"Дар милосердия" или "голодный кредит". Как большевики для конфискации церковных ценностей голодом воспользовались

Большевистская попытка форсировать коммунистическое строительство завершилась развалом экономики и очередным усилением повстанческого движения в Украине. И даже после осознания Кремлем пагубности такого курса и несмотря на принятое в марте 1921 решение о введении продналога, реально воплощать экономические средства в восстановлении сельского хозяйства там не спешили — Москва превратила хлебопроизводящие регионы республики в продовольственный резерв для рабочих "красных столиц".

В полной мере это касалось и южных регионов Украины, пострадавших от засухи. Записанное в Конституции УССР выражение апостола Павла из Второго послания к Фессалоникийцам "Кто не работает, тот не ест" в большевистских реалиях превратилось в подделку: не ели именно те, кто тяжким трудом выращивал хлеб.

Летом в западной прессе появились призывы помочь голодающим Поволжья. Громче они прозвучали от имени общественного Всероссийского комитета помощи голодающим (рус. ВКПГ), который появился по инициативе Максима Горького, и по его просьбе от Всероссийского патриарха Тихона (Белавина), то есть от церкви. Патриарх обратился к папе Римскому, Кентерберийского архиепископа (председателя Англиканской церкви) и епископа Нью-Йорка с призывом помочь голодающим в России.

На призывы немедленно откликнулись Международный Красный Крест (возглавлял океанограф Фритьоф Нансен) и Американская вспомогательный администрация (англ. The American Relief Administration, ARA, возглавлял будущий 31-шей президент США Герберт Гувер). 1 августа в Петроград прибыл американский корабль "Феникс", имея 700 тонн продовольствия на борту. 2 августа с нотой к правительствам всех стран обратилось правительство РСФСР, отметив, что для спасения голодающего населения Поволжья требуется как минимум 59 млн пудов продовольствия. Уже 20 августа было подписано соответствующее правительственное соглашение РСФСР с АРА.

5 августа патриарх, несмотря на пребывание под домашним арестом, организовал Всероссийский церковный комитет помощи голодающим, по приходам церковные братства начали благотворительный сбор средств и продуктов. 17 августа он письмом сообщил ВЦИК, что уже "обратился к представителям церковной власти, к народам тех стран, которые Господь благословил обильным хлебным урожаем, помочь голодающему населению России... С этой же целью... для сбора в Москве и в провинции пожертвований (денежных, вещественных, продовольственных) и распределения их... мной создан в Москве Церковный комитет из духовенства и мирян".

Предпосылкой успешной деятельности церковного комитета патриарх считал: "1) Право собирать средства с помощью устных проповедей, издание обращений, духовных концертов; 2) самостоятельное распределение по согласованию с ВЦИК помощи голодающим всех национальностей; 3) помощь уполномоченным от Церковного комитета от государства с организацией поездок по стране; 4) запрет государственным органам реквизировать имущество комитета". Патриарший комитет планировал координировать свою деятельность с ВКПГ через двух своих представителей. 22 августа Тихон обнародовал воззвание к верующим: "Во имя и ради Христа зовет тебя устами Святая Церковь на подвиг братской самоотверженной любви. Спеши на помощь страждущим с руками, полными даров милосердия, с сердцем, полным любви и желания спасти погибающего брата. К тебе, человек, к вам, народы вселенной, обращаю я голос свой: "Помогите!"...".

После обращения Тихона везде в храмах начался сбор пожертвований в пользу голодающих. Однако власти к тому времени уже осознали: голод становится союзником в борьбе за экономическую и политическую власть в бывшей империи. Поэтому большевики были крайне недовольны скоординированной деятельностью церкви и общественности в деле помощи голодающим и критикой правительства со стороны руководства ВКПГ. На заседании 27 августа политбюро ЦК ВКП(б) его ликвидировало, а 28-го по настоянию Ленина обязало заместителя председателя ВЧК Иосифа Уншлихта арестовать всех причастных "без исключения... за организацию сил контрреволюции". В центральной прессе в последние дни августа власти обнародовали только "советскую" версию этого решения — постановление Всероссийского ЦИК о роспуске, и правительственные обвинения ВКПГ в участии "в контрреволюционной игре". При этом официальных упоминаний о прекращении деятельности и Всероссийского церковного комитета не последовало.

Роспуск ВКПГ 31 августа прокомментировал в "Известиях ВУЦИК" ее главный редактор Василий Блакинтый и какой-то Омельченко. Блакитный ругал "недобитую буржуазную интеллигенцию", "мелкого собственника" и "националистические анархические восстания кулацкого деклассованого елемента". Омельченко язвительно сообщил о факте опознания в командированном на Черниговщину уполномоченном ВКПГ "одного контр-революционера, спекулянта, что... сидит... у нас в концлагере".

Потребность ликвидации общественного комитета вытекала из властных потребностей. В частности, и в той опасности, которую большевистское руководство видело в религиозных организациях и в религиозности населения вообще. Выяснилось, что засуха и голод, отбирая повстанческие резервы для борьбы с властью, одновременно способствовали подъему религиозности среди крестьян. В Украине такая религиозность была, с одной стороны, одним из мощных источников национального возрождения, а с другой... питала антисоветские настроения в селе на мистической почве. Так, например, в Криворожском уезде в 1921-1922 гг. зафиксировано немало сообщений об обновлении икон, самовозгорании свечей в церкви, всевозможных видениях и мистических случаях.

Власти пытались противодействовать, активизировав антирелигиозную пропаганду, рассылая по губкомам циркуляры с инструкциями. Еще в апреле 1921 в окружные админотдела, в т. ч. и в Криворожский, было направлено постановление Всеукраинского совещания агитпропа, которое обязывало всех грамотных членов партии, беспартийных специалистов различных отраслей, преподавателей вечернего горного техникума, профшкол, школ "Соцвиха" втягиваться в атеистическую работу, а в планы переподготовки учителей включить "антирелигиозные циклы".

По селам создавались специальные комсомольские группы для "агитации крестьян и развенчания чудес". Помогало мало. Крестные ходы в голодных деревнях часто стихийно выливались в антисоветские демонстрации. Только Криворожью ЦК КП(б)У должен был посвятить несколько специальных циркуляров по случаю очередных "чудес", а к борьбе на местах привлечь сотрудников аппарата ЧК-ГПУ. Так, в сообщениях за 1 июля 1921 отмечалось, что: "В связи с провокационными слухами, которые распространяются о затмении, появление икон, черном гробе, висящем в воздухе... рабочие и вообще все население [станции] Долгинцево взволнованно... принимаются меры к расследованию и выявлению инициаторов среди духовенства".

В сентябре духовенство, как "вдохновителей всяких банд", которые препятствуют выполнению продналога и борьбе с сокрытием хлеба, рекомендовали лишить земли (даже купленной или унаследованной) более "трудовой нормы" и не брать на работу в кооперации, органы наркомпрода или учебных заведений. В октябре новый циркуляр ЦК КП(б)У предлагал воздержаться от закрытия храмов, кроме исключительных случаев, а в декабре — снова провоцировать столкновения между "направлениями, течениями, церквями... чтобы враги дискредитировали и топили друг друга".

Все лето и осень в политбюро и Наркомфине дискутировали варианты финансовой реформы, в том числе и проект внедрения жесткой металлической валюты (золото, платина, серебро) параллельно с обращением совзнаками, что стремительно обесценивались (проект В.Тарнавського). В октябре 1921 г.. был основан Госбанк РСФСР, чем задумывалось возрождения кредитования частной торговли и предприятий — без этого распространения нэпа не представлялось возможным технически. Встал вопрос о золотом запасе России: его бывшие резервы были в значительной степени или потеряны, или потрачены на нужды "мировой революции".

На заседании 11 декабря 1921 политбюро ЦК РКП(б) заслушало доклад Комиссии по золотому фонду при Совете труда и обороны, сократило кредиты части наркоматов и назначило главу Реввоенсовета республики Льва Троцкого ответственным за объединение и ускорения работ "по учету, сосредоточению и реализации драгоценностей всех видов, принадлежащих государству". Одним из важнейших доноров виделась церковь.

Такой алгоритм поиска финансовых ресурсов требовал маскировки истинных намерений власти. Тем более что 10 октября 1921 г. к патриарху письменно обратился руководитель лондонской миссии АРА Эрнест Майер с предложением войти в комитет АРА представителем церкви. Поэтому ВУЦИК должен 8 декабря снова дать разрешение религиозным организациям проводить сбор пожертвований. Но сразу приступить к благотворительности церковь все равно не смогла, пришлось ждать выхода специальных инструкций.

С этим власти намеренно не торопились: постановление президиума ВЦИК "О ликвидации церковного имущества" появилось 2 января 1922, "Положение об участии Православной российской церкви в деле помощи голодающим" — 1 февраля, 23-го опубликован декрет "О порядке изъятии церковных ценностей, находящихся в церквях и монастырях", 26-го — постановление" О передаче церковных ценностей в пользу голодающих", а 28 февраля в "Известиях" опубликовали инструкцию Центральной комиссии помощи голодающим и Наркомюста РСФСР'О порядке изъятия церковных ценностей". Документ не предусматривал замены изделий из драгоценных металлов и драгоценных камней денежным эквивалентом. Изъятию подлежали даже вещи музейного значения, они независимо от нахождения на учете изымались под наблюдением специалистов губмузеев.

Лишь 28 февраля патриарх смог выдать новое послание к верующим о помощи голодающим и изъятии церковных ценностей и позволить жертвовать драгоценные церковные украшения и предметы, которые не используются в богослужении. В Украине с аналогичным посланием к верующим только в марте 1922 г. обратился экзарх Михаил (Ермаков).

Украинские приходы летом 1921 года усиленно готовились к проведению Первого Всеукраинского собора, вместе с избранием делегатов на уездных съездах и разрешении текущих вопросов, тоже принимали решение о помощи голодающим на местах.

Что касается советской власти, то ее представители в Харькове готовили соответствующие документы одновременно с Москвой в конце 1921 г., но его утверждение отложили до времени определения правительственного декрета РСФСР. В Харькове опасались массового сопротивления крестьянства изъятию. Из-за этого при обсуждении вопроса "Об обложении церквей золотом и серебром в пользу голодающих", на заседании политбюро ЦК КП(б)У 21 января 1922 г. решили начать агитацию о начале изъятия из действующих церквей "золота и серебра для удовлетворения местных продовольственных и семенных нужд" силами губкомов голодающих Донецкой, Екатеринославской, Запорожской, Николаевской и Одесской губерний.

8 марта появился декрет ВУЦИК "О передаче церковных ценностей в пользу голодающих", а 21 марта — "Инструкция о порядке изъятия церковных ценностей в фонд помощи голодающим". Преимущественно дублируя российские, украинские документы имели и ряд уточнений. В частности, изъятию подлежали не только изделия из золота, серебра и драгоценных камней, но и из платины и кости, ценности изымались не только из церквей, но и из монастырей, мечетей, молитвенных домов и синагог. Учитывая то, что "еврейский культ вообще имеет мало ценностей и чтобы избежать провокаций", кампанию начали с синагог и изымали из них все подчистую.

Провести кампанию планировали за месяц, в Украине — с конца марта до начала мая 1922, силами троек в составе секретаря уездного комитета партии, председателя повитисполкома, авторитетного представителя уездного комитета голодающих. Конфискованные вещи описывались и направлялись в Москву, в Гохран. Но процесс затянулся и продолжался до 1923 года.

Изъятие проходило не всегда спокойно. С марта по май 1922 по Украине прокатилась волна митингов и собраний, на которых "трудящиеся города и деревни предлагали изъять ценности из храмов и за них купить за границей хлеб для голодающих". Очевидно, голодающие так и не почувствовали улучшение своего положения от конфискаций. В некоторых населенных пунктах Украины происходили столкновения, перерастали в антисоветские выступления, арестовывались и высылались священники или архиереи, обвиняемые в сокрытии ценностей или дореволюционных инвентарных книг (власть проигнорировала свою же регистрацию храмового имущества). Вместе с архиереями со временем пострадали и музейщики, которые пытались помешать вывозу украинского культурного наследия в Москву.

Кроме ограбления украинских художественных вещей из церквей, музеев и частных коллекций, основными последствиями этой самой масштабной в истории экспроприации стало финансирование потребностей экспорта революции, проведение финансовой реформы (серебряные церковные и антикварные вещи использовали как металлолом для чеканки серебряной монеты во время денежной реформы 1922-1924 гг.), обогащение коллекций российских музеев счет украинских церковных сокровищ и антиквариата, торговля украинскими художественными вещами на протяжении десятилетий.