Ее Величество намекнула на вето

Едва стали известны предварительные результаты британского референдума, Борис Джонсон, икона "брекзитеров", заявил в ходе пресс-конференции: "В голосовании о выходе из ЕС важно подчеркнуть, что спешить не нужно… Нет необходимости обращаться к статье 50". Экс-мэр Лондона и теперь уже бывший главный претендент на премьерское кресло имел в виду пункт Лиссабонского договора, который описывает процедуру расставания с Союзом.
Очевидно, как и большинство представителей британского политбомонда, Джонсон искренне верил, что сограждане, брюзжа и с неохотой, но все же 
проголосуют против Брекзита, и был ошеломлен тем, что этого не случилось. Такое нарочито легкомысленное отношение элит к волеизъявлению выразилось в том, что плана действий на случай победы у пропагандистов "развода", как оказалось, нет. И даже хуже того: в регулирующей референдум документации не содержится ни единой юридической нормы, которая обязывает власти королевства считаться с его итогами. Можно было бы предположить, что их вообще не 
собирались принимать во внимание, если бы это допускала британская политическая культура. Это составляет разительный контраст с референдумом 2011 г., когда решался вопрос о реформе избирательной системы. Соответствующая документация предусматривала обязательную реакцию правительства и механизмы дальнейших действий на случай позитивного решения (но они не были задействованы, поскольку тогда большинство высказалось против реформы).
Правда, на протяжении всей агитационной кампании премьер-министр Дэвид Кэмерон говорил о неминуемом обращении к статье 50 в случае 
"антиевропейского" голосования, но по ряду причин, о которых речь пойдет ниже, всерьез эта угроза не воспринималась. Тем не менее своим заявлением о предстоящем уходе в отставку Кэмерон запустил процесс подготовки к выборам раньше срока, чем преподнес крайне неприятный сюрприз вождям "брекзитеров", включая и Джон­сона. Все прелести последствий референдума предстоит решать им. Ведь со всей очевидностью следующий премьер обязан быть сторонником выхода королевства из ЕС, но без плана этого выхода и выполнимых сценариев погашения сопутствующих кризисов он станет политическим трупом еще до вступления в должность, что дискредитирует сразу всех предводителей "брекзитерского" движения. Вот, к примеру, самая простая из не имеющих хорошего решения задач: как выйти из ЕС, не разрушив королевство? Это, собственно, и заставило Джонсона вдруг сойти с дистанции в момент триумфа: победа британских евроскептиков оказалась пирровой.
Но не бывает плохого сценария, который нельзя ухудшить. Уже несколько часов спустя топ-менеджеры Евросоюза — глава Евро­комиссии Жан-Клод Юнкер, председатель Евросовета Дональд Туск, спикер Европарламента Мартин Шульц и премьер председательствующих в ЕС Нидерландов Марк Рютте — выступили с совместным заявлением, в котором призвали правительство Соединенного Королевства незамедлительно задействовать упомянутую всуе статью. 
Причем четверка сочла февральское соглашение о статусе Великобритании в ЕС утратившим силу и исключила новые переговоры по нему. Вскоре Берлин, Париж и Рим исключили возможность неформальных контактов по этой теме до официального запуска Лондоном процедуры исхода, а там подтянулся и евродепутатский корпус с соответствующей резолюцией. Очевидно, на континенте стремятся максимально сократить период нестабильности, неминуемо  сопутствующий "разводу", но за этим натиском кроется также стремление перехватить инициативу.

А в Вели­кобритании они таковы, что прямой связи между референдумом и действиями правительства попросту нет. Связь между ними обеспечивается по формуле "Корона в Парламенте" — то есть консолидированным решением обеих палат и монарха. Нынешний парламент настроен преимущественно проевропейски. Более того, принц Уильям, официальный представитель Елизаветы ІІ в законодательном собрании, намекнул, что в случае чего Ее Величество может воспользоваться монаршим правом вето — впервые за четыре столетия. Но даже без этого процедура предполагает голосование об отмене Акта о Европейских сообществах от 1972 г., на основании которого Британия вступала в будущий Союз. И которое "брекзитеры" почти наверняка провалят. Мало того, процесс может серьезно замедлиться в связи с тем, что, согласно Акту о Шотландии 1998 г., решение такого рода должно быть согласовано с ее парламентом. А он будет против, хоть и не имеет права безоговорочного вето.
Но, предположим, все сложится. И что дальше? В 1992-м датчане не поддержали Маастрихтское соглашение. Ирландцы в 2001-м высказались против Ниццкого договора, а в 2008-м — против Лиссабонского. Тем не менее ЕС продолжил существование, подкорректировав общий курс, а обе страны провели повторные референдумы. Конечно, британский случай выбивается из этого ряда. Но вполне вероятно, что после показательной порки евроскептиков, сопряженной с реальной угрозой нового глобального кризиса, подобный сценарий будет вновь запущен — и одобрен Брюсселем, несмотря на демонстративную британофобию нынешних континентальных объединителей Европы.