На порозі нової України. Як криза старого світу породив українську націю

"Деловая столица" совместно с проектом "Ликбез. Исторический фронт" представляют проект "Наша революция: 1917-1921"

Уходящий европейский век

Сто лет назад дотоле благополучная, уже относительно сытая и довольно просвещенная Европа переживала наибольший кризис со времен Наполеоновских войн. На протяжении столетия случались войны и революции, за сорок лет до того возникли Германский рейх и Итальянское королевство. Но ничто, казалось бы, не могло поколебать стабильности двуединой австро-венгерской монархии Габсбургов и беспредельной России династии Романовых. Лондон оставался финансовой столицей мира, и британский лев крепко держал в своих когтистых лапах Индию, Канаду, Австралию, богатейшую часть Африки.

Французская республика подняла национальный триколор от Сенегала до Индокитая. Весь мир на карте был закрашен преимущественно в цвета великих европейских держав. Свои колонии имела даже маленькая Бельгия.

Казалось, что для европейцев наступил золотой век. Бурное развитие науки и техники, всеобщее просвещение, расширение политических прав, мировое господство, "бремя белого человека" — все это делало "старушку Европу" лидером прогресса и человечества. Конечно, существовали еще такие перспективные страны, как США, но Америка пока изолировалась от заатлантических страстей, имея и без того достаточно пространства для реализации своей творческой энергии. 

Однако чем дольше длится стабильность, тем быстрее и неожиданнее она может рухнуть. И 1914 г. поставил решительную точку в истории и европейского мирового господства, и благополучия самой Европы. Со времен Французской революции именно жаркий август 1914 г. стал переломным моментом мировой истории. Вся последующая история ХХ в. со всеми ее достижениями и трагедиями родилась именно тогда.

Амбиции

До поры до времени обыватели разных европейских стран занимались своими обычными делами: работали, строили карьеру, растили детей, предавались невинным или не очень радостям жизни, но вот международные отношения начинало потихоньку штормить. Граждане любили почитать о геополитических страстях в газетах и обсудить между собой. "Будет ли война?" — спрашивали друг друга люди от Лондона до Екатеринослава и Стамбула. "Может и будет, но наши-то победят!" — обычно уверенно резюмировали они же.

Почему же штормило? Великие державы и династии никогда не отличались скромностью геополитических запросов тихой альпийской Швейцарии. Мир менялся, и баланс сил этих держав тоже. Если до Крымской войны всем заправляли бывшие победители Наполеона, то на рубеже ХІХ и ХХ вв. мощная экономика и большое население Германии позволили кайзеру Вильгельму задаться вопросом: а почему германский цвет на карте мира так слабо представлен? Понятно, что Рейх опоздал к разделу колоний, но уже пришло время и поторговаться. Аргумент в торгах был найден убедительный: программа военно-морского строительства, бросающая вызов властительнице морей Британии.

Альбион занервничал, ибо его старые плавучие крепости быстро устаревали, началась первая гонка вооружений. Париж после поражения от немцев в войне 1870 г. и утраты Эльзаса и Лотарингии был запрограммирован на антигерманский реванш. Вена и Санкт-Петербург в предыдущие десятилетия упорно пытались расширится в сторону Балкан, Черноморских проливов и покуситься на наследие ослабшей Османской империи. Каждая имперская столица разыгрывала свою геополитическую шахматную партию, в которой формировались круги союзников и врагов, образуя военные блоки. Никто не знал, к чему это приведет, но все были весьма самоуверенны. Поскольку мы сами имеем опыт того, как происходят агрессии, то можем понимать, что готовность к войне толкает политических лидеров на крайне рискованные и самоуверенные шаги. А расплачиваются за них обычно другие. Последствий же не знает никто.

"Через две недели в…" Берлине/Париже/Санкт-Петербурге

Итак. Было два противоборствующих союза, готовых в любой момент схлестнуться на поле битвы, которое уже бы ни шло по масштабам ни в какое сравнение со временами Бонапарта. Это были Антанта ("Согласие") и блок Центральных держав. Антанта объединяла Францию, Британию и Российскую империю. Центральные державы — Германская империя и Австро-Венгрия, т. е. мир германской Центральной Европы.

Менее влиятельные державы, такие как Италия, Болгария, Румыния, колебались и выжидали развития событий. Взаимные договоренности и мобилизационные планы в двух блоках были построены так, что запуск военной машины одного из союзников автоматически вводил в конфликт всех других участников. Взаимного доверия между противниками не существовало. Никакого тормозящего и регулирующего механизма не было предусмотрено. Никаких вам Советов безопасности ООН, чтобы они утихомирили кровавый процесс долгой и запутанной дипломатической болтовней.

Поэтому, когда после убийства сербским террористом австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда Вена предъявила унизительный ультиматум союзнику России Сербии, запустился эффект домино. Осенью 1914 г. между собой уже сражались миллионы людей. Поначалу каждая сторона верила, что "наши бравые кавалеристы" за две недели решат все вопросы и победоносно войдут в столицу врага, но реальность оказалась обескураживающей. Блестящие кавалеристы не дожили до зимы. А дотоле мирные крестьяне и горожане серой солдатской массой закопались в землю от Северного моря до Альп и от Балтики до Карпат и десятками тысяч в день истребляли друг друга артиллерией, пулеметами и отравляющими газами. Эпоха войны как романтики закончилась. Наступила изнурительная война на выживание политических и экономических систем. Смыслы этой войны уже через полгода были никому из участников непостижимы. Она уже просто шла, и кто-то должен был победить.

Первой вышла из строя Россия.

Итог 300-летия Дома Романовых

Падение Романовых является прекрасной иллюстрацией к тому, что не имеет значения, какая часть земного шара закрашена в твои цвета. Важно то, на чем эта окраска держится. Огромная держава простиралась от Польши до Берингова пролива и гор Тян-Шаня. Ее населяли десятки народов разного происхождения и конфессий — от финнов и славян до чукчей. Сотни лет военная и административная машина России расширяла державу до возможных максимальных пределов. При том по уровню развития сама метрополия представляла собой отсталый сырьевой придаток динамичных европейских экономик. Но у этого государства на 1914 г. был огромный мобилизационный потенциал. Последний термин мы можем перевести как "пушечное мясо". Его были десятки миллионов.

Унизительное поражение в Крымской войне толкнуло монархию на модернизационные реформы, которые в результате имели успех, но поставили проблему необходимости политических изменений режима. А режим не хотел меняться и не успевал за теми общественными изменениями, которые сам же во многом и инициировал. Городская буржуазия, разночинная интеллигенция хотели демократизации. Но они представляли мизерное меньшинство населения. Десятки миллионов крестьян хотели земли. Формировался многотысячный пролетариат, который стал представлять собой новую проблемную общественную прослойку. А сама монархия держалась на старых консервативных ценностях, — но прежде всего на общественной исторической и религиозной легитимности. Мировая, или, как тогда говорили, "Великая" война эту легитимность похоронила.

После поражения от Японии и революционных волнений 1905 г. Божий помазанник Николай ІІ дарует народу Конституцию. Однако появление парламента (Государственной думы) лишь показало неуступчивый характер самодержавия. Апелляция к русскому национализму времен Столыпина обострила национальный вопрос. Поражения и отступления в войне в 1914-1916 гг. показали слабость государства, военного командования и власти, а принятие Николаем на себя ответственности Главнокомандующего лишь усугубило ситуацию.

Основная масса трудоспособного мужского — крестьянского — населения была на фронте. Страну охватил экономический и продовольственный кризис. Репутация монархии была разрушена и поражениями, и шаманом Распутиным, и его убийством родственниками царя, и подозрениями в германофильстве царицы. Любые сегменты российского общества перестали понимать, что вообще происходит "наверху", а перераспределение власти в пользу парламента или какой-то "выход пара", какие-то консультативные процедуры категорически отрицались монархом. Россия была готова к революции.

Украина: вещь-в-себе

На этом фоне глобального передела мира и потенциального захвата целых континентов существовал еще один до поры скрытый фактор: украинцы, самый большой безгосударственный народ Европы. Они пока не знали, что в новом 1917 г. они создадут свою государственность. Большинство из них не умело читать и писать, и далеко не все знали слово "украинцы". Что не помешало им на протяжении нескольких недель одного года запустить процесс, который мы переживаем сегодня: Украина как страна и государство. Это один из великих феноменов Украинской Революции.

Было их (украинцев) много: 35 миллионов человек. Но большинство из них не знали таких понятий, как "украинская нация". Они жили в двух государствах: Российской империи и Австро-Венгрии. В одном государстве их называли "малороссы", во втором — "русины". И с августа 1914 г. они истребляли друг друга в борьбе за торжество своих династий и империй. Людей, которые могли предложить им альтернативную точку зрения — украинская интеллигенция, политические, общественные активисты, — было немного по обе стороны довоенной границы. В России их деятельность была подвержена цензуре и преследованиям, в Австрии они составляли актив легальных политических партий. На Галичину претендовали поляки, а Киев считался "матерью городов русских".

Но в начале 1917 г. История бросила им вызов.

Из словаря

Малороссы или южнорусы, — одна из трех русских народностей, превышающая, по численности, в 4 раза белорусов и уступающая в 2 1/3 раза великорусам

Русины Рутены (нем. Russinen, Ruthenen) — употребляемое преимущественно поляками и немцами название русского населения австро-венгерских земель

Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, СПб., 1890-1907

Статьи "украинцы" в словаре нет.

Кирилл Галушко — историк, публицист, автор книг "Украинский национализм: ликбез для русских" и "Украина на карте Европы". Координатор общественного проекта "Ликбез. Исторический фронт".