Нобелевка по экономике как инструкция для Украины. Три сценария выхода из институциональной ловушки

Известная книга, престижная премия

Официальное обоснование нобелевского комитета относительно премии этого года звучит так: "За исследование того, как формируются институты и как они влияют на процветание". Простыми словами, благосостояние наций производно от развития устойчивых и эффективных общественных и государственных институтов.

Лауреаты нынешнего "экономического Нобеля" в отличие от предыдущих лет известны не только узким специалистам, но и широкой общественности. В частности, книга "Why Nations Fail" ("Почему одни страны богатые, а другие бедные") Аджемоглу и Робинсона выходила миллионными тиражами в десятках стран, в том числе и Украине.

Дарон Аджемоглу родился в 1967 г. в Стамбуле. В 1992 г. стал доктором философии в Лондонской школе экономики и политических наук, сейчас преподает в Массачусетском технологическом институте в Кембридже.

Саймон Джонсон родился в 1963 г. в Шеффилде, Великобритания. В 1989 г. стал доктором философии в Массачусетском технологическом институте в Кембридже, где также преподает сейчас.

Джеймс Робинсон родился в 1960 г., а в 1993 г. получил степень доктора философии в Йельском университете. Сейчас профессор Чикагского университета в США.

На первый взгляд, теория Аджемоглу, Робинсона и Джонсона может показаться хорошо упакованной банальностью: "Общества, в которых отсутствует верховенство права и эффективные институты, эксплуатирующие население государства — не генерируют роста или изменений к лучшему".

Более того, некоторые тезисы уважаемых авторов можно воспринимать даже как попытку оправдать некоторые колониальные практики: "Когда европейцы колонизировали значительные части земного шара, институты в этих обществах изменились. Иногда это было драматично, но не везде одинаково. В некоторых местах целью было эксплуатировать коренное население и добывать ресурсы в пользу колонизаторов. …В других — колонизаторы сформировали инклюзивные политические и экономические системы для долгосрочной выгоды европейских мигрантов.

В этих словах можно усмотреть закамуфлированный старый тезис Редьярда Киплинга о "бремени белого человека", с тем лишь отличием, что выдающийся писатель имел в виду цивилизаторскую миссию Запада, а Аджемоглу, Робинсон и Джонсон говорят о миссии введения Западом в странах Глобального Юга инклюзивных общественно-государственных институтов. Речь идет прежде всего о Сингапуре. Но этого уже нельзя сказать о японских финансово-промышленных группах — "дзайбацу", которые из официальных горизонтально-интегрированных компаний превратились в "кейрецу", то есть те же ФПГ, что и дзайбацу, только скрытые, неформальные. И этого нельзя сказать о южнокорейских ФПГ — чеболях. Именно поэтому Япония и Южная Корея демонстрируют крайне низкий уровень иностранных компаний в структуре своих национальных экономик. Следовательно, остается только пример Сингапура как модели успеха колонизационных практик Запада в Азии по созданию инклюзивных институций. Но, к сожалению, он не масштабируется на большие страны.

Более того, Китай с его самым быстрым экономическим ростом в мировой истории (увеличение номинального ВВП на душу населения со $100 в год в 1971 г. до более чем $10 тыс. в наше время), демонстрирует, так сказать, "зональную инклюзивность", которая создавалась для иностранного бизнеса в специальных экономических зонах, но происходило это не за счет общественных инклюзивных институций, а через государственные стимулы, направленные на рост.

Итак, премия, присужденная Аджемоглу, Робинсону и Джонсону, является наиболее "западной" номинацией за последние годы: в странах Глобального Юга ее воспримут с существенными замечаниями.

А некоторые утверждения из указанной книги не подтверждаются практикой. Например, о природе богатства отдельных стран, авторы пишут: "Китай, Россия и некоторые другие авторитарные режимы, которые сейчас переживают определенный экономический рост, через некоторое время упрутся в потолок этого роста и не преодолеют его, пока не трансформируют свои политические институты в более инклюзивном направлении — то есть, пока их властные элиты не захотят это сделать или пока не возникнет сильная оппозиция, которая заставит элиты это сделать".

Напомним, бестселлер "Why Nations Fail" вышел в свет 2012 г., но экономика Китая с тех пор так и не затормозилась, хотя определенные проблемы возникли во время пандемии и проявляются сейчас в виде пузыря на рынке недвижимости.

Кстати, больше всего в цитируемом труде из всех азиатских стран "досталось" Узбекистану, который был назван чуть ли не образцом экстрактивности, то есть низкого потенциала экономического роста. Но такое утверждение уже опровергается развитием этой страны за последнее время.

Институты как факторы роста экономики

Несмотря на определенную однобокость в картине мира, Аджемоглу, Робинсон и Джонсон ввели в научный оборот важные категории экономического роста в виде характеристик государственных и общественных институтов — это разделение их на инклюзивные и экстрактивные.

Инклюзивные институты формируют предпосылки для максимального вовлечения населения и внешних инвесторов в экономические процессы. Они обеспечивают возможности широкого распределения доходов, генерируемых той или иной экономикой.

Экстрактивные институты, как правило, существенно ограничивают вовлечение общества и внешних инвесторов в процесс распределения национального дохода, монополизируемого политическими элитами.

Как следствие, общества с инклюзивными институтами быстро привлекают капитал и динамично развиваются, причем развитие получает именно творческий, инновационный тип экономики, а общества с экстрактивностью капсулируются в низкой динамике роста и стагнируют.

Итак, в работах нобелевских лауреатов этого года сделана смелая попытка определить ключевые факторы экономического роста, которые при этом лежат вне традиционного набора факторов, таких как стоимость материальных ресурсов, энергии, качество человеческого капитала, доступность финансового капитала и инновации (последний фактор появился в модели рост нобелевских лауреатов Пола Ромера и Кеннета Джозефа Эрроу.

В моделях Аджемоглу, Робинсона и Джонсона, фактор природных ресурсов или географических предпочтений уже не является определяющим. Например, богатая ресурсами Украина может находиться в группе беднейших европейских стран и в то же время бедная ресурсами Япония — входить в первую десятку ведущих экономик мира. А все потому, что в современном мире на первое место выходит уровень институционального развития, то есть модель общественно-экономической организации и управления.

Следовательно можно поставить под сомнение уклон реформ в Украине, когда разгосударствление воспринималось как деинституализация государства в виде самоцели, а не создания новых эффективных государственных и общественных институций. При этом абсолютизировались "творческие, саморегулируемые" потенции "свободного рынка". По сути это один из ключевых нервов дискуссии между институционалистами и либертарианцами. Первые выступают за надстройку к рынку посредством качественных институтов, вторые говорят, что рынку они не нужны. Первые отрицают возможность свободной конкуренции, вторые — возможность качественных институций.

В этом контексте ключевым становится сопоставление экстрактивных и инклюзивных социальных институтов. Рассмотрим их еще подробнее. К экстрактивным относятся модели управления, в которых созданы максимально благоприятные условия для формирования коррупционных рент и распределения их в пользу ограниченного количества политических групп влияния. Так возникают герметичные оболочки по управлению страной, исключающие появление социальных лифтов для представителей широких слоев. Как правило, это происходит в сырьевых и аграрных странах.

Инклюзивные экономические институты предполагают максимальный социальный охват населения и высокий уровень репрезентативности общества в структурах управления страной.

Институционная ловушка Украины

Как показывает история Украины, расти можно и при доминировании экстрактивных институтов, яркий пример — показатели нашего ВВП в 2000-2008 гг. Но проблема этого роста состоит в крайне низкой его инклюзивности: значительная часть национального богатства перераспределяется в пользу финансово-промышленных групп (ФПГ). Это приводит к социальной турбулентности и геополитической нестабильности страны в целом. В конце концов она теряет возможности развития и по экстрактивным сценариям, и по инклюзивным, которые так и остаются на бумаге в виде проектов "стратегий реформ".

Экстрактивные политические и экономические институты являются главными разжигателями внутренних социальных конфликтов: в случае политической победы провластная группа получает весь экономический "пирог", часто уничтожая конкурентов. Огонь политических конфликтов в этой модели тлеет постоянно, перманентно усиливаясь в преддверии очередных выборов.

Это в известной степени объясняет, почему население в Украине не так экономически активно, как на Западе, и почему наша экономика все время скатывается в сырьевую парадигму развития. Кроме того, экстрактивные практики блокируют частную инициативу в результате монополизации экономики несколькими крупнейшими ФПГ.

В таких условиях невозможно эффективно и безопасно аккумулировать и мультиплицировать результаты своей предпринимательской деятельности и реинвестировать прибыль в дальнейшее развитие. Сырьевые ФПГ не заинтересованы в развитии инновационных отраслей и привлечении внешних системных инвесторов, чтобы не размыть свою политическую власть и экономическое доминирование.

В Украине к экстрактивным институтам можно отнести таможню, сектор энергетики, рынок коммунальных услуг, фискальные органы, систему сбора налогов, законодательные и судебные практики, военно-промышленный комплекс, систему взаимодействия крупного бизнеса и государства. Оболочкой, объединяющей экстрактивные практики, является модель рентной коррупционной сырьевой экономики.

Украина находится в так называемой институциональной ловушке — это когда каждый экономический агент пытается выиграть на индивидуальном уровне, но проиграют все.

Такой ход нашей истории породил и "естественный" формат политических элит с опорой на идеологизацию политического дискурса, а в экономике — олигархические и рентоориентированные практики.

Дарон Аджемоглу и Джеймс Робинсон описывали этот порочный круг экстрактивных институтов, наиболее характерный для стран Африки и Латинской Америки. Основной признак — после смены политических элит сами институты по срезанию ренты с населения и экономики не исчезают, а лишь трансформируются и перезагружаются, что и происходило в Украине после каждого Майдана. Таким образом, страна в целом оставалась в бедности.

Похожая модель аграрной консервации наблюдалась и в Российской империи во времена Николая I и министра финансов Егора Канкрина, специально создававшего механизмы, препятствующие развитию промышленности и железных дорог и максимально способствовавшие развитию аграрного уклада "под залог крепостных". Завершилась эта модель для России поражением в Крымской войне.

Только у нас этот концепт реализовался до полномасштабной войны, скажем, естественным путем по указанию так называемой "руки рынка" и "положительного разрушения" индустриального потенциала.

Сценарии развития

После войны Украине нужно реанимировать свой промышленный потенциал. И здесь есть варианты.

Для выхода на точку условной Турции требуется комплексная реновация промышленного ядра. Для условной Польши — структурное расширение линейки производимой продукции и диверсификация рынка труда. Для условной Южной Кореи — инновации.

Турецкая модель предполагает применение государственных стимулов, польская — привлечение масштабного внешнего финансирования, корейская — максимизацию внутреннего инвестирования в рамках государственно-частного партнерства.

Именно в этом контексте и рождаются три сценария для Украины в рамках институциональной модели Аджемоглу, Робинсона и Джонсона.

• Инклюзивный путь развития для максимального привлечения внешних инвестиций и вовлечения собственного общества в базовые экономические процессы и модель рыночной игры.
• Повышение эффективности своих экстрактивных институтов и потенциала крупного бизнеса для проведения новой индустриализации. Условно это балансировка между польской и южнокорейской моделями.
• Развитие экстракционных институтов с акцентом на экспорт сырья с одновременным вывозом капитала из страны (нежелательный вариант). Но для такого сценария придется существенно сократить численность населения путем экспорта не только сырья и капитала, но и трудовых ресурсов, ведь сырьевая модель экономики не нуждается в многочисленном населении (вспомним пример Монголии).

Итак, мы описали базовые стратегии для Украины в рамках концепции нобелевских лауреатов этого года.