если скажем, что 99% русской буржуазной интеллигенции стояло на положении полной негации украинской народности, а 98% социалистической русской интеллигенции всяких партийных оттенков стояло на том же".

Памфлет Винниченко содержал анализ общественно-политической ситуации в Украине в 1920 году. Автор раскритиковал великодержавный курс большевиков в отношении Украины; разоблачил централизм или "единоличие" (наиболее упоминаемое слово в тексте письма), указал на недостатки социально-экономической и кадровой политики. Иными словами, Винниченко писал о скрытом за декларациями реальном курсе большевиков в Украине. Он возмущался, что российские большевики, полностью контролировавшие III Интернационал, не пустили в Коминтерн Украинскую коммунистическую партию, из-за чего, по его мнению, Украина не была представлена в этом органе как самостоятельная организация. КП(б)У была лишь "провинциальной" составляющей части РКП(б), поэтому "не могла представлять в Интернационале самостоятельное государство": "Под манифестом Конгресса III Коммунистического Интернационала есть подписи всяких возможных стран в мире — Латвии, Эстонии, Турции, Перзии, даже Кореи, нет только представителей коммунистического движения Украины, хотя, как известно из всех заявлений, нот и деклараций советского правительства, Украина является самостоятельным, независимым советским государством".

Интересно, что руководителем III Интернационала был Григорий Зиновьев (Апфельбаум, Радомысльский), еще один земляк Винниченко, родившийся и выросший в Елисаветграде. В 1924-м этот город даже переименовали в Зиновьевск.

В письме Винниченко упомянул и об украинском повстанческом антибольшевистском движении, ставшем перманентным явлением и часто проходившим под компрометирующим большевиков лозунгом: "За советскую власть без коммунистов и комиссаров!". Мало того, этот лозунг осенью 1920-го был популярен даже среди бойцов Первой конной армии. Причинами восстаний, охвативших Украину, Винниченко считал последствия украинской национальной политики "русских" коммунистов и их экономического курса на селе. "Так называемая советская власть на Украине держится в городах силой штыка, за городом власть комиссаров не доходит: село живет своей отдельной жизнью: политической, экономической, организационной", - писал Винниченко.

Представителей политбюро ЦК и высших партийных чиновников он метко окрестил "совбуры", то есть советская буржуазия, эксплуатирующая рабочих и крестьян не хуже помещиков и капиталистов, а национальности бывшей Российской империи преследующая как ожесточенные российские шовинисты. Например, так он охарактеризовал кадровую политику большевиков в Украине: "Когда все аппараты правительства и власти обсажены присланными из московского центра элементами, когда они зависят только от того центра и сносятся только с ним, то какая может быть речь об их украинизации?".

Винниченко не скрывал, что российский коммунистический шовинизм стал опасностью для украинских революционеров, ибо "чтобы иметь возможность украинцу стать коммунистом и участвовать в революции, надо перестать быть украинцем". Он предупреждал о реальных и возможных репрессиях против украинских коммунистов со стороны РКП(б).

Еще в 1920-м Винниченко разоблачил основополагающий и иезуитский по своей сути принцип большевистской стратегии: "одно декларировать, а другое делать". III Интернационал он назвал филиалом РКП(б) и призвал коммунистов всего мира контролировать эту партию. Только контроль над большевиками, по его мнению, мог спасти революцию от опасности искажения ее смысла и цели — социального и национального освобождения порабощенных народов.

Также Винниченко отметил, что большевики "не стесняются обращаться в официальных обращениях к православному русскому народу, призывая на борьбу с поляками, которые хотят захватить русскую землю". Под влиянием таких тезисов он сделал вывод, что "национальная политика Российской Коммунистической Партии на Украине — это политика "единой и неделимой России", в которую только они вкладывали иной смысл, чем их предшественники".

Памфлет заканчивался саркастическим упоминанием третьей годовщины революции в России, "которая ныне костенеет и приходит в упадок", поэтому превращается в угрозу для реальной, а не декларативной советской власти. Благодаря переводу письма на несколько языков (немецкий, французский и итальянский, вызывает лишь недоумение, почему среди них не было английского), с его содержанием имели возможность ознакомиться "коммунисты и социалисты Европы и Америки". Реакция большевистских вождей на памфлет Винниченко была незамедлительной. V-й Всеукраинский съезд советов, состоявшийся в феврале-марте 1921-го, объявил Винниченко "врагом трудящихся масс". Также его, избранного в мае 1920-го членом ВУЦИК, исключили из состава этого органа.

Винниченко расценил это решение как признание заслуг в борьбе с большевизмом в защиту украинской советской государственности. В 1923-м с присущим ему сарказмом в адрес оппонентов он писал: "Недавно я узнал о такой вещи: Пятый съезд Советов рабочих и крестьянских депутатов объявил меня "вне закона". Сим заявляю, что действительно, я — истинный враг сеи банды, смеющей называть себя представителями народа. Врагом такого "народа", то есть, реакционной, деспотической олигархии, я уже есть 23 года ..."

Негативную реакцию письмо Винниченко "Революция в опасности" вызвало и в кругу украинских коммунистов и социалистов. В частности, лидеры УКП Андрей Речицкий и Юрий Лапчинский предостерегли, что впредь использование Зарубежной группой Винниченко имени УКП для "вражеских" целей будет рассматриваться ее руководством "как мошенничество", а Юрий Лапчинский даже собирался выехать за границу для ликвидации "винниченковщины", но эта поездка сорвалась.

Винниченко понимал, что малотиражная брошюра, даже переведена на несколько языков, не могла конкурировать с большевистской пропагандой. Однако он и далее считал, что ее изданием свою миссию все же частично выполнил. В 1937-м в автобиографии, не избежав упоминания о диалоге с Троцким в 1920-м во время визита в Москву, Винниченко отмечал: "Вернувшись из Украины за границу, я написал брошюру "Революция в опасности", в которой выразил те наблюдения и мысли, которые только теперь выражают троцкисты. И опасность, которую я видел, на которую обращал внимание и Троцкого, когда он был у власти, которую он тогда гордо отвергал, только через шесть-семь лет начала быть ему видна, и теперь она приобрела те формы, которые я и предполагал в той своей брошюре и с какими обращался ко всем пролетарским партиям мира. Тогда на мой крик не было обращено внимания".