Алексей Кущ: Нацбанк должен снять экономику с "нейтралки" и начать переключать передачи
"ДС": Недавно Яков Смолий сообщил о том, что НБУ и в дальнейшем будет держать учетную ставку на достаточно высоком уровне - это 18% - и при этом выразил надежду, что возобновится кредитование экономики - и она, как и предприятия, будет быстро развиваться. Финансовый аналитик Алексей Кущ не согласен с тезисами Смолия. Г-н Алексей, а почему вы не согласны с председателем Национального банка?
А. К.: Национальный банк практически отошел от необходимости создания финансовой трансмиссии между экономикой и Национальным банком. Если мы взглянем на центральные банки развитых стран, в том числе Федеральную резервную систему или Европейский центральный банк, там существует так называемый двойной мандат. Национальный банк занимается не только инфляцией, финансовым сектором, монетарной политикой, но и таргетирует такие вопросы, как уровень безработицы, экономический рост. Внешние эксперты, которые формируют по большей части политику Национального банка, не советуют Национальному банку получать второй мандат, а советуют сконцентрироваться исключительно на вопросах инфляции. Мы видим, что Нацбанк отошел и от вопросов курсообразования.
"ДС": Валерия Гонтарева, когда была главой НБУ, очень любила рассказывать, что и курсом заниматься не надо, а концентрироваться нужно исключительно на инфляции.
А. К.: Она, конечно, об этом говорила. Но, с другой стороны, все время давала курсовые прогнозы. Если мы помним, она дала 14, 15, 17 - некоторые эксперты собрали даже коллекцию ее прогнозов. Сейчас НБУ от этого самоустранился. Недавно была пресс-конференция топ-менеджеров Нацбанка. Они сказали, что у нас есть эксперты -"сурки", которые предсказывают, какой будет курс - сродни того, как сурки предсказывают наступление весны. А мы, мол, не занимаемся гаданием на кофейной гуще, мы не знаем, какой будет курс. Как рынок скажет, такой курс и будет. Вопросы курсового коридора, конечно, важны - но мы потом остановимся на том, почему Украине нужно таргетировать курс. И почему без контроля курса невозможно удерживать инфляцию.
Но вернемся к вопросам Нацбанка - инфляции, кредитования и так далее. На сегодняшний день Нацбанк превратился в закрытую герметичную структуру, которая самоустранилась не только от вопросов курсообразования, но и от вопросов стимулирования экономического роста, преодоления трудовой бедности - короче, от комплекса всех тех вопросов, которые сейчас в Украине нужно решать.
А. К.: Миниcтерство социальной политики должно помогать тем, кто выпал из общей социальной системы. Оно должно выполнять роль страховочного троса. Люди карабкаются вверх по социальной лестнице, и кто-то сорвался. Минсоцполитики должно выполнять роль сетки внизу - чтобы человек не разбился. Только монетарными, экономическими методами можно стимулировать занятость, бороться с трудовой бедностью. Проблема в Украине - это даже не наличие или отсутствие рабочих мест, а преодоление трудовой бедности. Нет проблемы найти работу, просто она низко оплачиваема.
А. К.: Нацбанк должен включить кредитную трансмиссию. Условно говоря, все знают, как работает автомобиль: есть коробка передач, и если ручка стоит на нейтральной передаче, можно сколько угодно давить на педаль акселератора, машина не поедет. Монетарная трансмиссия - это и есть коробка передач, которая должна передавать импульс движения от монетарной, финансовой системы на двигатель в виде реального сектора экономики.
Условно говоря, чтобы экономика сдвинулась с места, нужно включить сперва первую передачу, вторую, третью, и по мере разгона экономики...
"ДС": С машинами понятно. Но как это должно работать в реальном секторе экономики? Он должен изменить нормативы для резервирования банков, должен выдать банкам больше, снизить учетную ставку? Что должен сделать НБУ?
А. К.: Прежде всего он должен отказываться от закрытой монетарной модели. Условно говоря, когда деньги коммерческих банков находятся в таком закрытом сосуде, а банки вкладываются сберегательные сертификаты Национального банка, инвесторы - внутренние и внешние - вкладывают в облигации внутреннего государственного займа. За счет этих инструментов Национальный банк и Минфин стерилизуют денежную массу.
"ДС": Гривня на рынке появляется, и они им предлагают как наиболее выгодный документ ценные бумаги. Правильно?
А. К.: На рынке есть два пылесоса. Первый пылесос - Национальный банк, второй пылесос - Минфин. Каждый из этих пылесосов имеет конкурентное преимущество перед любым рыночным игроком, перед любым субъектом экономики. Потому что ставки по суверенным обязательствам всегда считаются самыми надежными и самыми выгодными. Допустим, выходит Министерство финансов и говорит: я по своим шестимесячным облигациям предлагаю суверенную ставку 20% годовых. Какой бизнес в Украине сейчас может выйти на рынок и привлекать не только кредитные средства, но и выпустить корпоративные облигации, привлечь какое-то финансирование?
А. К.: Привлечь он, допустим, еще сможет - если это ликвидный бизнес, надежный. Но где найти проекты, которые принесут рентабельность 20% и выше? Точно так же НБУ. Это пылесос номер два. У коммерческих банков на корреспондентских счетах на начало операционного дня есть примерно 50-60 млрд грн. Вместо того чтобы постепенно вкладывать деньги в экономику, Нацбанк выходит и говорит: покупайте мои сберегательные сертификаты, вот доход на 16% годовых.
"ДС": А вы предлагаете вообще убрать с рынка сертификаты Национального банка? Это же как рванет тогда инфляция!
А. К.: Создать эту модель намного проще, чем выйти из нее. Если мы посмотрим на те монетарные теории, которые применяются в центральных банках мира, никогда нельзя использовать те инструменты, те средства, которые используются для регулирования монетарной системы, которые являются частью общего монетарного правила. Нельзя применять правила с помощью инструментов, которые являются внутренним элементом этого правила.
"ДС": Вы меня уже немного запутали. Давайте проще. Они сейчас создали эту модель. Гривня появляется на рынке, и они ее забирают с рынка за счет того, что ценные бумаги предлагают.
А. К.: Они фактически попали в закрытую систему, когда выйти из нее намного сложнее, чем ее создать. Если сейчас открыть эту дверь и выпустить все ресурсы на рынок, не созданы условия для ведения бизнеса, нет каналов для трансформации этих ресурсов в эффективные кредитные продукты. Естественно, если банки, инвесторы окажутся с этой ликвидностью, они не видят перед собой этих каналов инвестирования, они начинают вкладывать в валютный рынок, в спекулятивные операции, у нас опять начнутся скачки курса и соответственно он потянет инфляцию. Естественно, никто не говорит о том, что этот шлюз нужно открыть и эту воду сбросить в экономику. Но НБУ должен разработать программу хотя бы на ближайшие три года. Это должна быть стратегия.
А. К.: Применяя определенные правила, Нацбанк сам стал заложником этих правил.
А. К.: Сейчас, снимая использование этих монетарных инструментов, он фактически обрушит всю систему, которую до этого создавал. Он не может с помощью отказа от инструмента вернуться в то состояние, которое было до начала разработки этой программы. Условно говоря, применив эту модель, он ее создал, а отказавшись от этих инструментов, он не сможет, скажем так, благополучно свернуть эту модель.
А. К.: В чем конкурентная ущербность нашей экономики по сравнению с теми странами, которые эффективно развиваются? У нас нет этой связки, спайки между Нацбанком и правительством, условно говоря, как эту систему открыть? Это должна быть стратегическая программа, разработанная совместно с правительством, она должна быть рассчитана на три года, а лучше - на пять лет. Когда правительство говорит, что мы создаем такие каналы инвестирования, видим, что в экономике могут появляться такие точки роста, они будут требовать вот таких объемов финансирования, мы видим улучшения инвестиционного профиля Украины вот по такой динамике. И тогда Нацбанк разрабатывает систему, как открывать эти шлюзы и постепенно сбрасывать воду.
А. К.: Можно, конечно, не снижать выпуск, достаточно просто снижать процентную ставку, и тогда спрос инвесторов сам будет снижаться с этого рынка, и деньги будут перераспределяться в другие сектора. Но у нас настолько увлеклись этой идеей независимости Нацбанка, что она фактически превратились в вещь в себе по Канту. Они считают, что вопросы экономического роста или преодоления трудовой бедности - это не к ним. Их задача - таргетирование инфляции. 5% инфляции - вот та задача, которую они должен достичь. И для этого им должны выдать государственные ордена.
"ДС": Но насколько я помню, у нас пока не удается достичь таргета показателей, которые себе Нацбанк планирует.
А. К.: Совершенно верно, один раз он попал в инфляционный таргет, это было в 2017 году, но тогда и таргет был достаточно высоким, то есть они взяли с запасом. В 2018 году не попадали, и в 2016 году тоже. И в 2019 году тоже могут не попасть. Но опять-таки, это уже превращается в какой-то фетиш. Фетишизация - показатель инфляции. Выставляется таргет, и все смотрят, попадет Нацбанк или не попадет. Как будто это соревнования по пулевой стрельбе. На самом деле здесь вопрос даже в другом. Какая инфляция нужна Украине?
А. К.: А может, при инфляции 5% мы будем расти. Расти на уровне 2-3%.
А. К.: А вот здесь как раз и нужно было применить не ту методику, которую применяет Нацбанк, - таргетированная инфляция, то есть он пытается выйти на какой-то целевой уровень, а можно было именно осуществлять таргетирование объемов выпуска, объемов ВВП.
"ДС": То есть вы думаете, что основной ставкой для Нацбанка должна быть не инфляция, а рост. То есть выйти на определенные параметры роста. А там уже инфляция - как Бог даст.
А. К.: Нет, не как Бог даст. Экономика сама подберет эти инфляционные ключи.
"ДС": Есть такой российский экономист Виталий Найшуль, он любит цитировать старую русскую поговорку из словаря Даля: "Бог цену скажет".
А. К.: Я сказал бы так: это будет равновесное значение ценовой динамики, которая будет выбрана путем взаимодействия сотен тысяч различных экономических агентов. Но в парадигме вот этого экономического роста. Условно говоря, правительство говорит: мы должны расти от 5% и выше. Для того чтобы преодолеть трудовую бедность, чтобы Украина в обозримом будущем в течении 10-20 лет вышла хотя бы на уровень сегодняшней Польши. Мы должны расти 5% плюс. Минимум. И Национальный банк вместе с правительством начинает таргетировать этот показатель, с помощью монетарных инструментов постепенно снимать вот этот навес, который он забирает из реального сектора экономики.
Если посмотреть динамику за последние 20 лет, то на более высокие темпы экономического роста как раз были превысокие инфляции. Причем как только инфляция замедлялась до 0%, 1-2%, у нас происходила экономическая рецесссия. В 2013 году экономика скатывалась практически в рецессию, хотя не было еще Майдана, не было еще аннексии Крыма, войны, хотя только прошел Евро 2012, должен был быть мощный инфраструктурный импульс, а экономика уже охладилась до нулевого значения. И по итогам того года мы чуть не попали в дефляцию.
Низкие показатели инфляции хороши для развитых стран, где другая структура экономики. У нас сейчас сырьевая экономика, соотвественно в компоненте инфляции очень сильно влияние цен на сырье на мировых финансовых рынках. Здесь получается простая аналогия: если на мировых товарных рынках цены на наше сырье, на руду, металл растут, то и наша экономика разгоняется до очень высоких показателей. Но это отражается и на показателях инфляции.
Если цены на зерно, металл падают, то сокращается и внутренняя инфляция - практически до нуля. Но мы и не растем. Это говорит о том, что таргетирование инфляциии и зацикливание Нацбанка на этом показателе инфляции является совершенно непродуктивным для экономического роста. То есть мы будем расти на уровне 1-3%. Но при таких темпах роста ВВП мы, как недавно заявил представитель Всемирного банка, догоним нынешний уровень Польши через 50 лет.
"ДС": Вопрос, как догонять Польшу, не связан только с монетарной политикой - здесь и культура труда и регулирования, и целый комплекс вопросов. Но, если говорить о нынешней политике Нацбанка, - кто является бенефициаром этой политики?
А. К.: От этой политики выигрывают финансовые лобби, которые сейчас фактически доминируют на нашем внутреннем рынке капитала. Мы не можем сказать, насколько это финансовое лобби влияет на процесс принятия решений. Мы видим только тот факт, что максимальные дивиденды от этой политики Нацбанка получает именно финансовое лобби. Оно состоит из двух десятков коммерческих банков, казначейства которых зарабатывают огромные доходы на операциях со сберегательными сертификатами Национального банка. По сути дела, коммерческому банку не нужно сейчас кредитовать сектор экономики, разрабатывать кредитные программы - это же сложно. Нужно изучать профиль заемщика, готовить документы по залогу, анализировать, выезжать на места. Это затратный механизм. Администрирование проектов - достаточно дорогое удовольствие. А тут сидит один-два дилера в казначействе, которые в режиме онлайн покупают сертификаты и ждут, пока они погасятся, чтобы опять вложить деньги в новые сертификаты.
Точно так же колоссальное лобби в виде инвестиционных компаний так называемых нерезидентов. Почему так называемых? На мой взгляд, 90% этих нерезидентов - на самом деле те же наши люди, которые зашли в украинский фондовый рынок через оффшорные счета. Они просто хотят отмывать свои капиталы через операции с государственными ценными бумагами. Они точно так же заводят сюда свои деньги. Зачем им инвестировать в экономику? Прямые инвестиции - это сложно, их трудно потом забирать. Если можно вложить в 3-6- месячные облигации под 20% годовых. В условиях стабильного курса инвестор получает 15-20% доходности в долларах. Такой доходности сейчас нет ни в одной стране мира. Есть высокие ставки в разных странах, но они нивелируются девальвацией национальных валют. А здесь и национальная валюта стабильная, да еще и укрепляется в последнее время, и доходность 20% годовых.
А. К.: Мне это больше напоминает ситуацию 2014 года. Осенью перед парламентскими выборами Нацбанк устроил такой "курсовой Сталинград", удерживал гривню любой ценой, а после парламентских выборов гривня резко обвалилась. Но вы правы - 1998 год стал проекцией российского и азиатского фондового кризиса. Тогда также были очень высокие ставки, приток спекулятивных инвестиций. Здесь же идет очень простая балансировка между жадностью и паникой. Это базовые чувства.
А. К.: Это базовые эмоции тех инвесторов, которые работают в Украине. Пока у них побеждает жадность. Они хотят зарабатывать эту доходность 15-20% годовых, но в один прекрасный момент эта жадность у них сменится страхом, паникой. Тогда они начнут забирать отсюда свои так называемые горячие спекулятивные инвестиции и выводить их за рубеж. И тогда курс посыпется вниз. Потому что НБУ опять же стал заложником своей политики. Повышение учетной ставки не может происходить до бесконечности.
А. К.: Если вспомнить 2015 год, в феврале учетная ставка была на уровне 19,5%. В марте она стала 30%. Сейчас учетная ставка 18%, в феврале 2015 года - помним, какие тогда события происходили - 19,5%. Получается, НБУ оценивает разницу сегодняшней стабильности с нестабильностью 2015 года всего лишь в 1,5%. Это же абсурд! И таких дисбалансов в Украине, когда инфляция на уровне 10%, а учетная ставка на уровне 18%, нет ни в одной стране мира. Соотношение максимум должно быть 1:1,5. Причем, если мы посмотрим динамику инфляции и в прошлом году, то мы увидим, что в ноябре произошел инфляционный слом. Было благополучное лето, которое характеризовалось падением цен, была дефляция, осенью традиционно стала оживляться ценовая динамика, но в октябре произошел так называемый ценовой слом. Если посмотреть на графики ценовой динамики и учетной ставки НБУ, инфляция отскочила от верхнего потолка, который держит учетная ставка НБУ, и пошла вниз. Поэтому уже в ноябре прошлого года учетную ставку можно было снижать на 0,5%, и снижать ее и сейчас. Сейчас учетная ставка должна была быть не 18%, а 16-17%. Можно было бы активировать эти процессы приоткрытия того шлюза, о котором мы с вами говорили.
"ДС": Возвращаясь к "приоткрытия шлюза". Вы предлагаете изменение политики Нацбанка, координацию действий с правительством. Но это уже мы выходим на такой уровень изменений, касающийся изменения политического курса. Дальше за изменением политического курса у нас будет еще вопрос с МВФ. Насколько это возможно и реально сделать?
А. К.: Здесь опять же вопрос не в предпосылках, которые подталкивают нас к тем или иным действиям, а к тем результатам, к которым это приведет. Условно говоря, если мы не покажем нашим кредиторам реальную программу экономического роста, естественно, они воспримут давление на Нацбанк крайне негативно. Они посчитают, что это попытка государства за счет печатного станка решить какие-то свои внутренние проблемы. Естественно, они будут ее критиковать. Если они посмотрят, что благодаря работе правительства в экономике начали появляться каналы инвестирования, которые нужно поддержать монетарными инструментами, и они увидят, что эти деньги уходят не на покрытие бюджетных дефицитов, а на экономический рост, то в этом случае, я думаю, особой критики не будет. Тем более что МВФ видел много монетарных моделей. Украина сейчас выполняет протокол лечения, прописанный МВФ, и боится даже на шаг отойти от этого протокола.
"ДС": Что значит "отойти"? Это же процесс переговоров. Наши выдающиеся деятели приходят на переговоры с МВФ. Министр финансов, премьер-министр предлагают программу, ее согласовывают, подписывают. Берут на себя обязательства и выполняют их. А когда "отходить" надо? Это надо в процессе переговоров говорить, мол, ребята, мы предлагаем такой вариант? Или надо подписать, потом спрятать и "отходить"?
А. К.: В этом и проблема, что на этапе разработки программы сотрудничества с МВФ главное - получить деньги, а не добиться оптимальных для страны условий. Вот если бы во главе угла стояло подписать ту программу сотрудничества, которая Украине нужна, которая даст результат, то совершенно в другой парадигме были бы сейчас отношения с МВФ. Нам вообще совершенно другая программа сотрудничества с МВФ нужна. Но это отдельная тема для разговора. Украине нужно было ввести договор о программе структурного финансирования с МВФ. Украине нужно было увеличивать свою квоту в фонде.
А. К.: Конечно, есть. Правила Фонда говорят о том, что нельзя кредитовать страну больше, чем в восемь раз, чем ее квота. И могли бы получать 16 млрд долларов. Это тот максимум, на который мы могли бы рассчитывать. А в течение года нельзя получать больше, чем четырехкратную долю своей страны в фонде. Для Украины это порядка $8 млрд. Мы все время топтались вокруг двух этих цифр. Нам всегда фонд утверждал примерно $15-16 млрд - это общая программа, то есть это примерно 1:6, и мы все время топтались вокруг 8 млрд в течение года, это 1:4. Можно было увеличить на $2 млрд в эквиваленте, причем правила фонда позволяют 75% этой квоты формировать в национальной валюте.
И вот тогда мы можем брать в МВФ уже не $15, а $30-35 млрд, но уже на структурные реформы. Это не программа stand-by, не программа расширенного финансирования, это другие форматы. Stand-by - это нормальная экономика попала в кризис, и ее нужно поддержать. Расширенное финансирование - это страна зашла не туда, а нужно помочь оттуда выйти. Это называется деньги в обмен на реформы. Заигрались в популизм или национальную политику - сейчас мы обрежем социальные функции государства, поможем вам на два-три года, и дальше вы пойдете развиваться более-менее активно.
У нас совершенно другая задача была. Нам не просто нужно было подкорректировать траекторию движения, нужно было на системном уровне перезагрузить экономику 2014 года. Должна была быть колоссальная структурная реформа. Наш экономический профиль изменился до неузнаваемости после потери рынка СНГ, части индустриального потенциала Донбасса. Нам нужно было на системном уровне перезагружать свою экономическую модель. Нужна была системная, структурная программа сотрудничества с фондом на 10-15 лет, и сумма - не меньше, чем 30-35 млрд долларов. Тогда она бы дала какой-то эффект. А так это просто получилось перекредитование на короткий интервал времени, и мы видим, что эффекта как такового нет. Украина не стала платежеспособной благодаря этим кредитам.
А. К.: Все чиновники говорят, что если прекратим сотрудничество с МВФ, мы не сможем отдавать внешних долгов. Это правда. Украина перестанет сотрудничать с МВФ - это дефолт. Значит, результата программа не достигла.
"ДС": Программа должна ставить цель, чтобы мы вышли на тот уровень, чтобы без фонда мы могли самостоятельно работать, отдавать деньги и занимать уже на рынке.
А. К.: Программа должна ставить цель, какая была достигнута в Турции. Когда премьер-министр при десятках телекамер нажал в банке на кнопку операциониста и отправил последнюю транзакцию платежа по кредиту МВФ. Турция погасила последний кредит. И сейчас Турция сама кредитует фонд.
Южная Корея - точно так же. Они получили в конце 90-х годов, когда разразился азиатский кризис, 40 млрд долларов от МВФ на преодоление кризиса, использовали только 30. Уникальная ситуация - страна использовала меньше, чем дали. И вернули буквально за два-три года. Вот это должна быть конечная цель программы сотрудничества с фондом.
"ДС": По вашему мнению - здесь вопрос лишь руководства Нацбанка или вопрос того, какая элита у власти и какой курс она проводит?
А. К.: Этот вопрос нельзя разложить по полочкам. Понятно, что НБУ - один в поле не воин. В любом случае, когда он видит, что не создаются экономические предпосылки для роста, он начинает отсекать лишнее. Он закрывается в этой монетарной модели. Его задача - погрузить экономику в условный формалин, когда с помощью монетарных методов хотя бы стабилизировать ценовые, курсовые параметры - чтобы не было резких обвалов. У нас нет пока и этой культуры взаимодействия элит, когда правительство взаимодействует с НБУ и при этом не в режиме "дайте нам 30 млрд на инфраструктурные проекты".
Как только у нас в Украине начинают говорить о программах долгосрочного финансирования, например, на строительство дорог или инфраструктурные проекты, сразу хочется спросить: покажите бизнес того олигарха, которого мы будем финансировать. Естественно, пока не произойдет демонополизация экономики, пока не появится качественная предпринимательская среда, давать дешевый или льготный финансовый ресурс в страну - это все равно, что поливать песок водой.
"ДС": Нацбанк может сыграть какую-то роль в деолигархизации? Или только в контексте очистки банковской системы?
А. К.: Вопрос в масштабе фигуры руководителя Нацбанка. Например, Ющенко - хоть к нему по-разному относятся - он на посту руководителя НБУ пытался играть государственническую функцию, он какую-то визию формировал экономическую, показывал, как Украина должна развиваться. Он был больше чем руководитель Нацбанка. А сейчас руководство - оно очень хорошее, но для скучной европейской страны. Например, была бы Украина Чехией - и для нее было бы прекрасное руководство Нацбанка: прекрасная политика инфляционного таргетирования, экономика работает, инвестиции идут, главное - обеспечить макроэкономическую стабильность, удержать инфляцию, не позволять раздавать социальные плюшки в виде печатного станка. Такая вот скучная монетарная политика. Но мы же не Чехия и даже не Беларусь.
А. К.: Если посмотреть по макроэкономическим параметрам, то по реальным доходам населения, по ВВП на душу населения - то мы находимся на ступеньку ниже Беларуси.
А. К.: Оставим тогда беларусам белорусское, украинцам украинское и скажем так: мы - не скучная европейская страна, чтобы позволять себе скучную монетарную политику. Но и не можем позволить себе веселую монетарную политику. Должно быть новое качество консолидации политических элит, когда они смогут формировать долгосрочную политику развития страны без передергивания, перетягивания канатов, использования с помощью теневых схем в том числе и ресурсов Национального банка.
"ДС": Мы затронули тему очистки банковской системы и лишились очень многих олигархических банков. А удалось ли Нацбанку уже после Валерии Гонтаревой запустить процесс реструктуризации банков, чтобы заработали их активы? Удалось договориться с кем-то из крупных капиталистов, чтобы включить их активы в активную экономическую работу?
А. К.: Мне кажется, модель очистки банковской системы была ошибочной, потому что банковскую систему очищали от банков. А нужно было очищать от проблемных активов. Пошли совершенно по другому пути - пути механического очищения ядра банков в основном с украинским капиталом. Считаю, что были определенные скрытые механизмы лоббирования интересов, потому что банковский рынок сократился за несколько лет в несколько раз. Банки потеряли свою ресурсную базу, можно было оставшийся потенциал распределить тонким слоем между всеми банками, сохранить эту банковскую систему. А можно было просто отрезать кусок банка с украинским капиталом и их ресурсную базу переместить в банки с иностранным капиталом и в государственные банки. Но для экономики это имело катастрофические последствия, потому что даже те цифры, которые Нацбанк называет - 38% ВВП, - это прямые и косвенные потери. Это сотни миллиардов гривень, которые можно было потратить на структурную перестройку экономики, на настоящую пенсионную и медицинскую реформу. За эти деньги мы могли бы запустить страховую медицину.
Выбрали негативную модель для экономики. Сотни миллирдов гривень средств населения, малого бизнеса, государственных компаний - было потеряно. Мы-то понимаем, что по методу сообщающихся сосудов деньги никуда не деваются. Где-то исчезло - где-то появилось. Мы, в принципе, стали свидетелями вторичного перераспределения капитала.
В чем была, на мой взгляд, ключевая ошибка НБУ? Он абсолютно не учел фактор войны, падения экономики, ни падения курса валют. Нельзя не учитывать этого фактора. Например, пробежал человек сто метров - и ему говорят, что у него аритмия. Нельзя сравнивать сердце человека, который пробежал сто метров, с сердцем человека, который сидит на стуле. Точно так же нельзя сравнивать банковскую систему по тем стандартам, которые сейчас НБУ пытается адаптировать, с тем форматом банковской системы, которая образовалась в результате этих глобальных диспропорций, искажений, которые произошли. Нужен был какой-то переходной период - два-три года, чтобы хотя бы дать возможность банкам и в плане декапитализации, и в плане расчистки проблемных активов выровнять свое финансовое положение. Нужно было применить пониженные нормативы регулирования, не применять нормативы, которые в мирное время применялись. Нужно было поддержать эти банки. И тогда бы у нас было не сто ликвидированных банков, а 20-30. Ушли бы только "схемщики", которые действительно работали на схемных продуктах.Вина НБУ и в том, что наша экономика рухнула с $180 млрд ВВП до $90 млрд.