Пять проблемных вопросов украинских подходов к истории Украины и истории памяти

Этот текст я решил написать, во многом благодаря дискуссии с Владимиром Вятровичем и Егором Брайляном на "Киевбукфест". Этот текст — попытка подытожить некоторые мнения по поводу проблем в нашей современной исторической науке. И по возможности подтолкнуть дискуссии на эту тему.

В последние годы благодаря открытию новых источников, с одной стороны, и благодаря изменению подходов в исторической науке с другой, мы действительно во многом продвинулись в том, чтобы начать создавать новую историю Украины. Однако, мне кажется, есть несколько проблемных точек, без преодоления которых мы не сможем сделать реальные прорывы в создании новой истории Украины и культуры исторической памяти. Итак, какие это проблемы?

1. Попытка конкурировать с Россией и писать историю, отталкиваясь от российских исторических легенд. Наша история, во многом, является рефлексией на русские исторические нарративы (не принципиально – мифилогизированы они, выдуманы или реальны). И здесь кроется наша первая глобальная проблема, ведь с Франкенштейном, который меняет свое лицо в зависимости от ситуации, бороться его же методами может только Франкеншейн. У нас нет столько денег, чтобы строить своего Франкенштейна, у нас нет менеджмента от истории, который мог бы менеджерить на государственном уровне все эти перевоплощения и, что не менее важно, наша история не является идеологией. Дело в том, что путинская Россия выстроила идеологическую модель образца XIX века, где история заменила собой философскую основу нациотворения. У нас история есть определенная часть идеологии, но только ее часть. Наша огромная проблема состоит в том, что мы все время реагируем на русские исторические чепухи, вместо того, чтобы образовать собственный исторический канон или каноны. Классический пример – отсутствие украинской истории Второй мировой войны. Пока ее не будет, мы все время будем попадать в разные идеологические пропасти, которые строят для нас не только россияне, но и поляки и не только. Не менее показательный пример — это история с Андреем Боголюбским, которого россияне, согласно Ключевскому, считают едва ли не первым "великороссом", а мы говорим о нем, едва ли не как об изменнике и как об исторической тяготе противостояния России и Украины. Но проблема в том, что ни Боголюбский, ни его отец Юрий Долгорукий или его отпрыск Всеволод Большое Гнездо не были россиянами или оборотнями-украинцами. Итак, первая проблема, которую нужно преодолеть, – это отказаться от рефлексий на россиян относительно нашей истории. Это сложно, но просто жизненно необходимо. Иначе мы будем ходить по кругу.

Что нужно в первую очередь? У нас уже есть более серьезные прорывы в этом вопросе и в этом контексте стоит отметить, например, работы Г.Ефименко по созданию СССР, которые как раз образуют новый украинский канон (сразу скажу – я не имею возможности перечислить всех авторов, которых я считаю достойными, поэтому сразу прошу прощения у тех, кого не назвал). Вместе с тем, как уже упоминал выше, первоочередными для нас, в этом контексте, должны стать несколько работ (гранд-нарративов), прежде всего по истории ХХ века. Нам очень не хватает, как уже говорилось ранее, нашей истории Второй мировой войны. Нам крайне важно написать цикл работ об Украине и Сталине и, мне кажется, крайне важно написать историю Украины с 1991 по 24.02.2022 года. Без последней работы нам очень тяжело будет делать работу над ошибками и двигаться в будущее.

2. Попытка увязать современную историческую науку с крайне важным, но уже устаревшим концептом Михаила Грушевского. История Украины-Русы, сыграла одну из важнейших ролей в создании украинской политической нации в начале ХХ века, но сейчас говорить, что со времен образования на наших землях первого государства и до сегодняшнего дня украинцы мечтали только о создании собственного государства – это жить в иллюзиях столетнего древности. При этом мы должны понимать, что сейчас наш народ проходит одну из самых сложных трансформаций в своей истории, поэтому большая масса людей просто не сможет воспринять серьезно дискуссию о том, в каком веке родились украинцы, как нация: вместе со Святославом храбрым, первыми казаками или уже после казачьих войн Богдана Хмельницкого. Мы, на первый взгляд, находимся в определенной исторической ловушке ведь, учитывая войну лучшего гранд-нарратива, чем он есть у Грушевского, и придумать не приходится. С другой стороны, именно поэтому мы попадаем в ловушку русского исторического Франкенштейна.

Что нужно сделать? Прежде всего не спешить что-то ломать одним махом – к таким изменениям не только общество, но даже представители украинского исторического сообщества должны созреть. У нас уже есть целый ряд работ, которые ломают каноны: есть, к примеру, большая коллективная монография по "дешифровке" Галицко-Волынской летописи, работа Г. Филипчука, которая ломает шаблон представлений о Владимире Великом, работы Н.Яковенко и Н .Старченко об украинских мирах Речи Посполитой (собственно так и называется книга последнего автора). Очень хорошо, что сейчас появилась попытка дать очерк истории Украины как фронтирной территории (под редакцией С.Громенко и очень жаль, что одни из идейных вдохновителей этой работы Н.Приймак и Б.Черкас в силу разных обстоятельств не дали свои сообщения в данной работы). Но нам, мне кажется, не хватает попытки написать не историю украинского государства от Адама, а историю украинского народа, которая была бы междисциплинарной и позволила бы несколько иначе посмотреть на нашу историю. В 1992 году Юрий Шевелев прочитал первую лекцию в только что переоткрытой Киево-Могилянской Академии об истории украинского языка. И закончил он словами из "Золотого гомона" П.Тычины "Я — сильный народ, Я молод". И после этого добавил (цитирую по памяти), что ничего в том плохого нет, что первые признаки украинского языка возникли всего лишь в VII-VIII веках. Для тех, кто не помнит, тогда как раз на пике были псевдоисторические идиотизмы, которые продуцировались в том числе и уважаемыми историками об истории украинского языка и украинцев со II тысячелетия до нашей эры.

3. Страх преодолеть некоторые стереотипные модели целых исторических периодов. История всегда имеет дело с историческими мифами (извините за тавтологию), одетыми в идеологическую одежду. Кроме того, очень часто целые поколения историков просто ссылаются на кого-то (на что-то), потому что есть такая традиция, пока не появляется кто-то, кто подвергает сомнению определенные вещи или историчность событий. Мы уже два с половиной века живем в мифе, выдуманном В.Татищевым о библиотеке Ярослава Мудрого и этот миф стал частью нашей гордости (в конце концов, как и мифическая ванна Анны Ярославны, которую она везла через всю Европу в Париж). Все эти мифы являются частью исторической памяти народа и их изломы не просто болезненны, они часто могут выбивать опору из-под ног (повторюсь – сопротивление в противостоянии с Франкенштейном). Но при этом, если их постепенно не ломать, мы никогда этого Франкенштейна не победим.

Что нужно сделать? История Украины имеет несколько сверхважных реперных точек, которые мы боимся менять веками. Классический пример – войны Богдана Хмельницкого, которые уже два столетия рассматриваются прежде всего как ответ украинского народа на притеснения относительно православной церкви, хотя рассматривать именно так – это значит следовать за русским Франкенштейном. В последние два десятилетия у нас появляются работы, которые пробуют ломать эти стереотипы (П.Кралюк "Богдан Хмельницкий", например), но мы до сих пор боимся подойти более широко к ситуации в XVII веке, которое изменило всю нашу историю и является одной из главных исторических причин современной войны Не менее болезненным и практически неисследованным является вопрос украинцев, как строителей империи в XVIII-XX веках. Нам нужен массив работ по этому поводу, которые бы с разных взглядов и подходов рассмотрели этот вопрос. По моему мнению, ущербна позиция рассматривать Паскевича, как украинца, но так же ущербно рассмотрение украинского вопроса через призму того, что в конце XIX века в Киеве было пять украиноязычных семей. Если бы их было всего пять, не было украинской революции. Точно так же нельзя рассматривать движение 60-ников, сосредотачиваясь на 20-30 фамилиях. Если бы их было несколько десятков, не было бы в 1991 году.

4. Попытка создать систему доминирования глорификации над правдой. Это одна из самых болезненных и сложных тем нашей истории, потому что она, прежде всего, касается ближайшей истории и является цементирующим мифом не только для широких масс, но и, что не менее важно, для проактивного меньшинства. И главное здесь привлечена большая политика, а иногда даже геополитика. Поэтому, как бы это больно ни звучало, история здесь вынуждена будет считаться не только с историческими реалиями, но и с политическими баталиями и подводными камнями.

Что нужно сделать? Нужно прежде всего выделить главные события и персоны, являющиеся частью современного мифа, который мы не можем (не имеем права) сейчас кардинально менять. Их не может быть больше 5-6. И нужно договориться, что эти вопросы мы откладываем на послевоенный период. В конце концов такая договоренность, де-факто уже существует.

5. Отсутствие вписывания Украины в более широкий контекст. Ни для кого не секрет, что, несмотря на декларации о компаративистических студиях, несмотря на то, что мы, казалось бы, пытаемся выйти за пределы "глобуса" Украины, мы все равно очень часто возвращаемся на его орбиту. Выше уже говорилось о Хмельнитчине и причинах войны. Но рассматривать этот период без учета желания Порты ослабить Речь Посполитую и тонкой игры Крыма просто невозможно. Точно так же, как и невозможно говорить о многих других периодах, несмотря на влияние других государств, идей, которые существовали в те периоды и измены, которые делали под влиянием различных геополитических ситуаций украинцы того времени. Мы нуждаемся в перемещении Украины в геополитический контекст исторического прошлого, даже если окажется, что условный атаман Сирко был предателем, а Самойлович большим государственником, чем многие другие.

Что нужно делать? О министре иностранных дел СССР А.Громико ходила в свое время легенда, что перед принятием важных решений он закрывался в кабинете и подолгу сидел, глядя на карту мира. Когда мы говорим о нашей истории, наверняка нам нужно гораздо больше уделять внимание именно геополитике и картам мира.