Без шароварщины. Кого на самом деле защищали казаки

Казачество — краеугольный камень украинского национального мифа, а между понятиями "украинец" и "казак" давно поставлен знак равенства. В первую очередь здесь постарались народовцы-романтики XIX в. Лелеяли этот миф и во времена СССР, правда, исключительно в ключе парадигмы: "казаки — Богдан Хмельницкий — страстное желание соединиться с братским русским народом". С тех пор казаческий миф прижился, укоренился и расцвел махровым цветом. Даже псевдонародный украинский костюм, атласные красные шаровары и вышиванка, — это фантазия на тему одежды казака. Хотя шаровары — элемент униформы турецких пушкарей. Казаки, конечно, одевались 

в трофейное, но вовсе не массово. Собственно, все, связанное с казаками, сегодня предельно мифологизировано. Казачество, безусловно, ярчайшее явление в нашей истории, да и сами казаки — храбрые, безумно отважные и умелые воины, которым сам черт не брат, — уже сами по себе эпос и легенда. Но далеко не все легенды соответствуют действительности.

Защитники простого народа

В жестко сословном обществе эпохи Ренессанса понятия "народ" в современном его виде не существовало. Значение имели исключительно сословность и вероисповедание. Напомним, что для принятия в сечевое товарищество ключевыми были только два критерия — православная вера и принятие законов Сечи.

Что же касается "народа", то всякий уважающий себя запорожец тут же приласкал бы "улюбленою шаблюкою" любого, осмелившегося поставить его на один уровень с посполитым гречкосеем.

Этничность же с народностью для казаков не имели ни малейшего значения. Сечевиком мог стать любой — украинец, поляк, серб, татарин, московит или еврей. Естественно, после перехода в православие. В реестрах казаков довольно часто попадаются прозвища Перекрест, Хрест, Жиденко, Жидовкин, Израитель, Мойсеенко и пр. Многие "еврейские казаки" благодаря храбрости и острому уму выбивались в старшины. Полтавский полковник Павел Герцик, например, был одним из ближайших сподвижников гетмана Ивана Мазепы, а его сын Григорий Герцик служил генеральным есаулом при гетмане Пилипе Орлике. Выкрещенный еврей Иван Перекрестов стал родоначальником знаменитого рода Перекрестовых-Осиповых, давшего сразу нескольких казачьих полковников. Из рода евреев Боруховичей происходит Михаил Борухович, который дослужился до гадяцкого полковника и даже успел побыть наказным гетманом казачьего войска (1701 г.).

Вненациональную идеологию запорожцев отдельно отмечал главный "летописец" и романтик казачества историк Дмитрий Яворницкий. На знаменитой картине Репина он запечатлен в виде писаря, документирующего на бумаге то самое письмо султану. В частности, Яворницкий отмечал: "Вся предыдущая до 1708 года (год "предательства" Мазепы. — "ВД") история запорожских казаков показала, что они, говоря в целом и исключая некоторые одиночные случаи, никогда не были сепаратистами в политическом понимании (то есть и не думали о независимости для Украины. — "ВД"). Не будучи сепаратистами, запорожцы, наоборот, были панславистами, и в этом случае "голопузые" рыцари опередили и во взглядах, и в действиях своих современников на 200–250 лет: принимая к себе в Сечь и сербов, и волохов, и ляхов, и черногорцев, они словно самим делом говорили, что сила всех славян в полном единстве между собой и в противопоставлении себя всему неславянскому миру".

Казаки массово и неоднократно принимали участие в бунтах и восстаниях. Но их политические требования сводились к сохранению (расширению) прав и вольностей казачества, а также расширению так называемого реестра. Внесенные в реестр казаки переходили в особое воинское сословие, дающее ряд прав, льгот и преимуществ и стоящее в иерархической пирамиде намного выше других сословий, кроме шляхты и духовенства. По сути, внесение в реестр давало статус "унтер-шляхтича". Казацкая же старшина, со своей стороны, хотела не только попасть в реестр, но и добиться возведения в шляхетское (дворянское) достоинство. В случае успеха восстания реестр расширяли, при провале — сокращали. А вот права и положение гречкосеев казаков практически не волновали. Посполитых казаки откровенно презирали, как и труд вообще. Врач и историк Ян Иноцентий Петриций (1592–1641) в своей книге Historia rerum in Polonia ("История дел в Польше") отмечал, что запорожцев трудно принудить, "чтобы поля обрабатывали, землю засевали", так как у них "каждый с добычи отчасти живет… лень им, как видится, с землей круглый год надрываться, поскольку можно быстро кровопролитием нажиться".

Защитники от татар

Казачество действительно было создано как щит между Степью и Украиной (юридически сначала Великим Княжеством Литовским, а после — Речью Посполитой) и на протяжении своей истории неплохо с этой ролью справлялось. Да и османам от казаков доставалось. Тем не менее среднестатистический казак с куда большим уважением относился к своим исконным антагонистам воинам-татарам, чем к единокровным единоверцам селянам или ремесленникам. Ведь ордынец тоже был живущим с сабли рыцарем, а значит — ровней.

Неудивительно, что во времена, когда казаки и татары совместно выступали против общего врага, казаки без угрызений совести расплачивались гречкосеями за ханскую помощь. Особенно ярко это проявилось во времена Хмельнитчины. Во втором томе книги "Богдан Хмельницкий" Николая Костомарова приводится народная песня, запечатлевшая те события:

Ой Хмеле, Хмельныченько!

Учиныв еси ясу,

И меж панами велыкую трусу!

Бодай тебе, Хмельныченьку, перва куля не минула,

Що велив Орди браты дивки й молодыци!

Парубки йдуть гукаючи, а дивчата спиваючи,

А молоди молодыци старого Хмеля проклинают…

Казачество, возникшее как живущее с меча самоокупаемое пограничное войско, таким, по своей сути, и оставалось даже в те времена, когда начало активно вмешиваться в политическую жизнь "глубинных" украинских территорий. Мировоззрение и кругозор оставались "приграничными", без стратегического осмысления и прогнозирования своих действий.

Борцы за Украину

Фатальная для Украины ориентация на Москву была выбором рядового казачества, а вовсе не гетмана Богдана и старшины. О пресловутой Переяславской раде слышал каждый, а вот о событиях, предшествовавших этому роковому шагу, знают далеко не все.

Все случилось не в распиаренном Переяславе, а в живописной долине Смотрича между местечком Городком и селом Бедриковцы (ныне Хмельницкая обл.), где летом 1653-го стояла лагерем армия Хмельницкого и где 10 (20) июня вспыхнул стихийный бунт казаков против гетмана. Причин было множество: и усталость от затяжной войны, и острая нехватка продовольствия, приведшая к самому настоящему голоду в войсках, и непопулярный союз с татарами. Казаки требовали прекращения похода на запад Украины и перехода под руку "христианского царя". Чтобы утихомирить войско, гетман был вынужден согласиться со всеми требованиями бутовщиков.

Позже, в 1657-м, именно запорожцы активно воспротивились планам гетмана Ивана Выговского вывести Украину из московской кабалы. В "Летописи" Самуила Величко цитируется письмо, направленное гетману сечевиками, где, в частности, говорится: "Ежели так учинити міете непремінно, то відайте завчасу, иж мы, Войско Низове Запорожское, в том волі вашей послідовати не будем і титулу изміннического на славное имя наше наволікати не хощем". 

Спустя два года именно запорожцы похоронили не только шанс на обретение Украиной независимости, но и на ликвидацию московской угрозы вообще. После сокрушительного поражения в Конотопской битве царь остался практически без армии. Москва в ужасе ожидала прихода гетмана Выговского и его крымских союзников, противопоставить которым было нечего. Но поход на Белокаменную так и не состоялся.

Воспользовавшись тем, что почти все татарское войско воевало с московитами, запорожцы во главе с атаманом Иваном Сирко решили погулять по практически беззащитному ханству. Казакам удалось разбить татар под Аккерманом (ныне Белгород-Днестровский) и хорошенько пограбить степной Крым. Получив весть о казацких бесчинствах, хан тут же вернулся наводить порядки у себя дома. А царь получил время для восстановления войска. 

Только после каторжной работы на постройке Петербурга значительная часть казачества пересмотрела свои взгляды о "добром православном царе". Но даже тогда гетмана Мазепу поддержали далеко не все, что и сыграло свою роковую роль под Полтавой.

Так что казачество на протяжении всей своей истории выступало как сила, заинтересованная исключительно в своих правах и вольностях и готовая служить тому, кто мог их гарантировать, ну и платить жалование. Это, кстати, хорошо видно по произведениям Тараса Шевченко. Если в раннем периоде он восхищается казаками и всячески их идеализирует, а казачья эпоха показывается как утерянный рай на фоне мрачного настоящего, то позже тональность меняется на противоположную. Ведущей становится мысль, что окружающая действительность — закономерный результат ошибок прошлого. В первую очередь тех же казаков и старшины. Здесь стоит вспомнить мистерию "Великий льох" (1845) и, главное, стихотворение "І мертвим, і живим…":

Раби, підніжки, грязь Москви, 

Варшавське сміття — ваші пани,

Ясновельможнії гетьмани.

Чого ж ви чванитеся, ви!

Сини сердешної Украйни!

Що добре ходите в ярмі,

Ще лучче, як батьки ходили?!

Важен и эпиграф к этому стиху: "Аще кто речет, яко люблю бога, а брата своего ненавижу, ложь есть. Соборно[е] послание Иоанна. Глава 4, с. 20". Не исключено, что здесь Шевченко намекает на бескомпромиссность казаков во всем, что касалось веры, и их же пренебрежительное отношение к посполитым.

…Так что Украина дала миру два исторических феномена — феномен казачества и феномен безгосударственности. И оба они тесно связаны.