Об истории Украины в школе и дискуссии о ее изучении
Инициатива МОН по созданию учебника истории, объединяющего мировую и, собственно, украинскую историю, столкнулась с прогнозируемым сопротивлением. А дискуссия, как обычно у нас это происходит, грозит перейти в разряд драк фанатских групп
При этом пока вся содержательная часть дискуссии сводится к двум важным, но все же, по-моему, вполне банальным моментам:
- история Украины не может изучаться в отрыве от мирового контекста;
- по мировой истории важно не потерять историю Украины.
Это, конечно, важно, но здесь не о чем спорить (хотя спор есть и он, как и все споры в наших пузырях не предполагает компромиссов). В то же время, более важная часть дискуссии просто отсутствует. По-моему, нет необходимости дискутировать о том, сколько нужно учебников: два или один. Он должен быть один. Но, прежде чем начать этот единственный учебник, мы должны провести не хайповую, а сложную дискуссию по нескольким темам:
1. Следует ли продолжать строить нашу историю, как противопоставление к историческим (псевдоисторическим) нарративам России. Дело в том, что наш мейнстримный гранд-нарратив сегодняшнего дня — это противопоставление истории России. Мы очень часто пишем историю, оглядываясь прежде всего на то, что написали русские и развенчиваем их мифы (в определенных случаях продуцируя свои, между прочим). Проще говоря, официальная русская историческая наука до сих пор живет в концепции 19 века о так называемых "исторических" и "не исторических" народах (первые имеют право цивилизовать других). И мы пытаемся соответствовать россиянам, разбивая их теории. В самом деле, такой подход позволял и позволяет создать большое количество важных для нас научных текстов. Но несмотря на это, по определенным периодам у нас есть серьезные провалы не только в качестве, но даже в количестве). Количество в этом случае – это обработка и привлечение новых источников. Но у этого подхода есть серьезная проблема — мы вынуждены все время догонять и подстраиваться.
2. Следует ли продолжать традицию М.С.Грушевского? Его концепция тяготности государственности от древнейших времен и до настоящего времени сыграла просто колоссальную роль в нациотворении. Но сейчас мы не можем не понимать, что эта концепция влечет нас в начале 20 века. И заставляет нас, возвращаясь к п. 1, спорить с россиянами, например о том, кем был Владимир Великий: первым украинцем или первым россиянином. И это при том, что, например, французы давно перестали считать Карла Великого первым французом. Собственно, от ответа на этот вопрос зависит и то, каким будет учебник по истории. Здесь, правда, есть одна серьезная ловушка: во время войны очень сложно ломать простую и понятную концепцию Грушевского. И поэтому я еще раз повторю: важно дискутировать и, возможно, пока стоит оставить основой нашей истории именно концепцию Грушевского, но и другие подходы, которые сейчас выглядят радикальными, должны развиваться.
3. Третий вопрос, возможно, самый болезненный: правда или глорификация (правда и глорификация). Сейчас мы однозначно стоим на стороне глорифификации. И во время войны это действительно важно и без этого мы не сможем победить. Но наша проблема заключается в том, что глорификация становится самоцелью. И это, опять-таки, возвращение к п. 1, когда мы, иногда, доказываем заведомо абсурдные вещи об украинце Паскевиче или что-то подобное.
Я прекрасно понимаю, как сложно провести эту дискуссию. И сложность эта в том, что нужно выйти за пределы своей фанатской группы. Но только выход за пределы пузырька дает результаты.
