Превратить украинский язык в орудие коммунистического образования. Как бывшие боротьбисты курс на украинизацию воплощали

После начавшейся в начале 1920 большевистской украинизации в УССР уже не толеризовалось характерное для 1919-го публичное пренебрежение к украинскому языку или определения его как "буржуазного" или "контрреволюционного". Украинский язык был провозглашен равноправным с русским, и власть начала реально способствовать ее развитию.

Был осуществлен ряд важных шагов для внедрения украинизации в жизнь. Важнейшим из них оказалось перевод на украинский язык "Известий ВУЦИК" — центрального советского печатного издания.

Скорость воплощения замысла впечатляет. Соответствующее политическое решение политбюро ЦК КП(б)У утвердило 10 мая, а уже 28 мая 1920 г. вышел первый номер газеты "Вести ВУЦИК" на украинском языке. Ответственным редактором нового издания стал недавний боротьбист, а в мае 1920-го член ЦК КП(б)У Василий Блакитный (Елланский), переехавший в Харьков из Киева.

Годом ранее в тогдашней столице УССР Киеве, в условиях, когда центральные издания Украинских просоветских партий ( коммунисты-боротьбисты, УСДРП (независимые), УСДРП (независимые левые) были украиноязычные (одну из них — газету "Борьба", — редактировал раз Елланский (Блакитный), большевики старались не отставать. Уже тогда выходили украиноязычные "Вести ВУЦИК" и орган ЦК КП(б)У "Большевик". Но это были переводы с русского издания, то есть украинский была второстепенным. Да и качество перевода, особенно в "Известиях", нередко было невысоким.

Впрочем, таких газет было немного, ведь летом 1919-го, как вспоминал Израиль Кулик, они с редактором "Большевика" и участником редколлегии "Известий ВУЦИК" Лариком (Евгением Касьяненко) сошлись во мнении, что "на всей Украине едва найдется 5 — ну 7 — украинских журналистов-коммунистов, им можно поручить самостоятельную газетную работу".

Распространенной в течение 1919-1920 годов, как, впрочем, и позже, была практика утраквистичних (двуязычных) газет, наполнение которых было преимущественно русскоязычным. Такое положение вещей не могло удовлетворять настоящих сторонников развития украинского языка и культуры, а такие были и среди большевиков.

Решение о переводе "Известий" на украинский язык вызвало немало скепсиса. Причем как с "русской", так и с "украинской" сторон. С "украинской" стороны недоверие касалась прежде всего содержательного наполнения, ведь это была коммунистическая газета, и украинский язык в ней декларировался как средство "коммунистического воспитания" масс. С "русской" стороны сомнения заключались прежде всего в способности организовать выход газеты.

Но негативные прогнозы не оправдались. "Вести" появились и утвердились. Причем это была действительно новая газета, редакция которой вела свою историю именно от 28 мая 1920 года. Ведь днем ранее, 27 мая, ремонт редакции на Карла Либкнехта, 13 (ранее там находилась редакция газеты "Южный край") оставил не только редактор "Известий" Адольф Верхотурский, но и вся его "команда". Как впоследствии вспоминал член редколлегии "Известий ВУЦИК" образца 1920 г. Николай Христов, "мы не застали там ни технического персонала, ни запасов материала, ничего — никакого наследства. Мы должны были не продолжать издание уже существовавшего органа, только на другом языке, но создать совершенно новую газету, и то сразу, без перерыва и подготовки. Бывший редактор российских "Известий", т. Верхотурский и его сотрудники, помню, с сожалением уступали нам опустевшее помещение. [...]

- Когда же начнут выходить ваши "Вести"? — спрашивали они.

- Завтра — твердо отвечал т. Блакитный.

Это казалось невероятным. Но газета действительно была создана за один день. Она вышла на второй день с новым материалом, на украинском языке и в том же размере, что и "Известия".

"Вести ВУЦИК" стали первой центральной газетой УССР, которая печаталась только на украинском. Но главная роль "Известий" заключалась даже не в этом. С первых дней ее существования немало отдельных материалов — как было и в газетах боротьбистов и незалежников в 1919 году — было направлено на пропаганду и развитие украинского языка и культуры. В газете была даже создана регулярная рубрика — "Культура и искусство", которой, конечно, дело не ограничивалось.

Еще до создания отдельных приложений газеты и литературных и художественных журналов в "Известиях" публиковались прозаические произведения и поэзии украинских художников, рассказы о сколько-нибудь значимых событиях в украинской культурной жизни. Кроме того, издававшихся разного рода программные материалы и аналитические тексты в поддержку украинизации.

Аналогичный курс воплощался и в других знаковых сферах. 12 июля 1920 г. политбюро ЦК КП(б)У рассмотрело вопрос об украинском языке в школах. Было решено поручить Г. Гриньку (в то время — нарком просвещения) разработать и внести для рассмотрения Совнаркома декрет об обязательном преподавании украинского языка во всех украинских школах. Была даже создана комиссия по подготовке мероприятий по выполнению постановления ЦК КП(б)У о распространении украинского языка. По результатам рассмотрения на Политбюро ЦК КП(б)У 9 сентября "проекта закона об украинизации" уже 21 сентября Совнарком УССР принял постановление "О введении украинского языка в школах и советских учреждениях".

В постановлении немало говорилось о распространении украинского языка в разного рода учреждениях, об организации вечерних школ для советских служащих по его изучению, о распространении преимущественно на украинском языке агитационной литературы, изданной Наркомпродом и Наркомземом, об увеличении книгоиздания на украинском языке, о необходимости иметь в каждой губернии не менее одной украиноязычной газеты и тому подобное. Однако положение о том, что украинский язык обязателен для изучения во всех школах, в том числе и в русскоязычных, в ней не было.

Внедрение украинского языка демонстрировало положительные для большевиков результаты. Знаковым было открытие в Харькове "Школы Красных старшин" и ее деятельность на украинском языке. В написанной в декабре 1920 года докладной записке глава школы Петр Солодуб, приводя конкретные примеры, рассказывал о положительных для большевиков последствия введения украинского языка в армейских частях и настаивал на необходимости дальнейших таких шагов в Красной армии.

Руководство УССР прислушалось к его аргументам, и уже в феврале 1921 г. политбюро ЦК КП(б)У поручило Михаилу Фрунзе "проводить работу по подготовке формирования прочной украинской части, которую можно было бы использовать и для внутреннего фронта". Иначе говоря, положительный для укрепления власти результат внедрения большевистской украинизации признавался большевистским руководителями. Причем не только теми, которые работали в Украине.

7 декабря 1920 пленум ЦК РКП(б) среди других директив подтвердил свою приверженность прошлогодней резолюции "О Советской власти на Украине", начал большевистскую украинизацию. В решении пленума было отмечена необходимость "развивать украинскую социалистическую государственность, распространяя на селе украинскую социалистическую культуру и привлекая к работе лучшие элементы украинской интеллигенции, готовой честно служить украинской рабочий-крестьянской власти".

Несмотря на осознаваемые преимущества, для большинства компартийных функционеров идея украинизации оставалась глубоко чуждой. Проблема четко обозначилась на Пятой конференции КП(б)У в ноябре 1920 года, где именно в связи с воплощением, казалось бы, официально начатой украинизации "незлым тихим словом" упоминались бывшие боротьбисты. А Василия Блакитного, который был постоянным участником заседаний политбюро ЦК КП(б)У в 1920-м году, при содействии посланника Кремля Григория Зиновьева вообще фактически затравили.

Это уже в середине 1920-х сказанные на той конференции слова Зиновьева об украинском языке приводились в пример уклона в великодержавный шовинизм. А в ноябре 1920-го вдохновленные поддержкой представителя Кремля местные великодержавники перекрутили позицию ответственного редактора "Известий", обвиняя его во всевозможных проблемах. Анализируя такого рода критику в свой адрес со стороны Владимира Эпштейна (Яковлева), Блакитный заметил: "Я понимаю, что товарищ, который не читает по-украински, иначе как петлюровцем меня считать не может после такого выступления". А читать на украинском среди большевиков умели действительно немногие...

Это был далеко не единственный конфликт. Становилось ясно, что повторное и бурное рассмотрение национального вопроса, особенно после поражения УНР и завершения переговоров с Польшей по поводу подписания мирного договора, было необратимым. В начале января 1921 его даже ставили на повестку дня пленума ЦК КП(б)У, но тогда перенесли. Впоследствии подготовить материалы поручили Владимиру Затонскому.

Подготовленный материал Затонский опубликовал в виде "Тезисов по национальному вопросу". В основном там речь шла о проблемах отношений между Кремлем и республиками. Но среди прочего была и актуальное замечание относительно языковой проблемы: "В толще партии нет серьезного отношения к национальному вопросу, нет четкости и строгости мысли, из-за чего многие видят национализм в употреблении нерусской речи".

Поэтому вполне логично, что вскоре после провозглашения нэпа, то есть после декларации о уступках крестьянству, которое и составляло основную базу национально-освободительного движения, часть большевистской номенклатуры в Украине осуществила свою первую попытку отказаться от сделанной годом ранее "языковой" уступки. Мол, крестьяне и так получили послабления, а УНР опасности уже не несет. То раздражение украинизацией школы и распространением украинского языка в издательском деле, которое ранее скрывалось, теперь, казалось, не было оснований сдерживать.

Знаковое "выяснения отношений" произошло на Первой Всеукраинском партийном совещании, состоявшемся 2-4 мая 1921 г. Участие в нем приняли 106 человек, из них 39 с решающим голосом и 67 с совещательным. В речах некоторых участников, в том числе представителя Киевщины Славина, при обсуждении национального вопроса речь шла о "националистических тенденциях" и под этим понимались именно действия, направленные на внедрение украинского языка в сфере образования и издательского дела. Нервная атмосфера не способствовала выработке взвешенной резолюции. Поэтому, по предложению Д. Мануильского, было принято решение "о неуклонном проведении в жизнь резолюции пленума ЦК РКП(б) от декабря 1919 г.".

Конечная резолюция совещания после определенных корректив и, в частности, после предварительного рассмотрения 5 мая, где было указано о необходимости "строго соблюдать устав", была утверждена лишь две недели спустя, на заседании политбюро ЦК КП(б)У 17 мая. К подготовленному Дмитрием Мануильским документу как основополагающему были внесены часть резолюции ЦК РКП(б) о "Советской власти на Украине", и подчеркнуто те ее строки, в которых говорилось о стремлении "превратить украинский язык в орудие коммунистического просвещения трудовых масс".

Отдельно объяснялось, почему касательно "националистов" не использовали жесткую риторику: "Эта резолюция, остается в силе и поныне, не отменена ни одним съездом, ни партийным совещанием, не требует никаких комментариев и должна проводиться партией со всей решительностью в жизнь". Ярким показателем реальных настроений большинства участников совещания стала замечание в тексте резолюции об одновременной борьбе с "проявлениями великорусского русотяпства и украинского шовинизма" [sic!]. То есть "украинский" виделся страшнее...

Логическим следствием такой атмосферы на совещании стали представленные Григорием Гринько и Антоном Приходько по ее окончанию заявления об отставке с занимаемых должностей.

Оба эти деятели — бывшие боротьбисты, первый из которых в то время возглавлял Наркомат просвещения, а второй был одним из заместителей наркома образования и возглавлял Всеукраинское издательство (Всевидав). Политбюро ЦК КП(б)У эти заявления отклонило. Зато Гринько 31 мая поручили готовить положение о "комиссию по упрощению украинского литературного языка и приближения его к народному".

Сторонники украинизации должны были учитывать неблагоприятную риторику и настроения, но отказываться от своего курса не собирались. И боролись за свое они не только угрозами отставки. Опять таки в значительной мере это отразилось на страницах редактируемых Василием Блакитным "Известий".

В июле 1921 там была опубликована статья Волька Блюмштейна (он известен преимущественно под псевдонимом "Владимир Коряк") "Национальная культура", под некоторыми строками которой мог бы подписаться любой большевистский великодержавник: "Надо признать, что объективно, например, современный украинский язык фактор безусловно контрреволюционной петлюровской стихии". Однако вывод из такого "признания" был обратный от желаний великодержавников. И, главное, он фактически апеллировал к резолюции ЦК РКП(б) с декабря 1919 года: "Вывод один: украинский язык должен быть реорганизован, взят из рук крестьянства и сделан в руках пролетариата новым оружием революционного образования и пролетарского творчества". То есть украинский язык надо не запрещать или пренебрегать им, а активно распространять и развивать!

В другой статье — "Разговор о языке", автор которой уже был указан как "Коряк", была предпринята попытка показать объективную необходимость способствовать развитию украинского языка. В частности, отмечалось: "ассимиляции массовая [...] является не" расширением высшей культуры", а расширение одичания и деморализации среди масс населения".

На этом и стояли.

Реальное отношение русскоязычной большевистской номенклатуры к таким деятелям, как и вообще к вопросу о национально-культурном развитии украинцев, было отражено в датированном ноябрем 1921 доносе члена коллегии Всевидава Моисея Равича в политбюро ЦК КП(б)У. Там отмечалось, что Приходько больше предан "украинскому национализму, чем коммунизму", а "Всевидав стал центром притяжения для всех разновидностей и течений украинской интеллигенции. Нужно разрядить атмосферу, насквозь пропитанную украинским националистическим духом, что враждебно коммунизму". Этот "националистический дух" состоял прежде всего в употреблении украинского языка в текущей работе и в повседневном общении.

Подобные утверждения в течение 1921-1922 гг. были распространенным явлением в целом и ввозгла вляемом Григорием Гринько Наркомпросе. После бурного выяснения отношений в январе 1922 он снова подал в отставку. Для понимания проблемы важна аргументация этого шага: "Все постановка вопроса на этом заседании (политбюро, на котором рассматривался вопрос о Наркомат образования. — авт.), особенно формула т. Раковского, который требовал коренного изменения политики от украинизации к советизации, продиктована глубоким непониманием процесса культурного строительства на Украине за последние два года". Гринько и на этот раз оставили на должности наркома образования, но на практике травля "украинизаторства" усилилось. За "украинизацию вместо советизации" его же в сентябре 1922 освободили от должности. Но реальные надежды на отмену украинизации ее оппоненты лелеяли совсем недолго. Новое — и уже безусловно благосклонное к украинизации решение ЦК КП(б)У — было принято лишь в октябре 1922 года.