Что Россия и Крым делают друг с другом
Сразу после этого полуостров перестал быть конкретным, став институциональным - весь мир пытался понять, как "Крым" изменит "Россию", и почти никто, кроме самих крымчан, не вникал в то, как Россия изменит полуостров. А между тем сто дней - это не случайный срок. В обычной ситуации это очень даже "медовый месяц", после которого реальность начинает пробиваться сквозь свадебный глянец. Деньги, подаренные на свадьбу, посчитаны и распределены, загар от путешествия сошел, пора жить, а не праздновать. А быт - он ведь будничный и скучный. И тут важно, чтобы не хуже других.
И Крыму в этом смысле повезло. Потому что рядом - в Донбассе - хуже. Война идет, беженцы, артиллерия, снаряды, "Боинг" сбили, а на полуострове тихо. И бессмысленно объяснять, что без Крыма не было бы и Донбасса, здесь верят в то, что 18 марта поставлена точка. Кривизна выпрямлена, ошибка 1954 года исправлена, старая история закончилась. А штука в том, что эта самая история после референдума лишь началась.
Орден на груди планета Земля
Тяжелее всего иметь дело с неофитами. Люди, которые обрели веру во что-то - будь-то Иегова, Алан Карр или Путин, - поставят себе цель поделиться обретенной истиной с окружающими. Крым - вполне новоуверовавший регион, это позволяет не замечать того, что так и не случилось на полуострове. А не случилось довольно многое.
Например, Крым - как минимум формально - стал единственным настоящим субъектом федерации. В отличие от всей остальной России, его активы не интегрированы в вертикаль. Крымские железные дороги не включены в состав РЖД, почта полуострова не вписана в "Почту России", "Черноморнефтегаз" не аффилирован напрямую с "Газпромом", местная ГТРК "Крым" не подчиняется ВГТРК. Собственно, ничего удивительного: российская экономика как бисер вплетена в мировую фенечку, забрать крымский актив означает почти гарантированно попасть под санкции. Оттого в Крыму до сих пор действуют украинские операторы мобильной связи: акции "большой тройки" торгуются на Нью-йоркской фондовой бирже, достаточно одного лишь запрета на покупку программного обеспечения, чтобы они пошли на дно. Ходят слухи про создание автономного крымского оператора связи, но пока дальше разговоров дело не идет.
Это ведь для Украины Крым был полуостровом - для России это вполне остров. Отсутствие сухопутной границы сказывается: впервые регион встречает высокий сезон без ажиотажа на пляжах. Раньше из пяти с половиной миллионов туристов 70 процентов приезжало с Украины, 25 процентов - из России, а остальное приходилось на Белоруссию. Теперь логистика изменилась: авиарейсы в Крым идут лишь из российских городов, а поезд из Москвы вместо прежних 24 часов следует почти вдвое больше (потому что не напрямую, через Украину, а через Краснодар и паромную переправу). Пассажиропоток через симферопольский аэропорт вырос, но кардинально он проблему не решает. К тому же непонятно, что ждет тех крымчан, которые за счет сезона жили весь остальной год. Да, российские госкомпании выкупают для сотрудников путевки в крымские пансионаты, но тот, кто едет по путевке, живет в санатории и ест в санатории. А снимать квартиру и ходить по ресторанам будет лишь "дикарь". А дикарю надо для начала выстоять 15-часовую очередь на переправе Керчь - Кавказ.
Поэтому крымские власти сначала рапортовали, что ждут до десяти миллионов туристов (это при том, что в рекордном 1985 году с "железным занавесом" удалось собрать лишь восемь миллионов), затем ужали аппетиты до четырех, а теперь все гадают, сколько покажет реальная статистика. Если ее опубликуют.
Чего в Крыму не будет
Крым сегодня даже больше и важнее для России, чем Северный Кавказ. Разница лишь в запросах - Чечня хотела мира, а Крым хочет Советский Союз. Поэтому оптимисты здесь ждут, что Крым окажется в ранних романах Стругацких - когда и стройки, и большие проекты, и жить наперегонки со временем. А пессимисты вспоминают поздние романы фантастов, в каждом из которых есть ощущение затянувшегося конца эпохи.
Главное, что бьет по радужным ожиданиям, - это кадры. Полуостров сегодня - вотчина того самого "коллективного Януковича" - все прежние государевы мужи остались на своих местах, сменив лишь партийную принадлежность. Просто чиновники первого эшелона вошли в "Единую Россию", второму ярусу досталась "Справедливая", коммунисты мигрировали из КПУ в КПРФ, а все, кто поменьше да погромче, поделили ЛДПР, "Родину" и прочие партийные бренды. Видный местный регионал Вадим Колесниченко перешел в "Родину", экс-спикер Крыма Анатолий Гриценко (получивший в 2012 году двухлетний условный срок за злоупотребление властью) стал лидером списка справедливороссов, а список "Единой России" поделили между собой сторонники Сергея Аксенова и спикера крымского парламента, владельца крупной местной строительной компании "Консоль" Владимира Константинова. Но смена вывесок оставила незыблемым содержание - новых лиц нет вовсе. Полуостров законсервирован не только экономически, но и кадрово.
Ничего удивительного. Запад с секторальными санкциями не спешит, предпочитая ограничиваться персональными. Строить чиновничью карьеру в Крыму на этом фоне - дело неблагодарное: это тот самый трамплин, который напрямую бьет по загранпаспорту. Быть может, поэтому кадровая контрреволюция так сильно ощущается на полуострове - подобно тому, как изоляция Приднестровья законсервировала там бытовой Советский Союз, изоляция Крыма зафиксировала здесь позднего "януковича". Время от времени местная ФСБ пытается сражаться с запредельным уровнем локальной коррупции - пока это преимущественно выражается в борьбе с расхищением гуманитарной помощи. Но симпатичный многим крымчанам большевистский подход "до основанья, а затем" упирается в кадровую скамейку. Она не то чтобы коротка, у Москвы ее и вовсе нет. А как без нее решать вопрос крымского будущего, непонятно.
Что в Крыму будет
Впрочем, как непонятно до конца и то, каким оно будет, это самое крымское будущее. Из возможных вариантов точка поставлена лишь в одном - игровой зоне на полуострове быть. С остальным туманно. Есть наметки развития Севастополя - местные власти предлагают делать ставку на IT-индустрии, рыболовстве, авторском виноделии и туризме. Кому-то список покажется вполне прогрессивным и конкурентоспособным, но вся проблема в том, что в новой реальности сам термин "конкурентоспособность" с Крымом уже не сочетается. Территории со спорным правовым статусом выживают лишь за счет госвливаний. Поэтому главная составляющая крымского будущего - это этатизм, всепоглощающая и исключительная роль государственной вертикали.
Иного выхода и не может быть у региона, который оказался в международной изоляции. Международных авиарейсов сюда не будет, зарубежных инвестиций - тоже. Главное правило успешного развития - транспарентность и открытость - для российского Крыма недоступны по определению. Здесь не действуют рыночные условия, поэтому полуостров будет оставаться на аппарате искусственного государственного дыхания: будут деньги федерального центра - будет и рыболовство и виноделие. Мы это уже видели на примере Чечни.
Впрочем, сам полуостров сегодня меряет свою повседневность не по украинскому прошлому, а по украинскому настоящему. Оттого любые аргументы здесь не работают. "Лишь-бы-не-было-войны" и "никуда-не-денутся-признают" - вот, пожалуй, две самые популярные позиции среди крымчан. Мол, Украине осталось жить считаные месяцы, мы успели вскочить в спасательную шлюпку, Россия не сегодня, так завтра Америку "заборет", а все, кто не согласен, - чемодан-вокзал-Киев.
Во всем этом есть какая-то злая ирония. Крым всегда ощущал себя на острие борьбы - с "мировой закулисой", "планом Даллеса" и НАТО. В его собственном самоощущении он был одним из ключевых носителей советской картины мироустройства - той, о которой воскресными вечерами жестикулирует Дмитрий Киселев. Его мечта сбылась - сегодня полуостров и правда стал краеугольным камнем мировой геополитики. Да только его новое гражданство будет главным испытанием для Москвы: санкции никуда не денутся, экономический рост будет замедляться, признания не будет. 18 марта ничего не закончилось - напротив, все только началось. На полуострове принято считать, что Крым после референдума стал акушером новой российской эпохи. И никто не хочет думать о том, что сто с небольшим дней назад он выступил в роли могильщика старой.
