В мире об экономике. Страсти по "Нобелю", скрытая Земля для богатых и слитки платины в супермаркете

В каждой стране своя информационная атмосфера. И в местных новостных лентах неизбежно теряются события, идеи, лайфхаки со всего мира, которые могли бы заинтересовать читателей делового СМИ. Мы снова выбрали несколько зарубежных публикаций последних дней и приводим их в пересказах на одной странице — самую суть.

Лауреат "Нобеля" Джеймс Робинсон признал заслуги диктатора Южной Кореи

На этой неделе премию Шведского центробанка по экономическим наукам памяти Альфреда Нобеля вручили исследователям влияния институтов на благосостояние стран. Соответствующую теорию Дарона Аджемоглу, Джеймса Робинсона и Саймона Джонсона подробно разъяснил в отдельной статье для "ДС" финансовый аналитик Алексей Кущ. Напомним, что нынешние нобелевские лауреаты рассматривают роль институтов (принятых в обществе правил игры) на пути стран к процветанию или, наоборот, к бедности. Они делят институты на инклюзивные и экстрактивные. Первые направлены на привлечение широких масс людей для участия в экономической и политической деятельности в правовой и конкурентной среде. Вторые, напротив, сфокусированы на интересах элиты и исключении большей части общества из распределения доходов и политической жизни. И проводится мысль, что "различия в экономических институтах являются фундаментальной причиной различий в экономическом развитии", как пишут все трое лауреатов в одной из наиболее цитируемых научных статей.

Однако критики регулярно — и до и после вручения "Нобеля" — указывают на исторические контрпримеры против такого утверждения. Можно ли считать инклюзивными нынешние институты в Китае или Турции? Вопрос риторический, но стоит отметить мощное развитие этих экономик в последние десятилетия.

Одним из самых ярких примеров в истории является "скачок" Южной Кореи в 1960—1970 гг. во времена диктатуры Пак Чон Хи. Его определили инклюзивные институты или другие факторы? Как этот кейс объясняют нобелевские лауреаты этого года.

В цитируемой выше работе Аджемоглу, Робинсона и Джонсона приводится пример Южной Кореи в противоположность Северной Корее, согласно которому "любые отличия в экономических показателях [между этими странами] можно правдоподобно объяснить различиями в институтах". Однако они фокусируются скорее на различиях между капитализмом и коммунизмом в целом (начальные географические, культурные и другие условия во время разделения были похожи), но почти не освещают конкретные практики в рамках рыночной экономики Южной Кореи, которые могли повлиять на развитие.

Частичный ответ находим в свежем интервью профессора Чикагского университета Джеймса Робинсона корейскому изданию The CHOSUN Daily На вопрос журналистки, какие ключевые уроки из успеха Южной Кореи могли бы вынести другие развивающиеся страны, профессор прежде всего отметил построение экспортоориентированной модели развития. "Я считаю, что эта политика [президента Пака] была чрезвычайно успешной в Корее, и можно сказать, что она может быть успешной и в других странах, — сказал Робинсон и сразу же добавил условие, — если будет реализована должным образом с помощью правильных институтов ".

Следовательно, нобелевский лауреат настаивает на том, что институты также сыграли определяющую роль в развитии Южной Кореи даже на этапе диктатуры. "Южная Корея развила чрезвычайно инклюзивное общество в 1960-х и 1970-х гг. благодаря огромным инвестициям в образование, что привело к расцвету предпринимательства и инноваций, конечно, не без помощи правительства. В каждой истории экономического успеха действует тот же принцип", — подчеркнул Робинсон.

Впрочем, можно ли вообще говорить об обществе, основанном на инклюзивных институтах, при диктатуре в политической жизни и доминировании чеболей (ФПГ) в экономике?

Стоит отметить, что Робинсон не сомневается в том, что Пак Чон Хи был диктатором, и при этом отдает ему должное за "четкое видение развития Южной Кореи…" и "концентрации внимания на росте экспорта и продвижении страны". При этом экономист утверждает, что республика добилась успеха не просто усилиями одного диктатора, а "скорее благодаря переходу страны к преуспевающей демократии с более инклюзивными политическими институтами". И здесь он подразумевает уже период после правления Пака (убитого в 1979 г.): "Настоящий гений "южнокорейской модели" состоит в том, как эти достижения были институционализированы, а не полагались исключительно на индивидуальное лидерство".

Можно подытожить, что Робинсон отмечает ведущую роль институтов в сохранении и приумножении экономического успеха, заложенного экспортоориентированной политикой Пак Чон Хи.

Напрашивается и общий вывод, что инклюзивные институты — это, безусловно, фактор экономического развития, но один из многих. Тогда можно объяснить ускоренный рост таких стран, как Южная Корея полвека назад или Китай и Турция сейчас, даже при жестких политических режимах. Но придется отказаться от акцента на инклюзивных институтах как всегда основной движущей силы к общественному благополучию. Возвращаясь к статье Алексея Куща, процитируем: "В работах нобелевских лауреатов этого года сделана смелая попытка определить ключевые факторы экономического роста, которые при этом лежат вне традиционного набора факторов, таких как стоимость материальных ресурсов, энергии, качество человеческого капитала, доступность финансового капитала и инновации". Возможно, иногда сначала срабатывают классические факторы роста, а потом уже развиваются инклюзивные институты…

"Большое мышление" перевешивает доказательства: особый взгляд на "Нобелевку"-2024

Нобелевские лауреаты этого года, хотя и рассматривали две Кореи как образец различия в институтах при схожих других обстоятельствах, выстраивали доказательную базу своей теории преимущественно на примерах стран, которые в свое время были колонизированы европейцами. Аджемоглу, Джонсону и Робинсону удалось доказать, что разный способ управления колониями повлиял на дальнейшую траекторию экономического развития этих территорий, когда они стали независимыми странами. Однако, несмотря на это, авторы не предоставили чрезвычайно убедительных доказательств, что экономическое развитие фундаментально обусловлено правильным типом институтов, считает один из самых популярных экономических обозревателей мира, экономист Нао Смит.

В подробном блоге, посвященном нынешней "Нобелевке", Смит аргументирует, что на этот раз премию дали за "большое мышление" и влияние в профессии (прежде всего Дарона Аджемоглу как наиболее цитируемого экономиста), а не за эмпирически подтвержденные достижения и практическое применение, как это было в прошлые годы.

По его словам, теория Аджемоглу, Джонсона и Робинсона кажется интуитивно правильной (люди обладают огромным экономическим и политическим потенциалом) — инклюзивные институты действительно важны, потому что позволяют обычным людям раскрыть свой экономический и политический потенциал. Но есть вопросы относительно эмпирического подтверждения этого вывода.

Например, подтвержденная гипотеза лауреатов, что бедность и богатство бывших европейских колоний зависит от того, как в свое время там управляли европейцы, все равно не дает однозначного ответа относительно правильности их институциональной теории. Аджемоглу, Джонсон и Робинсон действительно доказали, что поселенцы, правившие колониями издалека, не оставляли там качественных институтов (например в Нигерии или Пакистане), в отличие от тех, кто поселялся на местах (как например в США или Австралии). Однако и здесь связь между институтами и экономическим ростом неочевидна: поселенцы из Европы, кроме правил и норм, привозили самих себя. Они торговали со Старым Светом, перенимали европейские идеи, технологии и бизнес-модели. А эффект от увеличения человеческого капитала в колониях невозможно отделить от эффекта привнесенных туда европейских институтов (это отметил даже Нобелевский комитет в релизе о присуждении премии).

По мнению Ноа Смита, "чрезвычайно важные" исследования Аджемоглу, Джонсона и Робинсона так же и чрезвычайно сложны в эмпирическом доказывании из-за необходимости учитывать многочисленные переменные в далеком прошлом, а значит "мы, возможно, никогда не получим окончательных ответов". Именно потому эта последняя награда выпадает из тренда. "Я был рад видеть, что Нобелевская премия по экономике движется в направлении награждения исследований, которые являются более научными и менее философскими, чем в прошлом. Это было частью общей тенденции к тому, что экономика становится более скромной, приземленной, надежной, прикладной наукой". Нынешняя премия движется в противоположном направлении, назад к философскому великому мышлению", — заключает Смит.

Обратная сторона медали: как Нобелевская премия свидетельствует о потерях для науки

Премия Шведского центробанка по экономическим наукам памяти Альфреда Нобеля вручалась последней и отличается от остальных пяти Нобелевских премий. Как известно, сам Нобель завещал свое состояние на финансирование международной награды за выдающиеся заслуги в области физики, химии, физиологии и медицины, литературы и деятельности по сохранению мира. Соответствующие премии начали присуждать с 1901 г., а экономистов решил отмечать "Нобелевкой" Банк Швеции с 1969 г. По состоянию на это время Нобелевские премии (включая экономическую) присуждались 627 раз 1012 людям (и организациям).

Недавно нобелевские премии в целом, точнее информация об их лауреатах, легли в основу исследования особого вида неравенства — в возможностях людей реализовать таланты в науке. Пол Новосад, Сэм Ашер, Катриона Фаркхарсон и Эни Ильязи смогли собрать и проанализировать данные о детстве более 700 нобелевских лауреатов по естественным наукам в разрезе доходов и образовательного уровня их отцов. Предполагается, что эти данные могут свидетельствовать о возможностях детей развиваться в науке.

Базовая идея авторов была такой: если талант равномерно распределен и возможности равны, то нобелевские лауреаты будут происходить из случайных семей (по доходу и образовательному уровню) и мест на планете. (Поэтому из исследования пришлось исключить "нобелевцев" мира и литературы, потому что в этих сферах иногда намеренно выбирают людей, родившихся в бедности).

На самом же деле около половины лауреатов имели отца, который входил в первые 5% по величине доходов и образовательному уровню в своем обществе. И хотя попадались гении бедного происхождения — общая тенденция более чем красноречива: шансы детей из богатых семей увеличиваются в разы:

Примечательно, что по роду деятельности среди отцов будущих "нобелевцев" чаще всего встречались собственники бизнеса, а также врачи, профессоры, инженеры — в непропорционально большем количестве, чем в целом по соответствующей стране. И наоборот, лишь 3% лауреатов выросли на фермах, как нынешний победитель в номинации "Медицина и физиология" Виктор Амброс.

Судя по доходам и образованию родителей лауреатов, за 125 лет, доступ к возможностям улучшается, но очень медленно. А это большая проблема не только для одаренных детей, но и для общества в целом. "Наука, возможно, важнейшая движущая сила человеческого прогресса… Больше открытий — лучше жизнь для всех нас, — пишет соавтор исследования Пол Новосад. — Если есть ребенок, который может сделать фундаментальное открытие, мы хотим убедиться, что он не проведет свою жизнь в шахте".

Скрытая Земля: карта мира для сверхбогатых

Мы привыкли воспринимать многочисленные офшоры, специальные экономические зоны и прочие "уютные места" для бизнеса и капитала, разбросанные по земному шару как отдельные явления, пусть порой и связанные в сети. Однако журналистка Атосса Араксия Абрамян попыталась систематизировать и объединить такие локации в книге "The Hidden Globe: How Wealth Hacks the World" ("Скрытая Земля. Як богатство взламывает мир"). Она дополняет карту мира такими экстерриториальными исключениями, "когда правительства откладывают свой суверенитет за пределы отгороженных зон или находят способы распространять по всему миру собственные благоприятные для бизнеса законы, например, превращая себя в налоговые гавани". Простыми словами, речь идет об особых территориях в разных уголках мира, формирующих "скрытую Землю", где богачи могут хранить и приумножать состояние.

Новизна работы в том, что системно рассматриваются не только офшоры, но и, скажем, "свободные порты" (где можно безналогово хранить товары) и специальные экономические зоны внутри стран (которые лоббировали промышленники от Мексики до Лаоса, желая производить продукцию на экспорт и при этом пользоваться налоговыми и другими льготами). Последние стали трендом в 1970 г., потому что даже МВФ рассматривал их как способ создания благоприятных для бизнеса островков в государствах, закрытых высокими тарифами и другими регуляторными нормами.

Абрамян как сторонник открытых границ предлагает правительствам создавать специальные зоны на принципах свободного движения не только товаров и капитала, но и людей, чтобы привлекать особыми условиями не только корпорации и их владельцев, но и обычных мигрантов.

В подробной рецензии на эту книгу, опубликованной на WSJ, отмечается актуальность работы, потому что кандидат в президенты США Дональд Трамп уже пообещал "украсть" рабочие места у других стран, создав "специальные зоны федеральной земли со сверхнизкими налогами и правилами", чтобы "перенести целые отрасли из-за границы". По определению издания, Штаты таким образом могут стать похожими на "отчаянные развивающиеся страны", исторически торговавшие частью своего суверенитета ради роста.

Платиновая Фортуна: поиск сокровищ в супермаркете

В этом месяце продовольственный ритейлер стал торговать платиной, а в прошлом году пополнил ассортимент золотыми слитками. Такое возможно в США, если речь идет о Costco — крупнейшей в стране сети клубных магазинов-складов.

В целом бизнес-модель ритейлера основана на клубной системе (в которой участвуют более 100 млн покупателей) и предложении ограниченного круга товаров крупными партиями — это преимущественно продукты, одежда, техника для дома и другие обычные товары по более низким ценам.

Откуда же в продаже появились драгоценные слитки? Если говорить сухим языком, то это стратегия, направленная на диверсификацию ассортимента и попытку удовлетворить растущий спрос на коллекционные металлы, цитирует Benzinga портал Yahoo. Но правда и в том, что у Costco есть еще одна уникальная стратегия для покупателей — "охота за сокровищами" во время шопинга. "Мы пытаемся создать такое представление: если вы видите что-то, то должны купить это, потому что, скорее всего, в следующий раз этого уже не будет", — сказал основатель Costco в интервью WSJ. — Это аспект поиска сокровищ. Мы постоянно покупаем эти вещи и намеренно перестаем это делать время от времени".

Что касается платины, то члены клуба могут купить слиток весом 1 унция по цене $1,089,99. Это больше рыночной цены, которая колеблется около $1000 за унцию, но покупатели, видимо, готовы платить премию за удобство. Кстати, платину включили в ассортимент еще и потому, что на рынке есть мнение, что этот металл имеет потенциал роста (собственно за год он подорожал на 8%). Платина используется в многочисленной технике, в частности автомобилях с двигателями внутреннего сгорания (ДВС), которые не так просто вытесняются с рынка электрокарами, так как набирает популярность формат гибридов (ДВС+электродвигатель).