Европа снова переболела левизной
Еще недавно служившая одним из наиболее тяжелых примеров рецессии Испания сегодня демонстрирует быстрое сокращение уровня безработицы - во многом это результат политики правоцентристского правительства Мариано Рахоя. Недавно ему удалось вновь привести свою партию к первому месту на парламентских выборах, но теперь он руководит правительством меньшинства - прочие фракции, среди которых две новые, не устают критиковать курс Рахоя за социальную бессердечность. Неокоммунистическая партия Podemos, которой отвели места на галерке, с первых дней работы нового парламента предлагает социалистам сформировать коалицию, но вот беда, у новых и старых левых на двоих всего 132 места, в то время как для большинства необходимо не менее 175 штыков. Возможно, в конце концов левые и объединцятся, но им придется привлечь множество мелких группировок, что сделает любой кабинет менее стабильным. У правых проблем несколько меньше, но законодательство позволяет оставить все как есть.
Испанский пример характерен для всей нынешней Европы, и проблема в первую очередь касается именно левых политических сил, оказавшихся в ловушке между левым либерализмом (отчасти повинным в формировании условий для долгового кризиса, последствия которого ЕС до сих пор не преодолел) и демагогическим троцкизмом, чьи политические представители неспособны выполнить своих обещаний в рамках существующей демократической системы и рыночной экономики. Так, в не первый год балансирующей на грани дефолта Греции ультралевая коалиция СИРИЗА сегодня покорно выполняет указания "тройки" кредиторов. Во Франции правительство социалистов вынуждено идти на гораздо более решительные ограничительные преобразования, нежели могут представить себе его правые оппоненты - как прошлые, так и нынешние. В Италии при власти находится левоцентристская Демократическая партия. Ее лидер Маттео Ренци руководит правительством с участием небольших правоцентристских и праволиберальных партий, в оппозиции к кабинету находятся правые и левые популисты. Однако что именно левого в политике кабинета Ренци, сказать непросто.
В Великобритании Лейбористская партия после разгромного поражения на выборах пустилась во все тяжкие, избрав лидером оппозиции натурального коммуниста Джереми Корбина, призывающего королевство с парламентской трибуны отказаться от ядерного оружия, в первую очередь от программы модернизации баллистических ракет Trident. Что вряд ли выглядит уместным в ситуации европейского и мирового политического кризиса, вызванного российской агрессией против Украины и путинским джихадом против Запада, а также не только сохранения исламистской угрозы, но и, пожалуй, ее усиления. Правда, умудрившись так и не закончить университетского курса, мистер Корбин называет себя демократическим социалистом, что, вероятно, и объясняет его глубокую вовлеченность в дело освобождения Палестины и борьбу с западным (в том числе и британским) империализмом во всех уголках третьего мира. Любопытно, что нишу лейбористов даже в рамках общенациональных выборов в Великобритании заняли шотландские националисты, которых комментаторы расценивают как левую партию в старинном смысле этого слова. Примечательно, что в соседней Ирландии лейбористы остались похожими сами на себя и являются младшими партнерами в коалиции с либерально-консервативной (христианско-демократической) Fine Gael ("Ирландской семьей").
По понятным причинам - с учетом той роли, которую Германия играет в Европейском Союзе, наибольшее внимание привлекает дальнейшая перспектива немецких социал-демократов. Сегодня они - часть широкой коалиции с христианскими демократами, которых возглавляет канцлер Ангела Меркель. В последнее время ее позиции неожиданно пошатнулись - всему виной "мигрантский кризис" или, скорее, столкновение послевоенного синдрома немцев с консервативными ценностями их же среднего сословия, шокированного наплывом претендентов из мусульманских стран на социальные субсидии. В середине января блок ХДС/ХСС поддерживало 36%, а их партнеров по коалиции и одновременно традиционных противников - 25%. Однако следует уточнить, что консерваторы постепенно теряют популярность, а эсдеки медленно набирают ее. Кроме того, едва не попавшая в прошлый бундестаг "Альтернатива для Германии", за которой нет-нет да и проглядывают кремлевские "рожки", с ее нынешним рейтингом может вскоре стать "рукопожатной", поскольку у "нерукопожатных" вместе с красной Левой партией получается целых 20%. На уровне проходного барьера продолжают балансировать правые либералы - "Свободные демократы", традиционные партнеры ХДС, на прошлых выборах скандально не взявшие эту планку. У "зеленых", в 1998-2005 гг. входивших в правительство Герхарда Шредера, - 10%. А это означает, что при сохранении нынешней рейтинговой ситуации и углублении миграционной и европейской долговой проблемы в августе-октябре 2017 г. вместе с "зелеными" эсдеки могут получить столько же голосов, сколько и ХДС/ХСС, в то время как у правого центра может и не остаться союзников. Впрочем, в этом случае эсдекам срочно придется праветь - как минимум в вопросах, касающихся беженцев и миграционной политики.
Далее на Восток, с некоторым исключением Словакии, где существует левая партия - доминанта SMER, и специфической ситуации в Чехии, где социал-демократы находятся в коалиции с популистской партией миллиардера Андрея Бабиша и христианскими демократами, дела левых в посткоммунистической части ЕС весьма плохи. Правая коалиция находится у власти в Болгарии, техническое правительство при поддержке широкой коалиции социал-демократов, консерваторов и правых либералов управляет Румынией, правые консерваторы у руля в Венгрии и Польше (как представляется, надолго). В Словении правительство в руках центристов (младший партнер - эсдеки), в Хорватии - у консерваторов. В Латвии большинство контролируют правоцентристы, в Литве - широкая коалиция левого и правого центра, в Эстонии - широкая коалиция либералов, социал-демократов и консерваторов. Правые находятся у власти в Норвегии, Дании и Финляндии, и только Швецией правит альянс социал-демократов и "зеленых".
Иными словами, в 2016 г. политико-партийный баланс внутри Союза явно сдвинут в сторону правого центра и вряд ли серьезно изменится. Вероятно, такое положение вещей связано с кризисом левого политического дискурса в слишком хорошо благоустроенной союзной Европе. Ведь три года назад, когда ЕС только начал отходить от последствий взрыва ипотечно-кредитного пузыря, его электоральная карта выглядела заметно иначе. В Австрии, Дании, Бельгии, Португалии, Словении при власти были социалисты, в Норвегии (не член ЕС, но логично упомянуть и ее) - левая Рабочая партия. Лейбористы правили на Мальте, а в Литве - социал-демократы. В Греции "страдала" у штурвала парализованная коалиция левых, левоцентристов и правых либералов. В Румынии и Болгарии власть уверенно держали левые, в Чехии победил считавшийся левым либералом Милош Зееман. Левые либералы контролировали и правительство Нидерландов. Как минимум 15 левых правительств.
Что же, кроме нарастания российской угрозы (сама по себе она пока неспособна воздействовать на европейского усредненного избирателя подобным образом) и миграционного давления, результат которого проявится в грядущем избирательном цикле, изменилось?
Разница между правым и левым центрами практически стерлась - специфическую, иногда не совсем верно называемую неолиберальной экономическую политику в интересах, как правило, финансовых кругов проводят и левые, и правые либералы.
Кризис левого фланга в Европе приводит к пониманию, что современное левое движение не может быть идеологически однородным, в нем могут быть представлены как марксисты, так и немарксисты, как революционеры, так и реформисты - сторонники разных форм перехода от капитализма к некоему посткапиталистическому обществу. Но избиратель, разумеется, не намерен слишком глубоко вдаваться в тонкости философской дискуссии, а бородатый профессорский актив западноевропейских вузов продолжает пропагандировать разнообразные изводы маоизма и троцкизма. К которым, хорошо изучив французский и немецкий языки, с интересом прислушиваются новые "неожиданные европейцы" из стран Большого Ближнего Востока, севера Африки, а также мусульманской части Центральной Азии.
Такой альянс не просто возможен, но даже неизбежен, несмотря на то что крайние левые идеологии атеистичны. В конце концов, если бы "неожиданные европейцы" по-настоящему верили в Аллаха, последним направлением их бегства была бы Западная Европа. Поэтому более традиционные европейские страны сегодня предпочитают голосовать за партии правого спектра, которые, несмотря на нередко противоречивые экономические решения, продолжают держаться за традиционные городские ценности европейской цивилизации.
Если Меркель не сможет
Немецких социал-демократов сегодня возглавляет вице-премьер, министр экономики и энергетики Зигмар Габриэль, а это, между прочим, политик, здорово помогший Меркель перехватить "зеленую повестку дня" в энергетике. Примечательно, что Габриэль считает Израиль "режимом апартеида" и является сторонником смягчения антироссийских санкций в обмен на активное участие РФ в урегулировании сирийского вопроса. В то же время, осудив "вербальное насилие" в высказываниях и публикациях своего однопартийца Тилло Сарацина (известен скандальными книгами антимигрантской направленности "Германия самоликвидируется" и "Новый праведный террор"), Габриэль заметил, что многие из тезисов Сарацина соответствуют действительности, но выводы не соответствуют "эгалитарианскому" духу современной немецкой социал-демократии.
Если христианским демократам "не хватит газа" повторить свой успех октября 2013 г. (41,5% и всего пять мест до однопартийного большинства), формальным наследником Меркель на данный момент считается Габриэль, который, по иронии судьбы (широкие коалиции в Германии последних лет слишком широки), будет продолжать политику Меркель, во внешнем ее измерении - несколько смягченную.
Опубликовно в журнале "Власть денег" №3 (440) за март 2016