Ждет ли Китай "черная пятница"
Происшедшее вчера на китайских фондовых рынках аналитики уже назвали Черной средой. Китайская комиссия по регулированию ценных бумаг (CSRC) признала, что имеют место "панические продажи". В то же время, за один день 500 компаний заявили о снятии своих акций с торгов, чтобы минимизировать потери. Всего же торговлю ценными бумагами прекратили 1300 компаний - почти половина участников китайского фондового рынка.
Между тем, еще три недели назад, в пятницу 12 июня, Шанхайская биржа закрылась на позиции 5166,35 - это наивысший показатель с 18 января 2008 года. Но к концу дня 3 июля она осыпалась на 1481,99 пунктов, потеряв почти треть (29%) от своего рекорда и более $2,8 трлн. своей стоимости (это 10 годовых ВВП Греции).
При этом фондовые рынки игнорируют сигналы, исходящие от руководства страны.
В частности, 26 июня Народный банк КНР (центробанк) ответил на падение индексов понижением своих ключевых процентных ставок и суммы резервов для некоторых банков. А также был подписан базовый документ о создании Азиатского банка инфраструктурных инвестиций, аналога МВФ под эгидой Китая. Но инвесторы оставили без внимания эти сильные сигналы, продолжая продавать. Шанхайская биржа (SSEC) потеряла 12% за неделю - это худший показатель со времен финансового кризиса 2008 года.
Впрочем, как оказалось, все еще только начиналось. Падение продолжилось, и вчера индекс CSI300, который отслеживает обыкновенные акции 300 наиболее крупных и ликвидных компаний, торгуемых на Шанхайской и Шэньчжэньской фондовых биржах, на закрытии упал на 6,8%. Shanghai Composite снизился на 5,9%. В ходе торгов он падал на 8,2%. Таким образом, с 12 июня китайский фондовый рынок потерял 3,5 трнл юаней, или $572,21 млрд.
Государственные новостные агентства, между тем, фактически безмолвствуют: информационный поток, который они транслируют, можно интерпретировать скорее как показатель растерянности "верхов", нежели систему месседжей, свидетельствующих о ясной программе действий. В то же время, сети полнятся любопытными теориями о причинах катастрофы. Одна из них, весьма экстравагантная, сводится к "проклятию председателя": особы, оказавшиеся во главе комиссии по регулированию (CSRC), неизменно оказываются в затруднительном положении. Так, Шан Фулинь, который был председателем комиссии в течение почти десяти лет, с декабря 2002 года по октябрь 2011 года, был помещен под "двойной надзор" - фактически, домашний арест для высокопоставленных номенклатурщиков по подозрению в коррупции. В китайских соцсетях циркулируют слухи, что незаконные сделки принесли ему 13,7 млрд юаней. Преемником Шана стал Гуо Шукин, который пробыл на посту всего 17 месяцев и перескочил в кресло губернатора провинции Шандунь, анонсировав долговременную программу реформ. Злые языки утверждали, что программа нерабочая, и на самом деле он вовремя катапультировался, обеспечив себе "строчку в резюме" - теперь его прочат в преемники уходящего на пенсию главы Центробанка КНР Чжоу Сяочуаня.
В 2013 году Гуо сменил Сяо Ган. Годом позже инвесторы "не заметили" помпезной "смычки" Гонконгской и Шанхайской бирж, которая представлялась как "шаг навстречу миру" китайских фондовых рынков и шанс для жителей континентального Китая выйти на многообещающий рынок акций Гонконга. Но уже на второй день торгов инвесторы с материка выбрали лишь 7,6% своей дневной квоты, а островитяне - менее трети своей квоты на Шанхайской бирже.
В общем, сплошные знамения - причем, что хуже всего для официального Пекина, неартикулируемое, но очевидное сомнение в его способности оперативно совладать с ситуацией. При этом, от 10 до 12% акций в стране держат мелкие розничные инвесторы, и в этом году отмечается серьезный всплеск спроса на ценные бумаги: всего лишь за неделю в апреле брокеры открыли 4 млн новых эккаунтов. Как раз такие мелкие инвесторы в количестве 80 млн. представлены на SSEC. На фоне 1,4 млрд. населения это, конечно, не очень много. Но это как раз тот средний класс, который, как надеются в Пекине, обеспечит движение экономики в сторону обеспечения внутреннего потребления. Очевидно, что эта армия потенциальных банкротов может стать дополнительным фактором как социального, так и политического напряжения вследствие схлопывания фондового пузыря. И эта же масса, к слову, может оказаться движущей силой буржуазной революции.
Здесь особенно удручает то, что происходящее в Китае здорово напоминает события 1929 года в США вплоть до Черной пятницы 25 октября, когда посыпалась Нью-Йоркская биржа. Как и в двадцатых прошлого века на Уолл-Стрит, стремительная накачка индекса Шанхайской биржи втрое в значительной мере обусловлена маржинальными торгами - скупкой акций в кредит. Соответственно, влезшие в долги инвесторы вынуждены распродавать свои акции, что вызывает цепную реакцию и приводит к лавинообразному обвалу. Таким образом, биржи перестают делать то, ради чего создавались - обеспечивать предприятия частным капиталом акционеров. В то же время, кредиторам нужно как-то возвращать долги - для Китая это порядка $300 млрд по маржинальным торгам. Однако по свободно обращаемым акциям - не принадлежащим госкомпаниям и семейным предприятиям - такого рода займы составляют 8,2%, Остальные же обязательства, очевидно, лягут на китайское государство и бизнес. Так что китайцы, которые до сих пор скорее копили деньги, чем брали в долг, в одночасье могут превратиться в куда более серьезный аналог Греции.
Эффект усилят и другие непосредственные следствия нарушения работы бирж - замедление роста ВВП и схлопывание частного сектора. То есть, перестройка экономики с целью уменьшения бремени государства, которой пыталось заниматься руководство страны, оказывается под угрозой. Сдвиги могут оказаться тектоническими: лавинообразно растущие долги и невозможность перехода от экспортно-ориентированной экономики к обеспечению внутреннего потребления ускорят реиндустриализацию Запада и стимулирует дальнейший перенос из КНР предприятий транснациональных корпораций. В этих условиях БРИКС, очевидно, прекратит существование, а разрыв между "золотым миллиардом" и остальным миром окажется непреодолимым - что, впрочем, лишь усилит давление (социальное, экономическое, политическое, культурное) на первый и добавит ему головной боли. Впрочем, это уже более отдаленная перспектива.
Нынешнее же стремление Пекина противостоять биржевой катастрофе директивным путем - а именно так можно расценивать снятие с торгов акций тысячи с лишним предприятий - может лишь усугубить ситуацию. КПК пыталась продемонстрировать возможность сосуществования рыночной экономики с директивной системой управления - и этот гибрид, похоже, начал разваливаться. Фактически, это крупнейшая угроза для власти со времен бойни на площади Тяньанмэнь. Невозможность "прогнуть" рынок (пока, правда, недоказанная) будет означать идеологический проигрыш, необходимость отхода от авторитаризма и демократизацию. В то же время, успех в этом предприятии станет однозначным подтверждением отката на позиции до Дэн Сяопина и скоропостижное завершение всех китайских чудес - в частности, второй (краткое время даже первой) экономики мира. Проблема в том, что нынешний председатель КНР Си Цзиньпин, а также премьер Ли Кэцян, пытавшиеся вернуть в ставший слишком буржуазным Китай "ценности социализма", могут оказаться не готовы к такому повороту. И это вполне может подтолкнуть китайское руководство к средству, проверенному путинской Россией и не только ей - популизму, патриотической накачке и, наконец, внешней экспансии. В конце концов, Великая депрессия завершилась великой войной.
