На углу Шухевича и Штерна. О чем забыл посол Израиля

Джоэля Лиона, посла Израиля в Украине, возмутило намерение Тернопольского городского совета назвать городской стадион в честь Романа Шухевича. Возмутило настолько, что он потребовал, чтобы это решение было немедленно отменено. Учитывая грамматическую форму его сообщению на твитер-странице и перевод на странице посольства, это требование посол выдвигает не от себя лично, а от имени государства, которое представляет.

Не знаю, было ли это требование оформлено в более традиционных формах коммуникации вроде дипломатической ноты, но по тону высказывания Его Экселенции, в принципе, было бы вполне достаточно для вызова в профильное учреждение, которое он теґнув первым: в МИД господину послу могли бы напомнить Венскую конвенцию о дипломатических отношениях от 1961 года. В частности, содержание ст. 9, где говорится о понятии persona non grata, а также ст. 41, ч.1, содержащей требование не вмешиваться во внутренние дела государства пребывания. И, соответственно, разъяснить, каким образом эти статьи связаны между собой. Могли бы и должны были бы — в случае необходимости предлога для дипломатической конфронтации или согласия повестись на очевидную провокацию. Но поскольку ни такой необходимости, ни такого согласия, очевидно, нет, наша дипломатия ограничилась обтекаемой формулой о приоритете сохранения национальной памяти и обязанности дипломатов "не разжигать".

Лично я с господином послом согласен: не стоит называть тернопольский стадион именем Романа Шухевича. Действительно, он был хорошим спортсменом, чемпионом Галичины по легкой атлетике, хорошо играл в футбол, и логика в решении Тернопольского горсовета есть. Но решение это, очередное в ряду, демонстрирующем плохой тренд. Однако не тот, о котором — да! — твердит господин Лион (впрочем, о нем ниже). А тот, от которого Украина за все годы независимости так и не смогла уйти.

Этот тренд — подражание и воспроизведение советской традиции обронзовения, несмотря на ее отчаянное отрицание. Продолжение привычки названия всех и всего уместно и неуместно именами выдающихся борцов за светлое будущее — только с заменой персоналий. Цель этих практик на грани НЛП и вербальной магии очевидна — повседневное воспроизведение героического мифа (особенно отмечу, что здесь это слово употребляется в культурологическом, а не пренебрежительно-бытовом смысле, то есть, условно говоря, речь идет об эпосе, а не о сказке).

Но финал этих потуг бывает одинаковым: проходит не то чтобы очень много времени — и поклонение сменяется равнодушием, оно же превращается в десакрализацию. Поэтому, прежде чем отправиться на свалку истории, имя вождя мирового пролетариата увековечивается в названии трехспальной кровати "Ленин с нами". И в Соединенных Штатах стремительно выветривается пиетет к отцам-основателям: в них снова видят "всего лишь" людей.

Поэтому, насаждая память в топонимике, стоит пользоваться прежде всего здравым смыслом, а не соображениями ура-патриотизма, стремлением создать себе имидж и попыткой понравиться потенциальному избирателю. Впрочем, так или иначе, это тема для общественных дискуссий, в которых права вето не должно быть не только у послов — любых, но и у президентов. Недовольные могут судиться — и точка.

Впрочем, в заметке Его Экселенции очевиден упор на, по меньшей мере, моральную недопустимость увековечения памяти "пособника нацистов". Очевидно, господин Лион ретранслирует советско-российский нарратив, который сводится к очень простому разделению: все, что в годы Великой Отечественной войны не было красным, объявляется коричневым. Таким образом клеймятся почти все национально-освободительные движения Восточной и Восточно-Центральной Европы, особенно — на территориях советских республик.

Этот очень удобный для Москвы нарратив будто подкрепляется выводами Нюрнбергского трибунала и касательных к нему процессов. Однако за скобки вынесен тот факт, что этот процесс был политически обусловленный и как таковой руководствовался соображениями скорее политической целесообразности, чем правосудия. Нацизм беспрекословно должен был быть осужден как абсолютное зло, и коммунизм должна была постигнуть та же участь — чего, к сожалению, так и не произошло. Следовательно, принцип коллективной ответственности стал удобным инструментом стигматизации любых сил, боровшихся против советского режима. Это, конечно, ни в коей мере не оправдывает участников национально-освободительных движений, причастных к военным преступлениям вообще и Холокосту в частности, но считать преступниками абсолютно всех участников освободительной борьбы — это по умолчанию поддерживать имперские фанаберии России.

Что касается 201-го охранного батальона (под руководством SD), то причастность этого формирования к карательным акциям против мирного населения и уничтожению евреев в те девять месяцев, когда он, "разобранный" на отдельные роты, находился в Беларуси, доказана не была — по принципу обобщения высказывались разве что предположения о возможности этого. Так же никогда не была доказана причастность разведывательно-диверсионного батальона "Нахтигаль" под руководством Шухевича к львовскому погрому 1941 года — и как тут не вспомнить эпическую историю о так называемом "досье Шухевича", которое будто было в распоряжении "Яд Вашем"?

К раскрутке этого сюжета во времена президентства Виктора Ющенко приложили немало усилий некоторые израильские политики, и в конце концов оказалось, что на самом деле никакого такого "досье" в природе не существует. В отличие от девочки-еврейки, которую спасли Шухевичи и которая дожила до старости, несмотря на то, что тот же "Яд Вашем" записал ее в погибшие.

В конце концов, ангелов на войне не бывает, а свободу не получают в белых перчатках — и израильтянам это известно лучше, чем многим другим. Недаром же в Иерусалиме есть улица имени Авраама (Яира) Штерна. Пострадавшего от российского империализма и британского колониализма польского еврея, поэта, узника лагеря Сарафанд. Основателя и руководителя боевой подпольной организации ЛЕХИ, история появления и политические установки которой заставляют вспомнить об ОУН-Б. Патриота Израиля, который боролся против британского господства в Палестине и ради великой цели создания свободного еврейского государства активно искал союзничества с Третьим Рейхом и фашистской Италией. Когда в 1942 году Штерн погиб во время облавы на конспиративной квартире от выпущенной британским офицером полиции пули, организацию, которая затем влилась в ЦАХАЛ, возглавил Ицхак Шамир — будущий десятый премьер-министр Израиля. Более цивилизованная империя в качестве врага дала шанс независимому Израилю. У проекта независимой Украины в то же время шансов не было.

Спрашивали ли израильтяне британского посла, что он думает об улице Штерна? Или о шоссе Менахема Бегина — главы организациии "Иргун", от которой откололась ЛЕХИ, организатора ряда терактов, чью голову британская администрация оценила в 10 тыс. фунтов, а впоследствии — шестого премьера Израиля? Или евреев сильно интересовало отношение соседей-арабов к личности Моше Даяна, когда зашла речь об увековечении его имени? Всех устраивают разве что деньги и блаженные, а борьба, особенно борьба вооруженная, — это всегда игра с нулевой суммой, и в ней статус спасителя всего человечества, как правило, не предусмотрен.

Впрочем, есть в ситуации с возмущением господина посла еще одно измерение, причастное к вопросам исторической памяти. Язык упреков и обвинений в отношениях с Украиной почти стандартный риторический прием официальных представителей Государства Израиль, причем основой для него выступают не так факты, как спекуляции и подтасовки, которые эти факты под собой хоронят. Хмельниччина, сутки Петлюры, Бабий Яр и т.д. — все эти трагические страницы истории наших взаимоотношений рассматриваются не с точки зрения достоверности, а с точки зрения восприятия ("общеизвестно" — куда сильнее аргумент в публичном споре, чем "ряд документов свидетельствует"). Это наглядно продемонстрировало выступление президента Реувена Ривлина в Верховной Раде в 2016 г., это же демонстрирует и нынешнее сообщение Джоэля Лиона. В конце концов, такая предвзятость взаимная: мы тоже не можем похвастаться объективностью точки зрения на участие евреев и в установлении большевистско-советской власти, и в организации Голодомора (хотя официальных лиц Израиля это, похоже, мало волнует — и этой индифферентности стоило бы поучиться).

В конце концов, украинско-израильские отношения выглядят парадоксом: учитывая давность и глубину связей, объединяющих два народа, уровень сотрудничества их государств — политического, экономического и культурного — указывает на тотальную незаинтересованность друг в друге и истинное удовольствие существующим положением вещей. Украина для Израиля — вопрос не слишком больших гешефтов, фактор избирательных кампаний и карта в покере с Россией (ничего личного — только бизнес), Израиль для выходцев из Украины — место, недоступное для украинской Фемиды и налоговых инспекторов. При таких раскладах остается разве что обмениваться любезностями вроде "Забудьте о бандеровцах! — Предоставьте список наших олигархов с вашими паспортами!"

...А между тем красивое было бы кафе на углу улиц Шухевича и Штерна... И не только в Тернополе.