Вырвались из ловушки. Почему мораторий на продажу земли не стал ни спасением, ни катастрофой

Конечно, земля - это не только пашня и пастбища, а и все, что в недрах, включая ископаемое топливо. Однако в этот раз мы поговорим о ценности ее как ресурса для сельскохозяйственной деятельности в историческом, географическом и финансовом измерениях.

В капкане бедности

В доиндустриальных обществах (до XIX в.) наблюдалась жестокая закономерность: в благополучные времена (без войн, эпидемий, экономических потрясений и т. п.) доходы росли, но только до определенного уровня, а затем падали до прожиточного минимума - и все из-за земли. Дело в том, что с повышением доходов и уровня жизни население какого-либо региона тоже увеличивалось, и в конце концов пригодных для пашни участков в пересчете на каждого жителя становилось меньше. При этом, естественно, прибавлялось рабочей силы, и аграрное общество по мере развития наживало капитал. Но свет сходился на земле, потому что, как видим, только она в мирное время была фиксированным ресурсом. А здесь закон убывающей отдачи: если один из факторов производства ограничен, то большее использование других ресурсов (труда и капитала) приведет к увеличению выпуска, но во все меньшей и меньшей степени. При условии, если технологии будут оставаться на одинаковом уровне. Другими словами, каждый новый работник будет все менее полезен, хотя благ ему нужно бы не меньше, чем другим.

Итог один: население увеличивается, а производство продуктов питания и доход в расчете на человека снижается до уровня, необходимого для голодного выживания. И разорвать этот порочный круг - называемый мальтузианской ловушкой (по имени английского священника и экономиста Томаса Мальтуса) - могли только захватнические войны или бедствия, приводящие к массовой гибели, после которых земли в расчете на человека становилось больше, а потом все повторялось сначала. Так, эпидемия бубонной чумы, достигшая Европы в 1347-1349 гг. и выкосившая почти полконтинента, а также последующие вспышки этой "черной смерти" вызвали длительное сокращение населения и в Англии, следствием стало двойное повышение дохода на человека к 1450 г. А в следующем веке, когда чума временно отступила, население выросло и подушевой доход упал.

Оторвались от земли

Но ведь есть и не такой черный выход из мальтузианской ловушки - повышение производительности труда. Однако до конца XIX в. темпы развития технологий были медленными настолько, что все эти новшества вызывали в итоге лишь рост населения, не повышая его доходов. Чтобы вырваться из мальтузианской ловушки, требовался серьезный рост выпуска на душу населения. И земля в этом деле была не только ключевым ресурсом, но и тормозом.

И так продолжалось до промышленной революции, начавшейся с Великобритании, как считается, во второй половине XVIII в. Есть несколько гипотез о ее причинах - и это отдельная тема, но очевидно одно: новые технологии в виде парового двигателя, механического ткацкого станка, горячего дутья при плавке руды и многие другие, появление железных дорог, теплоходов, телеграфа позволили на протяжении жизни нескольких поколений многократно увеличить производительность труда, повысить мобильность населения и скорость распространения знаний. Рабочая сила массово перетекала в промышленность. Блага все больше и быстрее создавались не в сельском хозяйстве. Так, в Англии эффективность труда в первой половине XIX в. возросла до 0,5% в год с большим разбросом по отраслям: в текстильной - перевалила за 2%, а в аграрной поднялась только до 0,27%, хотя и это уже был прорыв по сравнению с застоем предыдущих столетий. В то время многие аграрные общества трансформировались в индустриальные и навсегда вырвались из мальтузианской ловушки: если сельскохозяйственные угодья уже не ключевой фактор производства, то их ограниченность не помеха развитию. Конечно, не стоит забывать, что и по сей день некоторые беднейшие страны, по сути, живут в мальтузианском мире.

Неудивительно, что с XIX в. сокращалась доля занятых в сельском хозяйстве. Если в доиндустриальном мире около 70-80% населения работали на земле, ловили рыбу или охотились, то к 1861 г. в Англии этим занимался лишь каждый пятый. Но неправильно сказать, что аграрный труд утратил свое значение - просто он стал более производительным. И сейчас в богатых регионах несколько аграриев могут прокормить до 100 своих соотечественников! По данным ЦРУ, в развитых странах сельским хозяйством занимаются 1-4% населения, Польша с 12% - редкое исключение. В Украине - около 6%. И снова напомним о другой крайности - до сих пор есть страны, в которых половина населения, а то и более заняты в сельском хозяйстве, как правило, это бедные государства третьего мира, такие как Афганистан, Бангладеш, Камбоджа, Мадагаскар. Хотя, конечно, нельзя сказать, что все они в мальтузианской ловушке, тем более что среди таких "сельских" стран попадаются и вполне сравнимые по уровню жизни с Украиной, как Грузия, где в агросекторе задействовано 56% населения, да и стремительно развивающаяся Индия с 47% работников в сельском хозяйстве.

Еще резче видна разница между развитыми и развивающимися странами (тоже не без исключений) по доле агросектора в структуре ВВП. Согласно данным ЦРУ на 2017 г. во Франции и Израиле этот показатель балансирует на уровне 2%, в CША, Японии и Дании - 1%, а в Великобритании и Германии составляет всего 0,6%. Даже в Польше агросектор обеспечивает только 2,4% ВВП. Хотя нужно понимать, что эти страны все равно крупные агропроизводители, ведь даже малый процент от высокого ВВП - это большие объемы выпуска. Без еды - никуда, но главное достижение человечества, что все больше и больше ресурсов удается высвободить на производство других благ. Впрочем, это если говорить о развитом мире, до сих пор есть немало стран (особенно в Африке), где сельское хозяйство дает треть ВВП и более. В Украине, по данным ЦРУ, в агросекторе генерируется порядка 14% ВВП (по подсчетам нашего Госстата, 17%). Это очень высокий для современного мира процент. Но впадать в крайности и в панику не стоит: сравнения с бедными африканскими странами, здесь, конечно, неуместны, ведь сам ВВП у нас намного больше.

Ценность, но не наше все

Впрочем, очевидно, что определенная, пусть и не очень большая, доля ресурсов должна оставаться в агросекторе, процент людей, готовых в нем трудиться, есть даже в самых развитых странах (кроме разве что Сингапура, где и самой земли-то почти нет). Поэтому есть и будет спрос на сельскохозяйственные угодья: причем речь идет уже о производстве не только продуктов питания, а и сырья для биотоплива. В условиях открытого рынка гектары будут в цене. Несомненно, снятие моратория на продажу земель сельскохозяйственного назначения поднимет на них цены и в Украине: сейчас гектар у нас мог бы стоить до $1200. А в соседних европейских странах, где разрешена продажа угодий, как видим на инфографике, земля стоит в разы больше. Так что в случае снятия моратория реалистичны прогнозы о притоке инвестиций в Украину и повышении темпов роста экономики еще на 1,5-2%. Однако кардинальных изменений в структуре экономики и общества в связи с земельной реформой уже не будет, а значит, споры вокруг этого вопроса преувеличены. Мы, к счастью, живем не в мальтузианской ловушке и не в Африке южнее Сахары.

Итак, земля как ресурс для сельскохозяйственной деятельности остается богатством, однако в большинстве стран она уже не вопрос выживания, как на протяжении почти всей истории человечества.