Конец махновщины. Как большевики доконали повстанческое движение
28 августа 1921 года отряд Нестора Махно, переплыв на рыбацких лодках Днестр, оставил Украину. Борьба небольших повстанческих отрядов продолжалась и после этого, но фактически с этим переходом через границу завершилась история Махновского движения
В августе 1921-го уход Махно за границу еще не воспринимался как прекращение борьбы. После разрыва второго военно-политического союза между советской властью и Революционной Повстанческой Армией Украины (РПАУ), после прорыва из окружений в Гуляй-поле и Крыму, после разгрома красных в Бердянске и победы под Андреевкой, – после всех этих событий конца 1920 года махновцы чувствовали себя уверенно в вооруженном противостоянии с большевиками.
В начале 1921 года РПАУ и связанные с ней повстанческие отряды действовали на огромной территории от Чернигова на севере до Мариуполя на юге, от Киевщины на западе до Луганска на востоке. Махновцы оставались страшной угрозой для местных властей и нередко демонстрировали свою силу, с боем захватывая уездные центры в УССР и в прилегающих губерниях РСФСР, как это было в Бердянске и Короче, Старобельске и Константинограде зимой и в начале весны 1921-го.
На сторону повстанчества, как и год-два назад, переходили целые подразделения Красной армии. Самым известным таким эпизодом стало анархо-махновское восстание в частях 1-й Конной армии в феврале 1921-го во главе с членом РКП(б), кавалером двух орденов Красного знамени, комбригом Григорием Маслаком.
Трезво оценивая ситуацию, Совнарком УССР 29 января 1921 года объявил "борьбу с бандитизмом" "фронтом государственного значения", а в далекой Москве Ленин слал гневные записки Реввоенсовету Республики: "Наше военное командование позорно провалилось, выпустив Махно (несмотря на гигантский перевес сил и строгие приказы поймать), и теперь еще более позорно проваливается, не умея раздавить горстки бандитов".
Перелом в борьбе с "бандитами" наметился весной 1921-го. И связан он был не с военными победами красных, а прежде всего с изменением внутренней политики советской власти.
21 марта в Советской России, а 29 марта – в Советской Украине было объявлено об отмене продразверстки и переходе к продналогу. Главным было даже не сокращение того, что подлежало изъятию в пользу государства, а конец эпохи постоянных чрезвычайных мер и реквизиций, переход от коллективной ответственности к индивидуальной при хлебозаготовках и других сборах и повинностей с крестьян. Так начиналась большевистская "новая экономическая политика" (НЭП), декларация о переходе к которой, по сути, стала реальным предложением о прекращении войны между властью и народом. Мир был предложен на условиях правящей партии: она признавала определенную самостоятельность населения в хозяйственной жизни, но сохраняла монополию на управление страной. От своих стратегических планов большевики не отказывались, но действия по их реализации переносили на будущее. А пока, в 1921 году, уставший от семи лет непрерывных войн, насилий и разрушений народ согласился в целом на предложенные условия и сложил оружие. Повстанцы, которые вели вооруженную борьбу против большевизма, в том числе махновцы, очень скоро потеряли былую массовую поддержку.
Мирные предложения власти не ограничивались переходом к нэпу. Еще раньше, 15 марта 1921 года, Всеукраинский ЦИК объявил амнистию "участникам банд". Срок ее действия был установлен в один месяц, но затем несколько раз продлевался. Поначалу амнистия не вызвала большого доверия: на 20 апреля сложили оружие только 408 рядовых повстанцев и 17 "атаманов". Но очень скоро число воспользовавшихся амнистией стало расти. За май 1921 года только в Екатеринославской губернии сдались 353 повстанца, а всего по Украине на 1 июня числилось 1110 рядовых повстанцев и 48 "атаманов", явившихся на амнистию. В июне их число увеличилось еще на 2634 человек, и это было больше числа погибших в боях за тот же период: по официальным сведениям, в июне 1921-го красные уничтожили около 1500 "бандитов".
Сдавались не только рядовые и "атаманы" местных отрядов. Почти сразу на амнистию стали являться представители высшего руководства махновского движения. Уже в конце марта 1921-го сдались бывший начальник артиллерии РПАУ Василий Шаровский, член штаба армии Семен Зверев и начальник связи Семен Полено. 13 апреля сдался бывший помощник начальника разведки РПАУ Николай Воробьев, затем бывший адъютант Махно Алексей Чубенко, в следующем месяце – начальник махновской разведки Феодосий Винник.
Большевики охотно использовали этих и других видных повстанцев в своих интересах, за их подписями выходили обращения с призывом прекратить борьбу против советской власти. А были и такие, кто в попытках заслужить благосклонность правящего режима шли еще дальше. Винник, например, на первом же допросе предложил свои услуги в организации убийства Махно. Правда, это ему не помогло. В следующие месяцы Винника три раза освобождали, три раза арестовывали и наконец расстреляли в феврале 1922-го. Властям он не пригодился.
От слов амнистированные переходили к делу. В мае 1921-го в окрестностях Гуляйполя были обнаружены трупы Филиппа Крата и Тыхенко, когда-то возглавлявших хозяйственный отдел штаба РПАУ. Их по собственной инициативе выследила и убила группа амнистированных, предположительно, во главе с Чубенко.
Пощада тем, кто сдался, дополнялась террором против тех, кто продолжал борьбу. В марте 1921 в плен был взят командир махновского отряда Яков Ищенко. На первом допросе он отказался от сотрудничества с красными и был сразу расстрелян. 17-18 апреля на хуторах возле Новоспасовки, центра махновского движения в Бердянском уезде, чекисты обнаружили лечившихся после ранения командира Азовской группы РПАУ Трофима Вдовиченко и его помощника Антона Матросенко. В перестрелке Матросенко погиб, а тяжело раненый Вдовиченко был схвачен. В тюрьме Запорожской губЧК он содержался около месяца, подвергался пыткам и в конце концов пропал без вести, – скорее всего, умер от ран.
Как и раньше, террору подвергались и целые села, отличившиеся в поддержке повстанчества. Как это происходило, можно увидеть на примере выписки из протокола заседания Постоянного совещания по борьбе с бандитизмом при СНК УССР от 17 июня 1921 года: "Слушали: О Махно. Постановили: Объявить село Пархомовку контрреволюционным гнездом, бандитским очагом. Принять меры против местного кулацкого и бандитского элемента. Виновных в непосредственной связи с Махно и в оказании ему содействия подвергнуть высшей мере наказания. Подозреваемых в связи с Махно выселить из Пархомовки за пределы Украины, их имущество конфисковать и передать бедноте. Предложить военкомандованию собрать сведения о деревнях, которые оказывали активную помощь или укрывательство Махно и по отношению ко всем этим селам применить ту же самую меру".
Усталость крестьянства от войны, разочарование в перспективах вооруженной борьбы с большевизмом, да еще и засуха лета 1921 года, вызвавшая массовый голод, – все это означало неизбежность поражения махновщины, равно как и украинского ("петлюровского") повстанчества. Но эта неизбежность, конечно, проявилась не сразу. Так, в мае и начале июня 1921-го сил махновцев еще хватало для захвата уездных городов, – Токмака в Запорожской губернии и Зенькова на Полтавщине. Сил хватало и для побед в открытом бою. Об одном таком сражении, состоявшемся 18 мая в окрестностях Орехова, вспоминал сам Махно:
"Наша сводная группа под руководством Петренко-Платонова, при которой находился я и главный штаб, стояла в 20-15 верстах от маршрута, по которому двигалась армия Буденного. Это соблазнило Буденного, ибо он хорошо знал, что я нахожусь всегда при сводной группе. Как раз в то время, когда Буденный подходил к нашему расположению, мы бросились ему навстречу. В одно мгновение гордо несшийся впереди Буденный бросил своих соратников и, гнусный трус, обратился в бегство. Бой был, какие редко до того и после бывали. Он завершился полным поражением Буденного, что послужило разложением в армии и бегством из нее красноармейцев". Махновцы наголову разбили 19-ю кавалерийскую дивизию, пленили пехотный полк красных, захватили и сожгли три броневика.
Подобные победы махновцев случались и позже, но переломить ход войны уже не могли. Еще в мае повстанческой армии пришлось покинуть родные для большинства ее бойцов места, Екатеринославскую и Запорожскую губернии. Здесь, на исторической территории махновщины, были размещены многочисленные силы красных, занявших все более или менее крупные населенные пункты. Причем, как отмечал Махно, "красные части, пришедшие на нас, состояли из бывших войск внутренней охраны, с нами на крымском фронте [против Врангеля – А.Д.] не были, нас не знали и, следовательно, были обмануты, что они идут против "бандитов", что воодушевляло их гордость – от бандитов не отступать". Боевой путь РПАУ теперь, как правило, проходил вдали от дома, – в Полтавской, Черниговской, Киевской губерниях, на Дону и даже в Поволжье.
В борьбе с Махно красные использовали не только военную силу, пропаганду или изменения внутренней политики, – они принимали во внимание и природные явления. 28 июня 1921 года заседание политбюро ЦК КП(б)У постановило: "Обратить внимание т. Фрунзе на необходимость срочно выгнать Махно из Полтавщины в одну из голодных губерний, если нельзя его быстро ликвидировать". Фрунзе с заданием не справился: летом 1921-го рейды под руководством Махно и других командиров чаще всего проходили именно по уездам Полтавской (и Харьковской) губерний.
29 мая в селе Богачка Миргородского уезда собрание командного состава махновцев избрало последний состав руководства РПАУ. Командующим армии остался Махно, его заместителями стали Василий Куриленко, Петр Петренко-Платонов и Феодосий Щусь, начальником штаба армии – Александр Тарановский. Через несколько дней совещание комсостава и "ответственных повстанцев, бывших командиров, ныне рядовых бойцов" в очередной раз сформулировало цель борьбы махновцев: РПАУ была объявлена "армией разрушения насильственного большевистского государства, взамен которого предлагает трудящимся организацию вольных советов, органов самоуправления у себя на местах, в своей среде".
Военная разведка красных оценивала в это время численность РПАУ в 1-2 тысячи сабель, 300-500 пехотинцев на тачанках, 30 пулеметов. Под командованием Махно бывали и меньшие силы, но раньше его армия увеличивалась в ходе рейдов за счет добровольцев и перебежчиков. Теперь же армия не пополнялась, а лишь несла потери. В конце июня на Харьковщине погиб Щусь. 8 июля в районе Лозовой был убит Куриленко, прикрывавший отступление основных сил повстанцев. В тот же день в Сальских степях на Дону погиб командующий Кавказской повстанческой армии (махновцев) Григорий Маслаков.
Силы махновцев таяли. К началу августа в основном ядре РПАУ оставалось лишь около 400 бойцов. 4 августа произошло небывалое раньше. Махно пытался совершить налет на село Каменка Старобельского уезда, предпринял несколько атак, но так и не сломил сопротивление противника, – которым оказалась не регулярная часть Красной армии, а всего лишь отряд самоохраны незаможников.
19 августа в бою возле села Покровское Елисаветградского уезда погибла едва ли не половина повстанцев. Безусловную победу красных обеспечил отряд броневиков, противопоставить которому махновцам было просто нечего. Несмотря на это, остатки отряда Махно продолжали наносить удары по многократно превосходившему их противнику. Вот как об этом писали сами красные:
"После переправы Махно, начдиву-25 было приказано срочно формировать вооруженный пулеметами грузоотряд с десантом с задачей отбросить банду на находящиеся в Елисаветградском уезде части 3-го конного корпуса, чтобы ее окончательно захватить и уничтожить. Гонимая автогрузоотрядами банда Махно, в числе около 50 чел. при одном ручном пулемете, утром 20 августа 1921 г. наскакивает на первую бригаду 7-й кавдивизии (около 600 сабель), беспечно располагавшуюся без всякого охранения в хуторах Приют Надежда – Горделевка. Воспользовавшись поднявшейся паникой, Махно захватывает 25 тачанок с пулеметами и уходит в направлении на Новый Буг".
Те же события описаны Махно в письме Петру Аршинову: "19-го августа, в 12-ти верстах от Бобринца мы наткнулись на расположенную на реке Ингулец 7-ую красноармейскую кавалерийскую дивизию. Поворот назад грозил нам гибелью, т.к. один кавалерийский полк заметил нас справа и устремился отрезать нам путь назад. Вследствие чего я попросил Зиньковского посадить меня на лошадь [примечание Аршинова: В это время т. Махно имел раздробленную ногу: пуля попала в щиколотку ноги и вынесла почти все кости. Поэтому верхом на лошадь он садился в исключительных случаях]. В мгновение ока, обнажив шашки и с криком – ypa! – бросились мы в деревню и вскочили в расположение пулеметной команды упомянутой кавдивизии. Захватив 13 пулеметов "Максима" и три "Люйса", мы двинулись дальше. В то время, что мы брали пулеметы, вся кавалерийская дивизия выскочила из села Николаевки и ближайших хуторов в поле и, опомнившись, перешла в контратаку. Мы, таким образом, оказались в мешке. Однако, не потеряли духа. Сбив с нашего пути 38-ой полк 7-ой кавдивизии, мы затем шли на протяжении 110 верст, отбиваясь от беспрерывных атак этой дивизии и в конце концов ушли от нее, правда, потеряв 17 человек лучших наших товарищей".
В боях 19-20 августа погибли многие известнейшие махновцы. Среди них – заместитель командарма Петр Петренко-Платонов, последний начальник штаба РПАУ Александр Тарановский и его помощник Дерменжи, адъютант Махно Александр Клейн…
Считается, что в те же дни погибла махновская атаманша, известная как "Маруся Черная". О ее судьбе есть и альтернативная версия, до сих пор практически не известная. В конце 1970-х молодой житель Днепропетровска Влад Стрелковский, уже тогда считавший себя анархистом, побывал в командировке в одном из сел Кировоградской области и записал рассказ местных старожилов. По их словам, Маруся не погибла в бою, а попала в плен, подверглась пыткам и надругательствам, но выжила – искалеченная и обезумевшая. После ухода красных ее нашли крестьяне. Осенью Маруся немного поправилась физически. "Ходила она замотанная в черное, растрепанная, с палкой, страшная, хромая… Увидит кого-нибудь на улице, наставит палку и кричит: Пу! Пу! Стреляет… Кроме "Пу!" ничего от нее и не слышали". Зимой Маруся пропала. А когда сошел снег, в лесу нашли труп. Кто ее убил и за что – выяснять было некому.
24 августа отряд Махно принял решение об уходе из Украины. К границе вышли всего за три дня, не делая остановок и не принимая боев. 27 августа харьковская газета "Коммунист" в очередной раз сообщила о гибели "бандита Махно". Израненный, но живой Махно как раз в этот день поручил организовать переход советско-румынской границы начальнику разведки Льву Зиньковскому.
28 августа 1921 года рыбацкие лодки перевезли махновский отряд через Днестр в районе между селами Каменка и Подоймица. За границу ушли 124 повстанца во главе с Нестором Махно. Начались годы их скитаний на чужбине.