Зеленая ржавчина. Почему в Норвегии решили забыть слово "нефть"
В решении норвежцев больше символизма, чем рационализма. Сначала необходимо убрать из лексикона слово "нефть", а использование углеводородов сойдет на нет само по себе. Лет через тридцать.
Наслаждайтесь утонченностью скандинавского прагматизма и не спешите сбрасывать акции нефтекомпаний. Это совет от американского издания Forbes всем, кто увидел повод для паники в отказе $1-триллионного суверенного фонда Норвегии от дальнейших инвестиций в нефтегазовый сектор в пользу проектов возобновляемой энергетики. Известие о том, что один из крупнейших игроков глобального энергорынка избавляется от нефтегазовых активов, должно было как минимум обвалить котировки акций по всему миру. А как максимум — спровоцировать затяжной кризис, который бы впоследствии назвали точкой невозврата, ознаменовавшей окончательный переход от ископаемых к возобновляемым источникам энергии. Ни обвала, ни кризиса не случилось, да и не в характере спокойной и аккуратной Норвегии устраивать турбулентности на фондовых рынках.
Нефть — это не о Норвегии
Вывеска у события действительно была красивой: крупнейший в мире фонд национального благосостояния, накопленный десятилетиями благодаря доходам от продажи нефти и газа, встает на путь искупления вины за вред, нанесенный климату планеты от добытых и сожженных углеводородов. Теперь — только "зеленая" энергетика и защита окружающей среды.
Но вывеска была рассчитана исключительно на национальную аудиторию, которая заметно комплексует от осознания факта, что финансовое благосостояние страны и каждого норвежца построено на систематическом нанесении вреда экосистеме планеты. Правительство прилагает значительные усилия, чтобы разорвать любые ассоциативные связи между понятиями "Норвегия" и "нефть". Частью такой политики, к примеру, стало переименование в мае прошлого года нефтегазовой госкомпании Statoil (в названии которой есть слово "нефть") в Equinor. Ребрендинг обошелся в $32 млн, да и новое имя норвежцам не понравилось: в опросе местной газеты Stavanger Afterblad 4,7 тыс. человек назвали его дурацким equi (по-латыни "конь") против 800 респондентов, которым новое название пришлось по душе. Зато теперь Equinor не нефтегазовая, а энергетическая компания, хотя, по сути, ее сфера деятельности остается прежней. Только к 2030 г. Equinor планирует увеличить до 15% производство энергоресурсов из возобновляемых источников. Остальные 85% — это добыча нефти и газа.
Нечто подобное произошло и с переформатированием инвестиционных потоков норвежского фонда благосостояния, основанного в 1990 г. Его долгое время называли не иначе как "Нефтяной фонд", но после серии ребрендингов, начатых в 2006 г., слово "нефть" удалось стереть с его формальных и неформальных титулов. Сегодня он носит имя Government Pension Fund Global (GPFG). И вот пришло время от слов переходить к делу, а именно заявить о прекращении инвестирования в нефтегазовую отрасль.
В марте руководство фонда намекнуло, что готовится избавиться от акций 132 нефтегазовых компаний, не уточняя, каких именно. Была сделана оговорка, что распродажа не коснется активов тех компаний, которые имеют подразделения по возобновляемой энергетике. Когда в начале апреля распорядитель фонда — Центробанк Норвегии — опубликовал официальное заявление об отказе от дальнейших инвестиций в нефтегазовые активы, оказалось, что этот шаг не коснется норвежских вложений в глобальные энергокорпорации, в частности, в Royal Dutch Shell, ExxonMobil, Total, Petrobras. Сокращение затронет лишь небольшое число компаний, входящих в британский биржевой индекс FTSE Russell. В целом фонд избавится от акций на сумму, равную 0,7% его совокупного размера. Иными словами, будет перераспределено активов на $8 млрд. Фонд акцентирует внимание, что, по его прогнозам, до 2030 г. 90% инвестиций в "зеленую" энергетику будут обеспечивать компании, у которых основной доход не связан с возобновляемыми источниками. То есть это будут глобальные энергокомпании, от акций которых Норвегия избавляться не собирается.
В 2015 г. фонд по похожему сценарию оптимизировал портфель угольных активов: избавился от мелких пакетов акций на сумму $6,5 млрд, но не тронул вложения в крупные добывающие корпорации, такие как Glencore и RWE. Угольная оптимизация продолжится и в дальнейшем. Фонд распродаст акции компаний с угольными резервами ниже 20 млн т.
Переход к инвестициям в возобновляемые источники также не такой уж и масштабный — увеличен инвестиционный лимит в данный вид активов с $7 млрд до $14 млрд. Но здесь есть одна особенность: норвежцы будут вкладывать деньги в компании, акции которых не котируются на биржах. Согласно декабрьскому отчету консалтинговой компании McKinsey рыночная стоимость непубличных компаний, занятых в индустрии возобновляемой энергетики, на конец 2017 г. составляла $2,9 трлн, а к 2030 г. увеличится до $4,9 трлн. На сегодняшний день это один из наиболее перспективных для инвестиционных вложений сегментов глобального энергорынка. Что подтверждают данные аналитической компании PitchBook: если в 2017 г. частные и государственные инвестфонды вложили в ископаемую энергетику $18,8 млрд, а в возобновляемую — $0,4 млрд, то по итогам 2018 г. уже $6,4 млрд и $5,8 млрд соответственно.
Период адаптации
"Возобновляемая энергетика, как ржавчина, разъедает традиционный нефтегазовый бизнес, и если старая индустрия не адаптируется под новую реальность, то ее будущие доходы сгниют вместе в подпорками нефтегазовых вышек", — в таком поэтическом ключе описал нарастающую тенденцию перераспределения инвестпотоков внутри глобального энергорынка Марк Льюис, глава исследовательского подразделения BNP Paribas Asset Management.
И упомянутая адаптация уже происходит. К примеру, еще в 2014 г. Рокфеллеры одними из первых прекратили инвестировать в нефтегаз, объяснив этот шаг тем, что "если бы отец-основатель Standard Oil Джон Рокфеллер дожил до наших дней, то он первым делом избавился бы от нефтегазовых активов и вложил деньги в возобновляемую энергетику".
В прошлом году норвежский и еще пять суверенных фондов, в основном ближневосточные, которые построили в свое время благосостояние на продаже нефти и газа, согласовали общую инвестиционную стратегию, получившую название One Planet. Суть ее состоит в том, что при принятии инвестрешений всегда следует учитывать их последствия для окружающей среды. One Planet — это результат трансформации так называемых Сантьягских принципов, добровольного соглашения между суверенными фондами, принятого в 2008 г. Ими определяется экономическая целесообразность инвестиций, взвешенный подход к рискам и доходности. "Когда подписывались Сантьягские принципы, вопрос о рисках, связанных с климатическими изменениями, при долгосрочных инвестиционных стратегиях вообще не стоял, — объясняет Хавьер Капапе, глава центра по анализу деятельности суверенных фондов при испанском Международном университете (IE University). — Сегодня фонды почти в обязательном порядке включают климатические риски при оценке рациональности каждой новой инвестиции".
Как и норвежский, арабские фонды уже применяют новую стратегию на практике. Abu Dhabi Investment Authority — второй крупнейший в мире суверенный фонд, сформированный на базе нефтегазовых доходов, — в прошлом году инвестировал значительную сумму в две индийские компании (Renew Power и Greenco), занятые в сфере возобновляемой энергетики. Public Investment Fund из Саудовской Аравии выделил $1-миллиардный инвестиционный пакет для финансирования "зеленых" проектов. С другой стороны, арабским фондам такого рода диверсификация инвестиций просто необходима, в частности, для ведения деятельности в странах Европейского Союза. Франция, к примеру, в 2016 г. ввела законодательное требование к институциональным инвесторам балансировать их портфели с учетом природоохранных и социально направленных критериев. В случае игнорирования требований фонду грозит судебное разбирательство.
Засуха по-норвежски
Объявив о прекращении инвестирования в нефтегазовые активы, руководство норвежского фонда нарочито подчеркивает приверженность высоким стандартам социальной и природоохранной ответственности. Однако есть еще один фактор, который в прямом смысле заставляет и фонд, и правительство страны оперативно пересматривать национальную энергетическую политику. И фактор этот, как бы банально это ни звучало, — изменение климата.
Прошлым летом жители Норвегии впервые за многие десятилетия были шокированы платежками за электричество: за один только май 2018-го им пришлось переплачивать на 30–45%. В общей сложности норвежцы заплатили за электричество на $2,6 млрд больше, чем месяцем ранее. Прошлый май был самым теплым в Норвегии с 1900 г. Вода от раннего таяния снега испарилась на жарком солнце быстрее, чем успела наполнить резервуары гидроэлектростанций, которые обеспечивают 98% генерации электроэнергии в стране. И чтобы компенсировать нехватку мощностей и спад в генерации, гидростанции стали повышать цены на электричество. За жарким маем пришло не менее жаркое лето.
Скандинавия пережила редкое для ее климатической зоны природное явление — засуху. Что также отразилось на платежках граждан. По итогам 2018 г. в среднем каждое норвежское домохозяйство заплатило за электричество на $323 больше, чем в предыдущем году.
Сложившаяся ситуация заставила норвежские энергокомпании пересмотреть стратегии по наращиванию мощностей ветрогенерации, за счет которой планируется уменьшить долю ГЭС в энергобалансе страны. О планах вкладывать больше средств в ветростанции объявили крупнейший игрок данного сегмента рынка Statkraft, а также инвестиционные компании, финансирующие проекты по ветрогенерации: Luxara, SUSI Partners и MEAG. Законодательство Норвегии усложняет доступ на внутренний рынок иностранных компаний, поэтому увеличивать мощности придется за счет внутренних ресурсов. Для Украины это плохая новость, поскольку ставит под сомнение анонсированные еще в прошлом году планы норвежских компаний инвестировать в отечественную возобновляемую энергетику, в основном ветровую, $1 млрд.
Меньше инвестиций — больше эффективности
Глобальная ветрогенерация, среди других видов возобновляемой энергетики, по результатам 2018 г. показала наибольший прирост в освоении инвестиций — на 14% по сравнению с предыдущим годом, до $129 млрд. Именно за счет новых ветровых станций размер инвестиций в "зеленую" энергетику в Европе вырос на 24% в прошлом году, достигнув показателя $74,5 млрд.
В общей сложности объем инвестиций в возобновляемую энергетику пятый год подряд превысил $300 млрд, остановившись на отметке $332 млрд, согласно данным Bloomberg NEF, опубликованным в начале 2019 г. Это, впрочем, на 8% меньше по сравнению с 2017 г. ($362 млрд). Сокращение инвестиций не стоит воспринимать как негативный фактор. Скорее наоборот, технологическое усовершенствование генерирующего оборудования, особенно в солнечной энергетике, делает проекты дешевле. Это основная причина, объясняющая падение инвестиций в солнечную генерацию на 24% (по сравнению с 2017 г.) — до уровня $130,8 млрд.
